Таким образом, реформу Российской академии наук можно считать успешно завершённой: за последние пять лет чиновники тихой сапой совершили именно то, чего больше всего боялись академики, – полный разгром. Академия наук из самостоятельной и весьма обеспеченной научной организации превратилась в символический «клуб по интересам», а все институты ныне сосредоточены под контролем одного министерства.
Но прежде чем говорить о том, как теперь будет жить многострадальная отечественная наука под неусыпной заботой свежеиспечённого министерства, следует ответить на самый главный вопрос: кто такой Михаил Котюков? И как вообще так получилось, что министром науки стал финансист, ни дня не работавший в научных институтах или лабораториях?
* * *
Михаил Котюков родился 21 декабря 1976 года в Красноярске. В это время нынешний президент Российской академии наук Александр Сергеев уже был младшим научным сотрудником Института прикладной физики в Нижнем Новгороде, где начал работать над диссертацией по теме «Самовоздействие и трансформация интенсивных электромагнитных волн в магнитоактивной плазме». Но это так, к слову.
Окончил Миша обычную среднюю школу, потом поступил на экономический факультет Красноярского государственного университета. Путёвку в большую жизнь ему выписал его преподаватель – декан КГУ и кандидат экономических наук Валерий Зубов, избранный весной 1993 года губернатором Красноярского края. Времена тогда, сами понимаете, были сложные, толковых специалистов не хватало, и Зубов, накануне выборов вернувшийся из США, где он в течение года преподавал в Университете Оклахомы, пошёл на необычный эксперимент: он пригласил своих студентов занять ключевые посты в краевой администрации. Так Михаил Котюков, будучи еще студентом 3-го курса, стал главным экономистом кредитного отдела Финансового управления администрации Красноярского края. Забавная, наверное, была картина, когда к нему на приём шли ректоры высших учебных заведений Красноярска.
Что ж, карьеры тогда делались быстро, и уже к окончанию университета Михаил стал начальником контрольно-ревизионного отдела Финуправления.
Но в 1998 году власть в регионе переменилась: новым губернатором стал Александр Лебедь, который сразу же начал широко разрекламированную пиар-кампанию за возврат в бюджет народных денег, якобы украденных чиновниками «зубовской команды».
В крае была создана специальная следственно-оперативная группа, тут же начались посадки и массовые увольнения. На «запасной аэродром» ушёл и Михаил Котюков, ставший начальником финансового отдела ОАО «Красноярскагропромдорстрой» – компании, которая за бюджетные деньги занималась строительством одного из участков федеральной трассы М-53 «Байкал».
Дорожными работами Михаил занимался до 2002 года. После того как губернатор Лебедь трагически погиб в катастрофе вертолёта Ми-8, новым главой региона стал бывший председатель правления ОАО «Норильский никель» Александр Хлопонин, который и стал возвращать «старые кадры». Тогда и вспомнили о Котюкове, который вернулся в администрацию в должности главного специалиста отдела финансово-кредитных ресурсов и бюджетной политики. Его непосредственным начальником стал Александр Новак – нынешний министр энергетики России, занимающий этот пост с 2012 года.
С этого момента Котюков стал членом команды Хлопонина–Новака.
Правда, в 2007 году ровный карьерный подъём Котюкова был неожиданно прерван из-за, казалось бы, абсолютного пустяка. Губернатор Хлопонин тогда устроил бал студентам-отличникам с шампанским и фуршетом, после которого 200 юных дарований оказались в больнице с диагнозом «сальмонеллёз». Разъярённый губернатор приказал провести тщательное расследование, в ходе которого выяснилось, что угощение для студентов готовила некая фирма, не имевшая никаких санитарных допусков, но зато самым непосредственным образом связанная с чиновниками областной администрации. Попутно выяснилось, что «карманные» фирмы чиновников были причастны и к «исчезновению» в оффшорном сумраке сотен миллионов рублей, выделенных из бюджета для закупки оборудования на молокоперерабатывающие заводы. Поскольку к расследованию инцидента подключилась и Генеральная прокуратура, замять дело не удалось, но в итоге за все махинации ответил Котюков, руководивший к тому времени финуправлением области.
Опала в этот раз была недолгой. Котюков всего 4 месяца успел проработать проректором по экономике и финансам Сибирского федерального университета – собственно, этим сроком и измеряется вся причастность Котюкова к каким-либо научным учреждениям. Впрочем, ныне все бывшие коллеги Котюкова по СФУ в один голос уверяют, что Михаил Михайлович оставил в вузе яркий и неизгладимый след.
Вскоре скандал с «карманными» фирмами утих, и Михаил Котюков вернулся в краевую администрацию, а через год пошёл на повышение, став министром финансов Красноярского края.
* * *
Ещё через два года произошёл и рывок на федеральный уровень: в 2010 году Александр Хлопонин получает должность вице-премьера правительства страны и полпреда президента в новом Северо-Кавказском федеральном округе. Вслед за ним в Москву переезжает и вся «красноярская» команда. Прежде всего это Ольга Голодец (бывший замдиректора по персоналу и социальной политике «Норникеля», ныне – вице-премьер правительства России по вопросам культуры и спорта), Александр Новак (министр энергетики), Андрей Иванов (советник губернатора по правовым вопросам, ныне – замминистра финансов).
Переехал в столицу и Михаил Котюков, который несколько лет трудился в Минфине на неприметных, но ключевых должностях.
Наконец осенью 2013 года его имя стало известно всей стране, когда Котюков был назначен на пост только что созданного Федерального агентства научных организаций (ФАНО), в ведение которого передавалось всё имущество реформируемой Академии наук РФ. Причём до самого последнего момента все учёные в стране были уверены, что главой ФАНО станет сам президент РАН Владимир Фортов – такова была договорённость научного сообщества с первыми лицами государства. Дескать, в таком случае передача имущества Академии наук в ведение ФАНО пройдёт легко и безболезненно, и науке удастся избежать катастрофического сокращения кадров.
Но потом учёных просто поставили перед фактом, что теперь всеми научными институтам в стране будет руководить человек, мягко говоря, весьма далекий от академической среды.
– Нас просто пригласили в кабинет премьер-министра и познакомили с Михаилом Михайловичем, – объяснял тогдашний президент РАН Владимир Фортов журналистам. – Мы побеседовали. Всего находились на этой аудиенции три минуты...
В Академии были убеждены: его кандидатура – это инициатива вице-премьера Ольги Голодец, курировавшей тогда реформу РАН.
* * *
Но надо отдать должное Михаилу Котюкову: он не стал ломать через колено академическую науку или устраивать широкие распродажи активов РАН в духе «лихих 90-х». За минувшие пять лет чиновники ФАНО вообще сделали всё возможное, чтобы агентство как можно реже «светилось» в СМИ. Никаких, упаси Боже, скандалов и конфликтов, никаких комментариев.
При этом все эти годы подчинённые Котюкова методично внедряли новые методики «оценки эффективности деятельности научных организаций, выполняющих научно-исследовательские, опытно-конструкторские и технологические работы гражданского назначения», основанные и на индексе Хирша, и на рейтинге Web of Science, и на бухгалтерском подсчёте опубликованных научных статей...
Также были внедрены новые стандарты отчетности, погрузившие российскую академическую среду в бесконечную писанину.
«Научные работники должны «планировать», сколько они сделают открытий, сколько и в каких журналах они опубликуют статей в ближайшие несколько лет, – говорится в знаменитом Открытом письме В.В. Путину от 200 академиков, опубликованном в декабре прошлого года. – Такое планирование в принципе невозможно, и соответствующие требования ведут лишь к очковтирательству и обману. Это же касается и смехотворного расчета нормо-часов для выпуска научной продукции, что сводится к лихорадочной подгонке под необходимые показатели. Количество бессмысленных отчетов и планов многократно возросло...»
Учёные тихо выли, проклиная бухгалтеров, поставленных управлять наукой. Как впихнуть в рамки бухгалтерии то, что никаким бухгалтерскими методами не подсчитывается? Как высчитать влияние того или иного открытия на развитие научной мысли? По количеству статей? И как тут не вспомнить лауреата Нобелевской премии по физике Питера Хиггса, который о своём знаменитом бозоне написал всего одну научную статью, обосновав существование «частицы Бога». Но эта статья перевернула мир: для того чтобы подтвердить или опровергнуть теорию Хиггса, в течение десятилетий работали сотни научных институтов, а в ЦЕРНе был построен Большой адронный коллайдер – самый дорогой прибор в мире, существовавший только ради того, чтобы найти наконец тот самый бозон Хиггса.
Последнее предложение Котюкова и вовсе вызвало взрыв хохота: в январе 2018 года директора институтов РАН получили официальное письмо из ФАНО с новыми требованиями отчётности о расходовании финансовых средств на выполнение государственных заданий. В частности, появилось требование, что теперь число научных публикаций, за которые институтам нужно будет отчитаться по госзаданию в 2018 году, должно вырасти пропорционально добавленным средствам. То есть если, допустим, Институту астрономии РАН увеличили финансирование, выделив дополнительно к ранее утвержденным 100 миллионам рублей ещё 50 миллионов, то теперь астрономы должны написать уже не 20 заявленных в плане научных статей, а 30 статей – пропорционально дополнительно полученным средствам.
Это предложение вызвало тихий бунт научной общественности. Так, учёный совет Математического института РАН в этот же день опубликовал заявление, в котором выступил против такого контроля за эффективностью трат бюджетных средств. Заявление математиков поддержали многие научные работники, крутившие пальцем у виска: научный поиск – это ведь не токарный станок, у которого если в два раза дольше простоишь, то получишь в два раза больше деталей.
–Я не знаю в мире ни одной лаборатории, где бы так нормировалась работа – количеством статей! – возмущался академик Роберт Нигматулин.
Президент РАН Александр Сергеев также выступил против оценки работы учёных «по публикационному валу».
Но в ФАНО на бунт учёных реагировали индифферентно: дескать, собака лает – караван идет, продолжая тихо гнуть свою линию.
И точно: выпустив пар, учёные разошлись по лабораториям писать статьи и новые отчёты, прекрасно понимая, что только институты, показавшие себя «эффективными» на бумаге, могут получить государственные задания с бюджетными деньгами.
* * *
В то же время свои достоинства есть и у такого бухгалтерского подхода. В течение нескольких лет усилиями ФАНО была проведена независимая оценка эффективности 454 институтов РАН. Причём Комиссию ФАНО возглавил академик Валерий Рубаков – человек, обладающей кристально незапятнанной репутацией среди коллег, один из немногих учёных с мировым именем, который действительно «непробиваем» для давления начальства.
– Сюрпризов было много и разных, – делился впечатлениями академик Рубаков. – К примеру, я для себя узнал, что в стране есть больше 30 институтов, которые занимаются геологией. Но среди них лишь единицы, которые получают за свою работу деньги от бизнеса. Кажется, кто же ещё должен получать внебюджетные деньги, как не геологи, в нашей стране, которая является экспортёром полезных ископаемых, – но ничего подобного! Громадное большинство таких институтов живёт только на бюджет, и внебюджетный заработок у них – копейки. Это для меня было шоком... Неожиданностью было и то, что во всех регионах страны работает огромное число сельскохозяйственных научно-исследовательских институтов и опытных станций. Причём финансирование таких институтов – смешное. Я просто не понимаю, как они живут!
В итоге все 454 института РАН были разбиты на три категории. В группу самых успешных вошло всего 142 института (31%), «середняками» были признаны 205 институтов (45 %), а вот отстающим и неэффективными – оставшиеся 107 институтов, то есть почти каждый четвёртый научный институт! Однако попадание института в третью категорию вовсе не стало смертным приговором.
Напротив, Котюков со своими «бухгалтерами» в нынешнем году впервые добился увеличения финансирования деятельности научных учреждений в среднем на 30 %. Правда, платой за увеличение финансирования стало требование пропорционально увеличить число публикуемых статей.
Но в итоге даже идейные противники ФАНО были вынуждены признать, что пилотный проект экспертизы научных институтов пошёл на пользу науке.
* * *
Однако самое главное достижение Котюкова и его ФАНО состоит в другом: уничтожая Академию наук, они словно встряхнули российских учёных, заставив их совершенно по-новому посмотреть на свою организацию. Прежняя Академия – наследница советской номенклатурной системы – была слишком ленивой, аморфной и зависимой от начальства, чтобы всерьёз защитить себя. Но на её месте уже рождается нечто совершенно новое, пока ещё практически незаметное широкой общественности.
В этом году впервые в истории РАН открыто прошло выдвижение кандидатов на конкурс профессоров РАН, и общественность зорко следила, чтобы не пролез никто из «блатных».
Впервые Общее собрание РАН, прошедшее в конце марта 2018 года, стало не скучным «партсобранием» стареющих вельмож, а действительно значимым событием, на котором учёные, более уже не оглядываясь ни на какое начальство, стали открыто обсуждать проблемы российской науки. Многие СМИ с удивлением для себя цитировали выступление Главного учёного секретаря Президиума РАН Николая Долгушкина, который привёл цифры Росстата об удвоении продолжающейся из России «утечки мозгов», сокращении числа научных работников и старении научных кадров.
Наконец, самым оптимистичным знаком на Общем собрании Академии стала минута молчания, которой собравшиеся почтили память всех научных исследователей, погибших в сталинские времена. По предложению академика РАН Сергея Стишова эта минута молчания стала символическим ответом Академии на выступление главы ФСБ Александра Бортникова, который фактически оправдывал массовые убийства 1930–1940-х годов.
Согласитесь, для нашей эпохи «дремучего охранительства» этот жест дорого стоит.
Так что вполне возможно, что и при министре Михаиле Котюкове действительно начнётся подлинное возрождение российской научной школы – пусть и не совсем такое, как планируют в кабинетах нового министерства.
