Фото: Сандурская Софья / АГН "Москва"
В начале апреля в Мосгорсуде состоялось первое судебное заседание по существу дела о государственной измене против журналиста и советника главы Роскосмоса Ивана Сафронова. По версии обвинения, которое представляет ФСБ, он сотрудничал с чешскими спецслужбами и передавал им секретные сведения о военно-техническом сотрудничестве России со странами Африки, а также о действиях наших вооружённых сил на Ближнем Востоке. Также его подозревают в сотрудничестве с немецкой разведкой. За всё это Сафронову грозит до 20 лет лишения свободы.
При этом, по словам адвокатов журналиста, их лишают любой возможности защищать его: доступа к делу у них практически нет, протоколы заседаний не выдают. На суде 4 апреля Сафронову и его защите отказали даже в разъяснении сути обвинения. Суд также отказался объяснить, какие именно секретные положения нарушил журналист. Адвокаты назвали этот эпизод «похоронами правосудия».
И действительно, всё дело Сафронова похоже на эпизод мультсериала «Масяня».
– В чём нас обвиняют?
– Не можем сказать, секретно.
– Что мы раскрыли?
– Секретно!
– Какие у вас доказательства?
– Секретно!!!
Однако защите журналиста не до шуток: ограничения, введённые следствием, фактически не позволяют адвокатам работать. Так, во время заседания 4 апреля сам Сафронов попросил у суда ноутбук, чтобы на месте показать, что все его материалы были написаны на основе открытых данных и не содержат гостайны. Разумеется, ему было отказано.
«Защищать человека в условиях, созданных органами предварительного следствия, практически невозможно. Следственное управление ФСБ ввело ограничения, которые чрезмерны даже для дел о госизмене. При этом следует помнить, что наказание, предусмотренное УК по данной категории дел, чудовищно. А ограничение права на защиту может повлечь страшные последствия. Следствие обязано действовать в чётком соответствии с законом, чтобы исключить возможность судебной ошибки в будущем. К сожалению, зачастую этого не происходит», – заявил «Столу» один из адвокатов Сафронова Дмитрий Катчев.
Помимо косвенного запрета на защиту к Сафронову применяют ещё и психологическое давление. По словам Катчева, это типично для дел о госизмене и особенно тяжело бьёт по пожилым подозреваемым.
Иван Сафронов. Фото: Сандурская Софья / АГН "Москва"Так, осенью прошлого года журналисту перестали передавать письма. Отправить на «волю» что-либо он тоже не мог. Такую меру ввел следователь ФСБ Александр Чабан, он потребовал у СИЗО Лефортово изымать всю входящую и исходящую корреспонденцию. Обосновал он это статьёй, которая запрещает передавать письма, «содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну». Однако, по словам адвокатов, Сафронов и так никогда не обсуждал в письмах своё дело.
«Сейчас Иван вовремя получает корреспонденцию. Ситуация изменилась мгновенно после окончания предварительного следствия, то есть после того, как его переписка перестала проходить цензуру Следственного управления ФСБ, – рассказал Катчев. – Иван никогда и не собирался отказываться от борьбы. Он с нетерпением ждал начала суда, надеясь, что в рамках судебного процесса его услышат и он сможет донести свою позицию и в результате оправдать своё честное имя».
Следствие действительно не стесняется искать «доказательства вины» журналиста. В разглашении данных следствия обвинён экс-руководитель правозищитного объединения «Команда 29» адвокат Иван Павлов (объявлен в России СМИ-«иноагентом»). Он защищал Сафронова. В его гостиничном номере, у его жены и в офисе «Команды 29» прошли обыски, у адвоката изъяли документы, в том числе связанные с адвокатской тайной. Павлова отстранили от дела, и теперь, говоря об этом, он не стесняется в выражениях.
«После 24 февраля ясно, что всё со всем связано. Иван Сафронов находится в изоляции и не может заниматься своей профессиональной деятельностью. Я уверен, что сейчас с его знанием и талантом власть получила бы серьезного эксперта в числе тех, кто говорит правду о “военной спецоперации”, кто мог бы профессионально оценивать действия с той и с другой стороны, доносить до людей правду, – заявил журналистам Павлов. – Сейчас все дела рассматриваются сквозь призму того времени, в котором мы живём, по тем военным законам, которые принимаются. А те мирные законы, которые были приняты раньше, – они перестали быть мирными».
Сам Сафронов считает своё дело политически мотивированным. Если посмотреть на статистику дел о работе на иностранные контрразведки, то их число, по данным Судебного департамента, выросло с 2009-го по 2019 год в пять раз. Собственно, такая картина отражает и всё состояние российского общества в последние годы.
«Дела о государственной измене или шпионаже всегда политически мотивированы. Сейчас вообще если и писать о ВПК, то очень осторожно. Дело Ивана Сафронова покажет, будет ли в России иная, кроме “паркетной”, журналистика», – заявил «Столу» Павлов.
Дела о госизмене похожи на кампании. Бывают периоды, когда задерживают сотрудников силовых ведомств порой просто за то, что они рассказали иностранцу о том, где работают. Часто жертвами таких преследований становятся учёные. Так, в 2021 году умер учёный Центрального НИИ машиностроения (главного института Роскосмоса) Виктор Кудрявцев, которого обвинили в госизмене за то, что он якобы передал в электронных письмах секретные сведения в научный институт в Бельгии, с которым ЦНИИмаш сотрудничал.
