Отец Штефан Липке – директор католического Института св. Фомы в Москве. Он принадлежит к ордену иезуитов или Обществу Иисуса и вплоть до прошлого года преподавал английский язык в католической гимназии Томска. Это единственная гимназия в России, где преподавание и воспитание учеников основано на принципах знаменитых иезуитских школ.
Когда о. Штефан удивляется нашему речевому обороту «мы болеем», его удивляет не русская грамматика, а наше отношение к личности – для иезуита здесь слишком много коллективизма и слишком мало отдельного человека. А вся иезуитская школа всегда про это – про личность, про пафос умного, взрослого, самодостаточного человека.
Эти ужасные иезуиты!
Как это часто бывает, иезуиты очень часто страдали от того, что делали свою работу хорошо. Иезуитские школы, появившиеся ещё с лёгкой руки основателя ордена Игнатия Лойолы в середине XVI века, ругали и протестанты, и гуманисты. Вольтер, закончивший иезуитский колледж, со свойственной ему иронией замечал, что «отцы научили меня лишь немного латыни и глупостям». Впрочем, ревность гуманистов и протестантов вполне понятна – потенциальные ученики валом уходили от них к иезуитам. Почему? Потому что, как говорил Френсис Бекон, «следует брать пример со школ иезуитов, ибо ничего не может быть лучше их».
И это действительно так. Иезуиты были первыми в Европе, кто задумался о системном и последовательном образовании, причём не религиозном, а светском. Если даже оставить в стороне тему школьных учебников, которые появились впервые именно в иезуитских школах, нам останется самое главное – иезуиты первыми, если не сказать последними, научились формировать личность ученика в соответствии с чёткими моральными целями. Именно этот факт послужил причиной некоторого мистического ужаса, которым окружён орден. Впрочем, этот ужас связан только с тем, что иезуиты просто очень хорошо выполняют свою работу.
Несмотря на некоторый скепсис о. Штефана, иезуитам есть, за что благодарить коллективистскую Россию. Когда в 1773 году папа Климент XIV распустил орден, Екатерина II запретила читать указ папы на территории России и тем самым спасла орден. Особо любви к иезуитам Екатерина не питала, но имела свой расчёт. Она надеялась, что иезуиты помогут ей наладить российское образование. Иезуиты в долгу не остались и образование наладили. Уже после смерти Екатерины в Петербурге появился иезуитский колледж. Он процветал вплоть до скандала, разразившегося в царствие Александра I. Тогда крупный государственный чиновник князь Голицын, выпускник иезуитского колледжа, перешёл в католичество. Это было уже слишком и бедных иезуитов попросили вон из страны.
– Иезуиты умели воздействовать и убеждать, – говорит историк религии Борис Филиппов. – Вот смотрите. Одно время в Италии на Сицилии процветала жуткая коррупция. Власти обратились к папе с просьбой помочь. Папа послал на Сицилию пятерых иезуитов. Что они могли сделать? Только одно – организовать школу. И они её организовали. Через 15 лет выпускники этой школы выиграли все местные выборы и заняли ключевые позиции в администрации острова. На этом коррупция на Сицилии была практически уничтожена. Эти выпускники были просто не в состоянии даже подумать о том, чтобы принять взятку. Понимаете, что такое иезуитская школа?
Со времён Игнатия Лойолы мало что изменилось. Иезуитские школы как были лучшими школами в мире, так ими и остались. Беда только в том, что их мало. К шестидесятым годам прошлого века в них училось меньше миллиона учащихся по всему миру. В России в единственной иезуитской гимназии учится всего пара сотен детей.
Иезуиты для элиты?
– А правда, что иезуитские школы – это образование для элит? – задаю я коварный вопрос о. Штефану.
– Так было раньше. Отчасти. Но сейчас уже нет, – отвечает о. Штефан, – Игнатий (Лойола – ред.) с самого начала требовал, чтобы все школы были бесплатными. Но понятно, что все равно там учились дети образованного сословия. С XIX века школы стали платными, потому что стало трудно найти благотворителей. Сейчас все зависит от платы за обучение. Если государство поддерживает школы, как в Германии, то наше образование там почти бесплатно. Но во многих странах такой поддержки нет и тогда это дорого.
Обучение одного ученика в иезуитской школе стоит от 1 до 4 тысяч евро в месяц. Кстати, наше государство поддерживает все лицензированные учебные заведения, поэтому стоимость обучения в Томской гимназии составляет всего 6 тысяч рублей в месяц.
Как учат иезуиты
– Есть такое выражение «июньская температура», – говорит о. Штефан. – Это когда перед экзаменами все начинают учиться, потом сдают экзамены и все забывают. Это не про нас.
Иезуитская школа всегда работает с каждым учеником в отдельности, а не с массой. Иезуитам совершенно безразлична формальная отчётность и, так сказать, валовые показатели. Им важно, чтобы каждый отдельный ученик понял и полюбил все, что изучается в школе.
– Говорят, что это иезуиты придумали оставлять учеников на второй год, – улыбается о. Штефан. – На самом деле это не так. Это началось в Парижском университете ещё до нас. Но мы исходим из того, что ученику нельзя переходить к следующему материалу, если он не усвоил предыдущий. Мы хотим, чтобы он понял что-то очень важное, базовое в любой науке. Чтобы он не просто запомнил что-то, а лично встретился с этой наукой. Пока этого не происходит, дальше двигаться нельзя.
Формировать, а не информировать – это один из принципов иезуитского воспитания. Поэтому учат монахи не экстенсивно, а интенсивно, то есть глубоко. Иезуитская школа – это, с одной стороны, очень медленная школа, а, с другой, – очень быстрая. Как смотреть. Монахи придерживают принципа «лучше меньше, но глубже». Поэтому ученики не информируются в быстром темпе о массе разных вещей, а обстоятельно изучают каждый предмет. Самое интересное, что для такого обучения много времени не требуется. По правилам ордена учебный год в школе длится не более 180–190 учебных дней (в нашей школе учебный год составляет 210 дней) и постоянно прерывается школьными лагерями, праздниками, экскурсиями. Каждый день ученик находится за партой не более 5 часов. Вечную головную боль российского учителя о том, как успеть пройти всю программу, иезуиты снимают одним лёгким движением руки, просто сократив программу.
– Конечно, во всех странах есть свои стандарты, и мы должны соответствовать, – вздыхает о. Штефан. – В России очень перегруженная школьная программа. Мы в рамках возможного делаем все, чтобы её как-то уменьшить.
Результат такого «легкомыслия» сказывается в институтах, уже после окончания школы: выпускники иезуитов всегда бывают удивительно успешны. И не потому что очень много знают, а потому, что знают очень хорошо. Они умеют главное – свободно и самостоятельно использовать свои знания. Напомним, что Россия при своём уникальном опыте качественного массового образования плетётся в самом конце списка по результатам PIZA – международного теста на умение школьников практически применять свои знания. У иезуитов с этим нет никаких проблем – если школьник не научился работать и думать самостоятельно, это значит, что мы просто сотрясаем воздух, считают монахи.
Латынь или математика?
Традиционная иезуитская школа – это школа гуманитарная. И хотя иезуиты очень гордятся, что первые в XVII веке ввели в курс среднего образования астрономию, все-таки главными предметами в колледжах всегда оставалась латынь и языки. «Родители часто говорят: “Если наш ребёнок не научится высшей математике, как он поступит в колледж, как он станет инженером?”, – пишет отец Тирни в трактате «Учитель и обучение» 1915 года. – Ответ таков: если ваш ребёнок правильно сформировался к 18 годам и умеет мыслить, он может поступить в любой колледж и заниматься любыми предметами по своему выбору. Это значит, что мы обучили его базовым вещам. Если человек знает алгебру и знает её хорошо, у него не будет проблем с анализом в колледже».
Иезуиты придумали специальный термин для описания базового принципа собственного образования – «совершенное красноречие». В понимании иезуитов это способность правильно организовывать свои знания и выражать их в совершенной форме в устной и письменной речи. Латынь и языки – это обучение культуре в самом широком значении этого слова: умение ценить яркую мысль, чувствовать красоту и точность её словесного оформления и уметь порождать её самостоятельно.
Самостоятельность – одно из важнейших понятий иезуитского образования. Вообще иезуитский учитель – это не тот, кто долго и нудно читает лекцию. Учитель присутствует на уроке только для того, чтобы инициировать желание и способность ученика мыслить. Как это делается? Во-первых, учитель задает дома прочитать тему следующего урока и самостоятельно ее изучить. Во-вторых, учитель должен приучить каждого ученика генерировать мысль в течение урока.
– Если к нам переводились ученики из других школ, они поначалу очень возмущались – почему меня спрашивают на каждом уроке? – говорит о. Штефан. – Но уже через один-два месяца они понимают, зачем это нужно, и наоборот сами рвутся отвечать.
Где личность?
В документе Ratio Studiorum, регулирующем правила жизни в иезуитских школах, говорится: «Развитие интеллектуальной способности учащегося есть основная задача школы. Однако это развитие примет искажённый и даже опасный характер, если оно не будет подкреплено и дополнено упражнением воли и формированием характера».
– Мы должны научить наших детей быть, а не казаться, – скромно сообщает о. Штефан.
Для этого, считают иезуиты, нужно относится к ученикам как к книгам, которые надо обязательно прочесть. Иезуиты – монахи. Они работают не за зарплату, а по призванию и послушанию. Им не жаль личного времени. Учитель-иезуит находится со своими учениками не только на уроке, но почти постоянно. Каждого из них он должен понять и узнать. Более того, узнавание ученика учителем всегда связано с тем, что и ученик узнает сам себя.
– Когда к нам приходят ученики, мы их всегда спрашиваем, как им удобно заниматься, когда надо побыть в одиночестве, когда надо отдохнуть, – говорит о. Штефан. – Все дети разные, все по-разному воспринимают. Мы должны сами это понимать и научить ученика прислушиваться к себе и понимать себя.
Традиционные иезуитские школы – это школы-интернаты. За эти интернаты иезуитам очень доставалось в прошлом. Злопыхатели утверждали, что коварные иезуиты таким образом полностью подчиняют учеников своей воле, что в школах царит дух доносительства и взаимной зависти. Однако сами ученики не жаловались. И понятно почему. Иезуиты были первыми, кто отменил телесные наказания в школах. Дисциплина в школах всегда была очень мягкой. Уподобиться Христу в милосердии – эта задача для иезуитских учителей имела прямое методологическое следствие: уважение учеников и строгая дисциплина достигается не страхом, а любовью.
Любовь невозможна без взаимной заинтересованности. Вот что говорит о. Тирни: «Учителя больше уделяют внимания не формированию интеллекта, а формированию души и характера. Поддержание близких отношений есть средство вдохновлять учащихся, формировать высокие идеалы, учить своим примером в духовном и в интеллектуальном отношениях... Какую роль должен играть учитель в формировании характера ученика? Вообще говоря, он должен добиваться и усвоения принципов, и формирования навыков. Это требует от него постоянной активности и непростого, но определенного знания. Простого знакомства с распространёнными слабостями человеческой природы недостаточно. Надо хорошо знать каждого мальчика и каждого учить индивидуально. Иначе это обучение будет бесполезным сотрясанием воздуха».
Учитель в иерархии иезуитов стоит очень высоко. Чтобы приступить к самостоятельной работе в школе, обычный монах должен пройти курс длиной в 11 лет. В Томской гимназии таких преподавателей только двое. Да и всего-то в России проживает только одиннадцать иезуитов – холодно и трудный язык. Но приглашая преподавателей из обычных школ, о. Штефан сразу объясняет местные правила: надо не только провести урок, но находиться с детьми постоянно, надо внимательно прислушиваться к каждому и оперировать не успеваемостью, а личными успехами каждого ученика.
– К нам довольно много учителей приходило, – говорит о. Штефан. – Но очень мало оставалось. Уже через пару месяцев становилось понятно, что человеку тяжело так работать, и он уходит.
Иезуиты очень рано поняли то, о чем школьные психологи начали говорить недавно: лучше всего знания усваиваются в процессе общего дела, которое всех страстно интересует. Поэтому иезуиты придумали школьный театр. Традиционная практика требует, чтобы изучение каждого очередного литературного произведения заканчивалось спектаклем, который ставят сами ученики. Нетрудно догадаться, что эта перспектива придаёт урокам литературы особенный азарт.
Оценки: с ними или без них
Ещё одна претензия к иезуитам – оценки и дух соперничества. Гуманистическая педагогика требует оценки отменить и дух соперничества из школы изгнать, ибо и первое и второе травмирует детей. Иезуиты придерживаются другого мнения. Оценки они ставят и дух соперничества приветствуют. Каждый месяц ученики пишут конкурсное сочинение и выбирают победителя. Во всех, даже самых мелких занятиях, всегда есть тот, кто особенно отличился и кого надо обязательно похвалить. Это заставляет остальных подтягиваться. Такое соперничество вовсе не приводит к травматичным результатам, чего боятся педагоги-гуманисты. Напротив, ученики становятся удивительно отзывчивы к чужим успехам.
– Моя задача, – говорит о. Штефан, – научить их радоваться, когда у другого что-то получается. И знаете, я смотрю на них со стороны, особенно в школьных лагерях, во время подготовки к спектаклям, и вижу – да, они радуются успехам своих товарищей! Искренне радуются! Значит, мы их чему-то важному научили.
