Идея была простой: показать, что человек человеку человек. Чтобы выразить эту мысль, редакционная команда «Стола» и сочувствующие оставили дома суету, деньги, еду и отправились налегке по городкам Тверской области в поисках настоящих пассионариев – людей, вокруг которых сосредотачивается жизнь провинции.
Андрей ВасенёвМы специально поставили себя в слабую позицию нищих и бездомных, чтобы не превратиться в отстраненных исследователей русской глубинки. Наоборот, мы хотели, сузив свои возможности до предела, спровоцировать угнетённое провинциальное общество на полный контакт. В некотором смысле это была ловля на живца. Попавшихся ожидала слава, подарки и место в первом ряду театра исторических событий. Правда, получив билет, не каждый наш герой нашёл возможность добраться до премьеры и посмотреть, что же из этой затеи вышло.
Отчёт о промежуточных итогах проекта мы представили на фестивале «Преображенские встречи» в КВЦ «Сокольники» в минувшие выходные. Наша идея была в том, чтобы воспользоваться этим масштабным событием, выманить героев нашего путешествия с насиженных мест, показать им фильм о нашем путешествии и перезнакомить их друг с другом. Но этого не случилось: из восьми человек до Москвы добрался только глухой бежецкий экскурсовод Амон Сулейманов. Остальные оказались удержаны дома своими проектами, семьями, делами – великой силой инерции жизни. Вместо них прекрасную компанию Амону составили редактор «Таких дел» Инна Кравченко, писатель Евгений Бабушкин, репортёр «Дождя» Сергей Ерженков и член совета «Летней школы» (открытой ежегодной полевой образовательной площадки – А.В.) Сергей Афанасьев – опытные практики в области общей жизни и базового человеколюбия.
Сергей АфанасьевЗаколдованное кольцо
В процессе разговора выяснилось, что с проблемой отчуждённости так или иначе встречались все участники нашей встречи. Чем больше город и плотнее в нём жизнь, тем выше внутренние заборы человека.
Сергей Ерженков неоднократно сталкивался с этим на работе. Всё больше на телеканал приходят молодые репортёры, которые свои трудовые будни запечатали в лофтовые офисы, кофейни и фитнес-центры, а отпуска проводят в Европе (на репортажи за МКАД отправить некого, так как с провинциальным населением общего языка они найти не могут).
Сергей ЕрженковИсследователь человеческих судеб Евгений Бабушкин поддержал коллегу и добавил, что столица действительно живёт в заколдованном кольце автодороги, пересекая которую, остро чувствуешь, что там люди больше готовы жить вместе. А потом он рассказал о своём журналистском опыте выхода за свои границы:
– Помните, случился кризис, когда тысячи мигрантов рванули за лучшей жизнью в Европу? Я тогда поехал делать репортаж и решил пройти с ними этот путь через все блокпосты: не пользоваться преимуществами белого человека, а быть среди них. Из Македонии предстояло попасть в Сербию и Венгрию. Оказавшись там, я задумался: а на каком языке я буду с ними общаться? Но на второй день я уже понимал некоторые слова, а на третий день стал чуть ли не переводчиком. Потому что сербский чем-то похож на русский, а арабский – на иврит, который я немного знаю. И вот тогда я понял, что просто надо вписываться в «движуху» – события, где есть люди, где можно увидеть человека.
Евгений БабушкинПредставителям провинции выходить за свою «кольцевую» тоже непросто. Филолог и преподаватель Амон – это не совсем чистый пример провинциала. Он начал свой жизненный путь в Самарканде, потом жил в Москве и уже в зрелом возрасте, совершенно оглохший, перебрался в маленький провинциальный Бежецк, чтобы остаться там навсегда. Город принял его как родного, открыл ему свою славную историю, показал красоту улиц и домов. Когда приезжий, но уже влюблённый в свой новый дом Амон понял, что местные жители ничего о городе не знают, он стал через социальные сети выманивать их на экскурсии и делиться с ними всем, что успел узнать о Бежецке.
– Я двадцать четыре года не выезжал из столицы и был уверен, что она без меня пропадёт, – рассказал Амон. – Но пленил меня всё-таки Бежецк, а не Москва. Я пожил там какое-то время, а потом мне поставили страшный диагноз: лимфома. Многие меня уже знали тогда и, встречая на улице, совали мне деньги: кто пятьсот рублей, кто и тысячу. Стало так стыдно, что пришлось выздороветь. Сейчас же я беспокоюсь о детях. Не знаю, почему, но в провинции стали очень много рожать. Когда я развожу детей после занятий по домам, то вижу, что они живут по четыре-пять малышей в полной нищете с пьющими неработающими родителями на одно лишь пособие. Тоска страшная. Не знаю, что с этим делать, но что-нибудь придумаю.
Амон СулеймановАмон считает, что в провинции живут куркули: жизнь там похуже, зарплаты пониже, пьянства много, вот люди и скряжничают. А Сергей Ерженков утверждает, что в его деревне, куда он изредка наведывается, вся инфраструктура ушла в WhatsApp: в многочисленных мелких сообществах и чатах местные жители узнают новости, заказывают такси, поздравляют друг друга с праздниками – всё заочно. Но при всех трудностях замкадной жизни там вдруг оказывается легче увидеть другого человека, заговорить с ним, сделать шаг навстречу. Что это за тайна большого человеческого единства в русской глубинке и поможет ли нам её раскрытие спасти тотально увядающее человеческое общение?
На государство надежды нет, а на людей есть
– Общество действительно атомизировано и разобщено. И это не только проблема нашей страны, но всего мира, – поделился своими размышлениями Сергей Ерженков. – Даже фундаментальный институт семьи сейчас переживает кризис. Недавно смотрел статистику католических скандинавских стран. Там более 50 % детей рождаются вне брака! Кажется, генетический залог единства – семья – перестал быть таковым. Мы не общаемся с соседями, пока нам не дают для этого повода горе или какие-то локальные интересы. Для более прочного основания нашего единства необходимо осознание себя одним народом, осознание общей истории, когда люди понимают, кто они и откуда родом.
То, что людей больше всего объединяет общая беда, согласен и Евгений Бабушкин. При этом он считает, что у всякого трагического явления есть обратная сторона – это взаимовыручка:
– Если кому-то плохо рядом, люди объединяются и помогают ему. На государство надежды нет, а на людей есть. Именно для этого общество должно интересоваться и знать, что происходит за пределами их квадратного метра.
Инна Кравченко как раз из тех, кто интересуется. Она работает в издании, которое поддерживает благотворительный фонд. Несколько лет назад в редакции решили, что их принципом станет возвращение в журналистику человека. Поэтому и нашу историю про «Жить вместе» она восприняла с большим вниманием:
– Проект «Жить вместе» созвучен тому, чем ежедневно занимается наше издание: каждый день, по капельке, ты вкладываешь усилия, чтобы узнать этот мир, найти людей и рассказать о них остальным. Путешествие «Жить вместе» – это рождение некого артефакта из того, чем мы занимаемся постоянно. Вся наша жизнь – путешествие, а контакты с людьми – наши реалии. Но чтобы остальные узнали о встрече с каким-либо удивительным человеком, эта история должна быть прожита и рассказана.
Инна КравченкоНаша «история» сама пришла к нам на фестиваль. Глухота Амона Сулейманова нисколько не стесняет его в общении. Он охотно рассказал нам, как, придя в школу вожатым, открыл в себе педагогические задатки. Распахнул дверь, вошёл в класс и… как будто там и остался. Опыт преподавателя научил его смотреть на людей по принципу дополнительности: увидеть, кому чего в жизни не хватает, и помочь это обрести, чтобы они были лучше и счастливей. В Самарканде не хватало знания русского языка и литературы. Он помогал там, пока его не избили до полусмерти за то, что говорит по-русски в кафе.
– Когда в 90-е мне дали понять, что русский язык стал никому не нужен, я переехал в Москву и устроился работать гувернёром. Победил в профессиональном конкурсе гувернёров, в награду меня отправили в Париж. Я прилетел во Францию с насморком. Когда мне сделали укол с антибиотиком, я полностью оглох и уже думал, что мне не жить. Но запомните, пожалуйста, на будущее: у всех будут в жизни неприятности, и, чтобы их превозмочь, надо уметь оставаться благодарным. Дети матерей, которые сделали аборт в день моего рождения, не узнали, что такое дышать. А ведь можно просто вдохнуть–выдохнуть и быть счастливым.
Незаметно для всех встреча о проекте переросла в разговор о жизни. И это, безусловно, был успех. Потому что кому нужен проект, если жизни в нём нет?
