Фото: Сандурская Софья / АГН "Москва"
Материал подготовлен на основе выступления антрополога Александры Архиповой на youtube-канале «О стране и мире.
С начала спецоперации в России было зарегистрировано около 3100 административных и 135 уголовных дел, заведённых по антивоенным настроениям, – рассказывает социальный антрополог и фольклорист Александра Архипова. – Можно с уверенностью сказать, что правового и логического обоснования в назначении наказания практически нет. На практике, многие дела являются юридически одинаковыми. Например, активисты подменяли ценники в магазинах на рассказы о Буче, после чего было заведено 13 дел: 11 из них административные, 2 уголовных. За смену аватарки в соцсетях заведено около 30 дел. За лайк – пока только одно, но оно реально существует.
По популярности среди соцсетей, за активность в которых заводят дела, на первом месте ВК, вторую строчку втроем делят Facebook, Telegram и Instagram. В апреле и марте было совершенно несколько задержаний за жёлто-голубой маникюр, но до суда ни один протокол не дошёл. К счастью, очень сложно доказать, что жёлто-голубой маникюр – это не случайность. В делах, связанными с символами и интерпретациями, нужно проводить экспертизу. Это огромная бумажная работа и затраты, от которых суды часто отказываются. Я знаю три случая, где в разных городах люди вышли с плакатами с 8 звездочками («нет войне» – «*** *****»), после чего людей задержали. Правоохранителям пришлось заказывать экспертизу, но ничего не вышло. Количество задержаний гораздо больше, чем протоколов, но без протокола стираются границы правонарушения.
Суды «завалены». Дела людей, которые были задержаны в марте, начинают рассматриваться только сейчас. Более того, количество протоколов увеличивается при рассмотрении. Допустим, написала какая-нибудь домохозяйка пост на Facebook, где присутствуют несколько триггеров: и «нет войне», и распространение информации о пытках в Буче и Мариуполе, и дискредитирующие высказывания о президенте и российской армии. За каждое отдельное высказывание может быть создан отдельный протокол и отдельный штраф, соответственно. На одного человека иногда создают по 5, 7, 9 протоколов по одному делу. В моей практике максимальное количество зарегистрированных протоколов на человека по антивоенным мотивам – 14.
Из нашего дискурса стремительно исчезло слово «нацисты». Но появилось словосочетание «бывшая УССР», которое на данный момент появляется в эфире в 16 раз больше, чем в марте. Пробуется несколько идеологий, и подойдет та, при которой Украина будет возвращена нам, так как она и есть наша часть, по задумке власти.
Что касается школ и «уроков о важном», наблюдается низовое сопротивление класса и саботаж со стороны учителей. Например, некоторые учителя читают русскую литературу, иногда советскую, к примеру Довлатова. Только люди, которые передали мне эту информацию, просят: «Никому нас не выдавай. Не говори, в какой школе читают Довлатова». Многие родители дают инструкции не ходить на уроки по причине самочувствия: у моего ребёнка болит живот. Пока это не является школьным образованием – родителей нельзя привлечь по статье о препятствии школьному образованию. Наш российский саботаж действует. По-моему, в этой форме наш народ особенно силён. Наши люди очень не любят откровенную пропаганду про «кровищу на фронте» и «священную войну». Такого вида информацию мы отвергаем. Тоталитарный режим требует полной вовлечённости: радио гражданина должно быть включено всегда, а честь нужно отдавать обязательно, даже если ты один стоишь и готовишь на кухне. Мы же пытаемся балансировать на двух стульях, и пока непонятно, какая идеология победит: нейтрально-пассивная или патриотическо-тоталитарная.
Фото: Зыков Кирилл / АГН "Москва"В нынешних реалиях вновь возродился эзопов язык – тот самый, что раньше советский народ использовал для шифровки и сокрытия информации.
В современной России развитие эзопова языка несколько изменилось, и теперь его задачи – сокрытие информации, проявление дистанцированности и литературная и индивидуальная демонстративность.
Первая функция имеет кое-что, пересекающееся с советским эзоповым языком, а именно шифровка текста с сокрытием информации. Вот пример из письма 1938 года: «…к отцу пришла Вера Михайловна, и больше мы его не видели». Фраза, по идее, невинная, но страшная: инициалы Веры Михайловны – ВМ – это высшая мера, то есть расстрел.
Очень часто эзопов язык используют не только для того, чтобы сокрыть сообщение, но с идеей дистанцироваться от неприятного нам. Раньше «советскую власть» иронично шифровали под «Софью Власьевну». Это не потому, что человек хотел скрыть информацию, а потому, что он пытался подчеркнуть, что не имеет к власти отношения. Современные люди поступают точно так же, желая провести черту между собой и государством. Сейчас говорят: Анна Петровна или Анна Павловна, имея в виду АП – администрацию президента. Как-то я помогала делать выставку в одном из московских музеев, и мне там сказали: «То, что вы предлагаете, Кирюша и Серёжа никогда не одобрят». Потом я поняла, что «Кирюша» – это патриарх Кирилл, а «Серёжа» – это Сергей Собянин.
Третья функция – некое ироничное дистанцирование. Оно несет в себе желание показать сам факт владения эзоповым языком, доказать, что слово всё ещё свободно. Например, когда люди выходят с плакатом 3 звездочки и 5 звездочек («*** *****» – «нет войне»); когда пишут на асфальте в академическом городке «35» – то же самое, как и «нет войне»; когда выставляют фотографию бутылки коньяка 3 звезды и коньяка 5 звёзд. Эта демонстративная функция очень развита в медийной сфере, чего не было в советское время. Активисты в одном городе на берегу реки поставили 35 крестов, на которых разместили маленький куар-код, ведущий на страницу с информацией о погибших в Украине солдатах. Не говорю уже про легион шуток о «Лебедином озере» и поздравления с Днём военно-морского флота в форме граффити после того, как утонул крейсер «Москва». Здесь задача скорее не скрыть, а продемонстрировать информацию. Изначальная «защитная» функция эзопова языка не выполняется. Суть этого языка сейчас в том, чтобы продемонстрировать позицию, а также испортить пищеварение правоприменителю. Это заставляет сотрудников создавать протокол по делу, которого не существует, и заниматься невозможным количеством бумажной волокиты. Читать судебное постановление по делу, заведённому по причине задержания человека с восемью звездочками на плакате, – это истинное наслаждение, просто поэма! С формальной точки зрения, если нельзя говорить «нет войне», то человек этого и не сказал. Людоед переваривает со скрипом и дольше.
