Школа как расплющенный организм
Школа – это место, где в небольшом пространстве собрана критическая масса незрелых личностей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в этом пространстве были, есть и будут не очень взрослые виды поведения: не очень персональные, не очень согласованные с достоинством и высоким интеллектом. Профессия учителя как человека, который встречает этих личностей, предполагает, что им может быть только человек зрелый. Где эту зрелость воспитывать? Явно не в пединституте. Я считаю, что расцвет культуры достоинства, свободы в преподавательской среде в России пришёлся на 70–80-е годы прошлого века, когда дала свои плоды авторская педагогика. Это не то, что было в советских фильмах. Практика 70-х годов была направлена на воспитание личности и индивидуальности у ученика, а не на создание комфортного социализированного избирателя. К сожалению, реформы в сфере образования не очень способствуют тому, чтобы авторская педагогика развивалась, а такие преподаватели приходили в школы. Поэтому, думаю, у нас в стране началась эпидемия буллинга, которая куда опаснее ковида. Школа превратилась в послушный безликий инструмент, в котором плохо взрослым личностям – а потому плохо и детям. Слишком большой ценой хорошие педагоги могут там оставаться. Во все времена школа могла воспитывать в детях личное мнение, честь и достоинство, только когда она могла быть относительно свободной и от государства, и от родителей. Школа как расплющенный между двумя прессами организм – сверху департамент и Министерство образования, а снизу родители – просто дошла до ситуации выживания. Школа без собственных решений беспомощна перед ситуациями буллинга.
Природа буллинга и больной ребёнок
Слово «буллинг» (то есть моббинг, или травля) появилось совсем недавно. Чем отличается буллинг от конфликта? В конфликте есть две стороны, страдающие от него, чего нет в буллинге. К тому же конфликт заканчивается и всё в какой-то момент приходит в норму. Буллинг без огласки набирает обороты, и со временем ситуация становится всегда только хуже. Изучение феномена буллинга на Западе сопровождалось отказом от множества заблуждений. Одно из этих заблуждений, что буллер – это человек, который просто не умеет общаться. Действительно, в школе много задир, которые провокационно себя ведут, тех, кто как бы говорят: «Я буду ругаться и драться, а ты люби меня таким». Но это не буллер, происхождение буллинга совершенно другое. В школе может быть сколь угодно чудаковатых, вредных, не умеющих нормально говорить детей, но это вовсе не почва для буллинга. Кроме того, буллеры появляются не потому, что в классе есть потенциальные жертвы. В российских исследованиях принято изучать феномен буллинга с точки зрения жертвы, но никак не с точки зрения нападающего. Западные исследования, напротив, говорят о том, что важно понять, как возникает буллер – и тут необходим клинический подход. Это значит, что дети из некоторых семей в возрасте 6 лет имеют определённого типа личностные расстройства: нарциссическое, диссоциальное, иногда пограничное. То есть это дети уже сильно травмированные в своём поведенческом и эмоциональном секторе. Нужны исключительные условия для появления такого ребёнка внутри семьи: или полное игнорирование, или полное потакание, или же манипулирование. Дошкольник верит своим родителям и лепится ими как из мягкой глины. Скажем, мама внушает ребёнку, что у него не должно быть сложностей, что мир существует для того, чтобы ему было удобно, но одновременно его обесценивают и им манипулируют, потому что это нарциссическая семья. Ребёнок выходит из дошкольного детства с картиной своего грандиозного безупречного «я», которое имеет право на всё. Такие дети чрезвычайно обидчивы и ранимы. Кроме того, они боятся трудностей и хотят поломать мир так, чтобы тот соответствовал их ожиданиям. А главное – чтобы выжить в свои первые 6–7 лет специфических страданий внутри семьи, дети вырабатывают полную нечувствительность. В результате мы имеем картину ребёнка с нулевой эмпатией, которого невозможно разжалобить. Единственный для него способ доказать себе и другим, что он ценный, – это сделать менее ценным кого-то другого. Самоутвердиться за счёт того, что ты наступил на кого-то и возвысился над кем-то. Именно поэтому буллеру совершенно неважно, на кого именно он «наступит». Единственный фактор при выборе жертвы – это её уязвимость. Ведь буллеры очень проницательны, им всё детство надо было угадывать, какое настроение у папы и мамы, чтобы выжить. Внешне их семья может казаться идеальной, ребёнок имеет всё – и это тоже правда. Одно другому не мешает. Причём эти дети всегда прекрасно выглядят – они вовсе не хулиганы. Они всегда знают, как понравиться, они с детства обучены изображать безупречное, необыкновенно понимающее поведение. Такой ребёнок может ввести в заблуждение даже школьного психолога. Когда буллер приходит в класс, он сканирует всех и очень точно находит детей, обладающих какой-то уязвимостью. Все люди уязвимы, и мы делимся, можно так сказать, на две большие категории: тех, кто знает, что уязвим и что его можно любить и таким, и тех, кто скрывает свою уязвимость, потому что их за неё стыдили. На второй группе отыгрывается буллер. Гораздо реже встречаются буллеры-драчуны. Как правило, это те, кого бьют дома, и они приходят отыгрываться на детях в школе. Но таких детей видно сразу. А вот тихого, хитрого, непробиваемого буллера найти сложнее. Им не получится манипулировать – он вас переиграет, так как его учили этому с самого начала жизни.
Фото: Caleb Woods / UnsplashВ одиночку не справится никто
Самый талантливый, самый сильный ребёнок не справится с буллингом. Нас не учили этому. Один родитель также не справится с буллером – один в поле не воин. Какой бы прекрасной ни была школа, она не может предотвратить возможное появление буллера. Буллер – это клиника. Он как одуванчик, появившейся на газоне. Школа не может гарантировать, что одуванчик на клумбе не вырастет, но школа отвечает за то, чтобы клумба не заросла одуванчиками. Поэтому их нужно как можно быстрее обнаруживать – распознавать первые признаки буллинга и искоренять. Такая своевременная реакция возможна, если буллинг будет волновать лично директора.
К буллингу требуется нулевая толерантность. Это хороший тон, если директор говорит об этом в школе. Школам нужны не бумажки, описывающие допустимый цвет колготок девочек, а памятки с правилами общения и уважения друг к другу. Суициды и школьный шутинг – это следствие буллинга. Буллинг там всегда прописан в анамнезе.
Дети забывают всё плохое, это их самозащита. Большинство детей, если их обижали в детском саду, этого не помнят. В младшей школе дети склонны сознательно забывать о буллинге. Но если ваш ребёнок всегда радостно туда ходил, а тут вдруг у него каким-то будним утром резко заболел живот, а когда вы решили отказаться от похода в школу, живот перестал болеть, – дело может быть связано с травлей. Нарушения сна, тревожность, постепенное или резкое ухудшение учебы – это всё подозрительные сигналы, к которым надо быть очень внимательными. Чем раньше родитель заметит буллинг, тем лучше, потому что время тут работает против родителей. Буллинг – это спираль, которая быстро раскручивается не в пользу жертвы.
Буллер действует не своими руками, у него всегда есть банда. Кроме буллера и его команды в классе есть свидетели и те (или тот), кого обижают. Свидетели обычно беспомощны, и они, как правило, сначала на стороне жертвы. Но их попытки защитить жертву приводят к тому, что ничего не меняется, они сталкиваются с бездействием и бессилием. Тогда они начинают злиться на неё. В конечном итоге свидетели в лучшем случае становятся равнодушными к ситуации или же переходят на сторону обидчика. Спираль буллинга закручивается в атмосфере тупого страха. В классе начинает властвовать буллер, и он вкладывает в головы другим ученикам свои ценности. После этого уже весь класс хочет, чтобы жертва ушла из школы. Когда это в конце концов происходит, буллер чувствует себя выигравшим.
Сила – не решение
Эта проблема не решается силовыми действиями и нахрапом. Вы не сможете переиграть буллера – он профессионал манипуляций, а вы новичок-любитель. Для начала нужно выявить сам факт проблемы в классе. Если вы родитель жертвы, нужно попробовать разговорить своего ребёнка, хотя это может быть сложно. Очень часто буллер запугивает – говорит, что если ребёнок кому-то расскажет – ему будет хуже, так как самое страшное для обидчика – огласка. Но очень часто ребёнок может не рассказывать о буллинге не потому, что его запугали, а потому, что в его семье принято со всем справляться самостоятельно. Ваш ребёнок может вам не ответить на вопрос, как дела, если вы до этого его об этом не спрашивали, а интересовались только результатом, принесённым из школы, – оценками, успехами и т.д.
Ещё одна причина невыявления буллера – это страх ребёнка вас расстроить. У родителя должно быть правило: всегда в таких ситуациях оставаться спокойным, что бы ребёнок вам ни сказал, иначе он замолчит насовсем. Поэтому ужасаться можно наедине с другими взрослыми, а когда ребёнок рядом – нужно хранить спокойствие. Самая большая ошибка – это сказать ребёнку: «Разбирайся сам». В процессе диалога с ребёнком внутри вас, возможно, проснутся ваши прошлые детские обиды. Если в детстве родитель также был замешан в травле, могут проснуться вина, агрессия, страх. Если вы с этими чувствами пойдёте в школу, у вас ничего не выйдет. Поэтому настоятельно рекомендуется разобраться в себе перед визитом в школу, а возможно, и самому обратиться к психологу.
Очень важно объяснить ребенку:
- что буллинг – это серьёзно, что это большая повсеместная проблема во всем мире, ты не одинок в своих бедах;
- что ты точно можешь разделить со мной (с родителем) трудности и быть уверенным, что я помогу;
- что буллинг – это не про тебя, а про того ребёнка, который тебя обижает. Он эмоциональный инвалид, проблема которого – как раз невосприимчивость к любому сочувствию.
Фото: Александр Подгорчук / Коммерсантъ
Документация преступления
Для начала стоит создать «Дневник буллинга» – сбор улик. Во взрослых коллективах этот способ тоже применяется. Если это кибербуллинг – показать скриншоты. Вы фиксируете всё: когда, во сколько, при каких свидетелях, что конкретно было сделано и сказано, какие были последствия. Каждый отдельный акт буллинга – для кого-то ерунда, но собранные все вместе эти факты являются настоящими доказательствами даже для прокуратуры. Затем уже с доказательствами можно идти в школу, желательно никому не показываясь. Перед визитом стоит позвонить и предупредить только учителя/директора. Очень тихо, с глазу на глаз, нужно провести разговор с классным руководителем. Класс не должен знать, что вы пришли разговаривать на эту тему, – вас может увидеть буллер. Спокойно и без обвинений поговорить с учителем – очень важно. Учитель должен понять, что вы готовы вместе бороться с проблемой, объединяясь против общего врага. Не нужно нападать на школу и предъявлять претензии преподавательскому составу.
Перечень вопросов, на которые должен ответить учитель: есть ли у моего ребёнка недоброжелатели? Нет ли такого, что ребёнок стоит один у окна, ни с кем не разговаривает и не играет? Может быть, вы замечали, что ребёнка на уроках провоцируют? Может, у него пропал дневник или учебник, и он не знал, куда он делся? Не было ли случаев распространения клеветы или порочащей его информации?
Отсутствие претензий и общий враг
Если учитель беспомощен или же вы видите, что он равнодушен к проблеме, если вы подозреваете, что учитель сам инициатор буллинга, – идите к директору. Если же директор игнорирует ситуацию – пишите в департамент образования. Прав на санкции против буллера у школы нет, но у комиссии по делам несовершеннолетних они есть. Существует целая система административных статей (здесь можно посмотреть, на какие из них ссылаться), подходящих под злодеяния, которыми развлекается буллер. До 14 лет за его поведение отвечают родители, после – сам ребёнок. Но изначально родитель должен быть настроен на открытый разговор со школой: «это наша общая проблема», «это вызов школе и директору», «мы готовы помогать». Категорически запрещено разговаривать с родителями буллера – это бесполезно.
Нужен мудрый взрослый, который будет работать со свидетелями, а не перепуганная учительница, которая сама плачет от беспомощности в учительской. Если буллер не поддаётся промежуточным санкциям со стороны родителей, взрослым нужно добиваться, чтобы буллер ушёл из школы. Самое главное – сплочённость неравнодушных взрослых против несчастного ребёнка. По-хорошему, буллеру нужна психотерапия, чтобы справиться с личностным расстройством, с хронической низкой самооценкой. И его родителям тоже. Родителям жертвы нужно добиваться проведения, как это раньше называли, воспитательных работ. Я бы назвала это работой по созданию сплочённости класса, атмосферы, где можно обсуждать любые темы. И это, конечно, долгосрочная стратегическая задача.
