Случилось так, что сошлись сразу три события – совершенно разных, на первый взгляд, но неразрывно связанных между собой незримыми нитями судьбы. Одно событие – федеральное, прогремевшее сразу по всем телеканалам страны, другое – малозаметное, о котором если и напишет кто-то, то пара-тройка газет, а третье – сугубо провинциального масштаба, которое удостоится нескольких строк в районной газете. Итак, все началось с того, что в одном из райцентров Воронежской области этим летом решили отремонтировать старый сельский стадион... Вернее, лучше всё-таки начать наш рассказ с того, что на прошлой неделе в парке «Патриот» Минобороны РФ был заложен Главный храм Вооружённых сил России. Это действительно главный храм: высота купола – 95 м (для сравнения: высота купола ХХС – 105 метров, но здесь, сами понимаете, важен вопрос политической субординации). Общая площадь – около 11 тысяч кв. м, то есть, по расчетам архитекторов, в Главхраме МО РФ смогут одновременно молиться более 6 тысяч человек – целая бригада или даже дивизия. Предусмотрено и построение молящихся по родам войск: в храме будет четыре придела, посвящённых святым покровителям каждого из родов войск и видов Вооруженных сил России. Так, например, святой Илия Пророк, вознесённый ко Господу на огненной колеснице, покровительствует у нас ВКС и воздушно-десантным войскам. Святой Апостол Андрей Первозванный отвечает за Военно-морской флот, а святой благоверный князь Александр Невский – за Сухопутные войска.
Проект храма Вооруженных силСамым неожиданным оказалось назначение на роль покровительницы Ракетных войск стратегического назначения РФ святой Варвары Великомученицы Илиопольской – римской аристократки, жившей в III веке в городе Илиополе Финикийском. Во времена гонений на христиан девушку подвергли жестоким мучениям, заставляя отречься от Христа, в конце концов Варвару убили, но её мучителей постигло возмездие: все они были сожжены молнией с Небес. Конечно, кому-то покажется, что святая Варвара больше подходит на роль покровительницы каких-нибудь лазерно-космических войск, но, как говорят знающие люди, всё объясняется проще: РВСН были образованы 17 декабря 1959 года – в день празднования памяти великомученицы Варвары. Впрочем, ничего неожиданного в новом храме нет: со времени появления в России регулярной армии при Петре I каждое воинское подразделение обязано было иметь свою церковь. Можно вспомнить Спасо-Преображенский собор в Санкт-Петербурге, который, согласно Указу императора Павла I, был поименован Собором всей гвардии – именно здесь хранились знамена лейб-гвардии Преображенского полка и многочисленные трофеи, взятые у неприятеля. Было принято строить соборы в честь славных побед. К примеру, храм Христа Спасителя в Москве сооружён в честь победы России в Отечественной войне 1812 года, а Храм Василия Блаженного (вернее, собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву) – взятию Казани войсками Ивана Грозного. И, как сообщил министр обороны РФ Сергей Шойгу, Главный храм Вооружённых сил России тоже будет посвящён всем погибшим в самой страшной из войн – Великой Отечественной. Словом, всё бы ничего, но как всегда смущает контекст мероприятия. В то время как первые лица государства и церкви освящали в парке «Патриот» закладку Главхрама, произошло другое событие: в Государственную думу РФ был внесён законопроект, предлагающий – в целях экономии! – переложить всю тяжесть забот о проведении поисковых работ и захоронении (перезахоронении) останков погибших солдат Великой Отечественной с плеч Минобороны на муниципальные бюджеты, в которых и так давно денег нет даже на содержание детских садов.
* * *
И тут мы снова возвращаемся в Воронежскую область, где власти райцентра решили отремонтировать старый стадион. Стали копать траншею и тут же наткнулись на массовое захоронение человеческих останков. Конечно, вызвали милицию и краеведов, которые и подтвердили, что под трибунами стадиона обнаружились останки советских солдат – военнопленных одного из полусотни нацистских концентрационных лагерей, которые были сооружены на Воронежской земле в 1942 году. Тогда это был глубокий тыл вермахта, рвавшегося к Сталинграду. Но в советское время – ещё со времён сталинского приказа № 227 «Ни шагу назад!» – абсолютно все попавшие в плен красноармейцы считались предателями родины и пособниками оккупантов. Судьбой пленных красноармейцев советские органы интересовались лишь до составления официальных отчётов о преступлениях немецко-фашистских оккупантов, а затем о массовых захоронениях и концлагерях постарались забыть. То есть братские могилы советских военнопленных сровняли бульдозерами, а сверху построили трибуны стадиона, ведь немецкий концлагерь располагался в самом центре села, так чего же хорошему месту зря пропадать… И вот спустя семь десятилетий после войны неупокоенные солдатские останки всё чаще стали проступать из земли, словно требуя у потомков ответа: закончится ли когда-нибудь это сталинское безумие?
Пленные на строительстве мостаТо есть мы по-прежнему считаем советских военнопленных пособниками нацистов, которые недостойны человеческого отношения? Тогда зачем же мы на российской земле ставим памятники самим нацистам и их союзникам?! Или же это всё-таки советские солдаты, заплатившие жизнью за ошибки советского руководства? Именно такой вопрос стоит сейчас перед администрацией одного из районов Воронежской области: что делать с обнаруженным захоронением советских военнопленных на месте нацистского концлагеря? Закопать скелеты и продолжить ремонт стадиона, сделав вид, что ничего не произошло, как делали вид все предыдущие годы, ведь и строители стадиона прекрасно знали, что строят трибуны буквально на костях. Или всё-таки выкопать останки погибших солдат и предать их земле с подобающими воинскими почестями? Но тогда нужны средства на полноценные археологические исследования, ведь никто же не знает размеров братской могилы пленных и того, сколько человек здесь лежит. Стадион же нужно не ремонтировать, но переносить в другое место. Но вот только денег в местном бюджете на это нет – ни на археологические работы, ни на перенос стадиона. Это же вам не парк «Патриот», сами понимаете. Причем такое захоронение далеко не единственное. Всего в Воронежской области насчитывалось более 50 нацистских концентрационных лагерей. Пишу «более 50» потому, что никто из историков не знает ни точного количества лагерей, ни мест расположения массовых захоронений, ни количества погибших военнопленных – все данные приблизительны: от 40 до 100 тысяч человек. Поэтому переосмысления требует всё наше отношение к истории советских военнопленных – истории, которую на протяжении десятилетий всеми силами пытались забыть.
* * *
В планах вермахта Воронежская область занимала особое место: это был плацдарм для решающего броска к Волге, после которого предполагалось разгромить наконец Красную армию и выдавить её остатки в Сибирь. Согласно плану операции Blau-I, брать Воронеж собрался чуть ли не весь тогдашний «Евросоюз»: в составе первой ударной группы генерала Вейхса, штурмовавшей город с севера, сражались итальянцы и венгры, во второй группе генерала Паулюса шли румыны, норвежцы и итальянцы. Но гитлеровцев интересовал не только Воронеж. Ожесточённое сражение развернулось за железнодорожный узел Свобода (ныне это город Лиски): 196 дней и ночей фашисты штурмовали оборону защитников Свободы, но так и не смогли получить контроль над Юго-Восточной железной дорогой. Взбешённый генерал фон Бок, которому сорванные сроки наступления на Сталинградском направлении стоили военной карьеры, приказал бомбардировками сравнять этот город с лица земли, а в обход непокорной Свободы построить свою железную дорогу – небольшой отрезок в 35 километров, который бы соединил Харьковскую магистраль с Ростовской железной дорогой. В народе этот участок получил название «Берлинка»: сами немцы говорили, что эта дорога станет частью будущей транспортной магистрали Третьего Рейха «Ростов–Берлин». Для обеспечения рабочей силой на всём протяжении маршрута будущей дороги были созданы десятки концентрационных лагерей для содержания военнопленных. Как правило, это были обычные коровники или фермы, огороженные колючей проволокой. По углам – вышки с пулемётами. А вот в Острогожске под концлагерь нацисты отдали разбитые цеха кирпичного завода, был устроен и отдельный лагерь для женщин.
Пленные на строительстве мостаСтроительство дороги шло с немецкой педантичностью, прагматизмом и жестокостью: тысячи военнопленных всего за несколько месяцев с помощью лопат и кирок проложили путь по балкам, оврагам, меловым буграм и болотистым солончакам, построили многочисленные ирригационные сооружения, подземные каналы с трубами для заправки паровозов водой, разъезды для встречных поездов. Чтобы преодолеть глубокий овраг у села Петренково, из Австрии были вызваны инженеры, имевшие опыт прокладки путей в Альпийских ущельях. Они и создали проект деревянного моста длиной 600 метров. Это был самый длинный деревянный мост в Европе. Держали мост деревянные опоры высотой с трёхэтажный дом, собранные из мощных стволов дуба, причём дорогую древесину привозили специально из Франции – в лесостепном Черноземье таких гигантов просто не росло. Но немцы не скупились. По расчётам инженеров, деревянный мост должен был выдерживать экстремальные нагрузки (например, до 40–60 эшелонов с танками, солдатами и боеприпасами в сутки), ведь штурм Сталинграда требовал огромных ресурсов. Обратно же, в Германию, фашисты планировали гнать эшелоны с рабами, зерном, лесом и русским чернозёмом. Практичные немцы буквально вагонами вывозили из Воронежской области плодородную почву для немецких фермеров. Практически всё немцы выжимали и из дармовой рабочей силы. Вот строки из Акта «О зверствах гитлеровцев, причинённых во время оккупации города Острогожска над мирным населением и военнопленными», который был составлен сразу после освобождения города: «Смертность в лагерях составляла ежедневно от 30 до 60 человек. Умирали от истощения, дизентерии, сыпного тифа и от запущенных ран. Никаких медикаментов и перевязочных материалов лазарет не имел, кроме бумажных эрзац-бинтов, несмотря на то, что в лазарете всегда находилось до 200 больных...» Убивал пленных и холод, ведь никакой зимней одежды фашисты пленным не выдавали и многие из них так и ходили в трёх-четырёх рваных гимнастёрках, снимая одежду с умерших товарищей. Мост-рекордсмен из французского дуба так и не заработал в полную силу. К тому моменту, как «Берлинка» была достроена, дивизии вермахта уже были разбиты под Сталинградом. Отступающие фашисты сожгли мост, а затем, стараясь скрыть следы преступлений, стали спешно уничтожать лагеря и пленных. Тысячи трупов нацисты уложили в траншеи, вырытые вдоль железной дороги, а затем танкам распахали мерзлую землю, чтобы не осталось никакого следа от захоронений.
* * *
Поразительно, но в сокрытии следов нацистских преступлений деятельное участие приняли и органы советской власти. Где-то над братской могилой красноармейцев построили стадион, где-то – Дом культуры, а вот на хуторе Новая Мельница на месте концлагеря были восстановлены животноводческие фермы (собственно, концлагерь и был устроен в коровнике). – Я тогда был ещё мальчишкой, но помню, как ковш экскаватора, убиравший навоз, зацепив немного земли, вытащил несколько человеческих костей: череп, какие-то рёбра, части позвоночника, – вспоминает острогожский историк Виктор Стрелкин. – Тракторист тогда испугался не на шутку, а председатель колхоза его и успокоил: ты, говорит, не переживай, там предатели родины лежат, дескать, так им и надо… Другая братская могила располагалась прямо у входа в коровник, и коровы вытоптали извилистую тропинку, обходя показавшиеся из земли черепа… Все изменилось в 2002 году, когда в воронежском селе Рудкино решили на средства Евросоюза открыть «Центральное кладбище венгерских военнослужащих, погибших в Росси на второй мировой войне». И внушительный обелиск: три огромных креста, устремлённых с вершины холма ввысь, массивная ограда, разбегающиеся веером мощённые булыжником дорожки.
Пленные на строительстве моста«Регулярно сюда привозят останки венгерских солдат, – писал воронежский публицист Владимир Гагин. – Кости каждого погибшего, заключённые в отдельный ящичек, опускают в неглубокие траншеи. Русские солдаты, которых и раньше хоронили вповалку, а сегодня собирают в один гроб останки 5–10 человек, такой роскоши не удостоились». Ещё больше местных жителей разозлили многочисленные делегации иностранцев. – Представляешь, нашёлся даже бывший комендант одного из лагерей, – восклицает Виктор Стрелкин. – Прислал нам письмо, всё спрашивал, помнят ли здесь его. Так и хотелось ответить: приезжай, гадина, мы всё помним. Венгерских солдат в Воронеже ненавидят до сих пор: солдаты армии генерала Густава Яни заслуженно оставили после себя дурную память. Владимир Гагин пишет: «Немцам до мадьяр было далеко. Нет, крупных репрессий они не чинили, но по мелочи показывали себя народцем удивительно жестоким и подлым – избить больного, искалечить беспомощного для них было делом обыденным». – Когда к нам делегации иностранцев зачастили, меня даже вызывали в администрацию района, – рассказывает Виктор Стрелкин. – Уговаривали быть толерантнее, просили не вспоминать старые обиды… А я спрашиваю: что именно я должен не вспоминать? Как моего отца угнали на работу в Германию?! Или как мою мать, тогда ещё 12-летнюю девчонку, венгры едва не забили насмерть плёткой – только за то, что она отказалась им ночью у стола прислуживать?! Или не вспоминать то, что у той плётки-семихвостки на концах были вшиты свинцовые грузила с крючками, из-за которых моя мама на всю жизнь осталась инвалидом? Нет, Виктор Васильевич и не собирался ничего прощать нацистам. Учитель истории, он долгие годы вместе с учениками Острогожской школы собирал материалы о преступлениях нацистов, записывал рассказы свидетелей, находил фотографии. Он знал, что со временем эти документы пригодятся. И в 2010 году – к 65-летию Победы – на территории концлагерей «Берлинки» силами поисковиков из объединения поисковых отрядов «Дон» прошли первые раскопки. Тогда у хутора Сибирский поисковики подняли останки свыше 400 красноармейцев – заключённых концлагеря Dulag 191 (таким шифром немцы обозначали пересыльные лагеря и лагеря, открытые при железной дороге). С тех пор экспедиции «Вахта Памяти» в рамках программы «“Берлинка“ – дорога на крови» проходят каждый год: одна-две недели раскопок накануне 9 Мая, когда областному и районному начальству нужно провести торжественные мероприятия с перезахоронением воинов. Но на систематическую работу по выявлению массовых захоронений останков советских солдат ни в местном, ни в областном бюджетах нет денег. Впрочем, власти как могут стараются помогать поисковикам. Выделяют гранты на экспедиции и аппаратуру, отдали под музей здание бывшего районного вытрезвителя на самой окраине Воронежа. Даже этот ветхий дом лучше, чем никакой, а ведь прежде ценные находки и экспонаты хранились по домам поисковиков. Когда же только начинали раскопки под Острогожском, денег не было даже на гробы красноармейцам. И останки пленных хоронили в пластиковых мешках из-под сахара. – Мои люди, когда увидели, куда им придётся помещать кости солдат, отказывались это делать, – рассказывает руководитель поисковой организации «Дон» Михаил Сегодин. – Я их еле уговорил. Было неудобно перед родственниками одного из опознанных солдат, я сам даже ушёл с похорон – не смог на это смотреть. Воронежским поисковикам помогают и добровольцы из Ульяновска, члены поискового отряда «Святой Гавриил», которые каждый год приезжают искать массовые захоронения пленных красноармейцев. В этом году накануне Дня Победы поисковики провели раскопки на заброшенном поле у хутора Михново, где по аэрофотосъёмке Люфтваффе времён войны нашли один из концлагерей с останками советских военнопленных. В итоге были перезахоронены останки 79 военнослужащих РККА.
* * *
Как правило, это безымянные захоронения: немцы отбирали у пленных не только документы, но и солдатские медальоны, пустые гильзы, в которых хранились записочки с анкетами солдат. Однако некоторым солдатам каким-то образом удавалось надёжно спрятать свои медальоны от тюремщиков. Впрочем, важно не только обнаружить среди останков солдатские медальоны, но и суметь их ещё прочитать: часто чернила выцветают от времени, да и сами бумажные листочки рассыпаются в прах. Нужно и правильно расшифровать записки. Например, три года назад поисковики заявили о находке останков бойца по имени Горат Астросян – так значилось в его медальоне. Ну, Горат и Горат, мало ли какие имена были в те годы у советских граждан. И лишь через год эксперты выяснили, что полуграмотный писарь в 1941 году ошибся, написав вместо имени бойца место призыва – город Астрахань. Солдат же был Фёдором Багрянцевым, уроженцем Бузанского совхоза Красноярского района Астраханской области. Призван в конце июля 1941 года, а с января 1942 года считался без вести пропавшим. Сегодня поисковикам известно всего лишь несколько имён невольных строителей «Берлинки». Первым был опознан Захар Бандурка, рядовой 45-й Стрелковой дивизии. В плен он попал летом 1942 года, когда гитлеровцы, осатаневшие после боёв в Воронеже, по пятам преследовали разбитые части Красной армии. Это было даже не отступление, а изматывающее бегство с единственным стремлением прорваться к Дону, ибо только река и могла хотя бы на время задержать агрессора. Сводка штаба фронта сообщает: «В результате тяжёлых боев с 7 на 9 июля погибла большая часть воинов – из 11 000 человек вышло из окружения 731 человек… Остатки дивизии были отведены в район Куйбышева на переформирование». Примерно в эти же дни в плен попал и Ефим Харитонович Слободонюк, уроженец Каменец-Подольской области, рядовой 7-го Восстановительного железнодорожного батальона 29-й ОЖДБР – отдельной железнодорожной бригады. Бойцы 29-й бригады сражались с фашистами на подступах к Старому Осколу и Воронежу, сопровождая экипажи зенитно-артиллерийских бронепоездов. И для немцев не было страшнее оружия, чем эти мобильные батареи. Представьте себе: подходит ночью к самой линии фронта бронепоезд «Смерть фашизму», вооружённый зенитками и авиационными пушками с самолетов Ил-2. Как раз в тот район, где по утрам взлетают «Юнкерсы» и «Хейнкели». Летчики в панике: там, где ещё вчера было чистое поле, сегодня как из-под земли появилась мощная батарея ПВО. Из штаба сыпятся приказы на передовую: уничтожить зенитки, накрыть огнём! Но едва немецкие артиллеристы делали первый выстрел, как бронепоезд уже уходил на новую позицию, а на его место – но чуть позже – приходил бронепоезд «За Родину!» с батареей гаубиц. И меткими залпами накрывал все немецкие батареи. Но во время наступления на Воронеж часть бронепоездов была разбита танками генерала Гота. Вот строки из сводки штаба фронта: «Появление немецких танков в районе села Горшечное дезорганизовало управление войсками. Бронепоезда «Дзержинец» и «Челябинский железнодорожник» были разбиты при выходе со станции, бронепоезд «Южноуральский железнодорожник» ввиду невозможности дальнейшего продвижения был взорван командой. Судьбу бронепоездов «За Родину» и «Смерть фашизму» установить не удалось». Также были найдены медальоны красноармейцев Николая Дудка из Краснодарского края, Григория Рябинина из Ставрополя и Ивана Глухова из Орловской области. Но самым ярким случаем стало обнаружение останков рядового Василия Бражникова, благодаря которому поисковики смогли поднять завесу тайны над одной из самых драматичных страниц истории воронежских концлагерей.
* * *
Рядовой Бражников попал на фронт с самого первого дня войны. Ещё в мае 1941 года он был призван на срочную службу в 3-й Кавалерийский полк РККА, который под Львовом принял на себя первый удар вермахта. Служил Василий коноводом, то есть военным конюхом, всё-таки Бражников на гражданке был ударником труда и лучшим животноводом колхоза «Имени красного конника товарища Василия Киквидзе». Дело в том, что лошади в 3-м кавполку использовалась главным образом как транспортные средства для бойцов и вооружения: в состав каждого эскадрона входили пулемётные расчеты, противотанковые орудия, гаубицы и зенитные пушки. Достигнув позиции, кавалеристы спешивались и воевали как обычная пехота, а коноводы уводили лошадей подальше от линии фронта. Именно поэтому рядовому Бражникову и удалось уцелеть в страшной мясорубке 1941 года, когда красные кавалеристы бессильно отступали, спасаясь от окружения, теряя каждый день десятки и сотни жизней. Сводки штаба корпуса скупы: «Ежедневные бои с фашистами привели к такому состоянию, что полки представляют одно название. У большинства полков осталось по 40–70 человек боевого состава, один пулемёт на всех, артиллерия и вовсе отсутствует…» В середине августа разбитые кавалеристы оказались под Харьковом, а новый 1942 год Василий Бражников встретил уже в окопах под Старым Осколом. В непрерывных боях с наступающим противником прошли весна и лето 1942 года. В начале июля кавалеристы были уже у Острогожска Воронежской области, затем вновь отступали на восток. Командующий корпусом генерал-майор Исса Плиев в своих воспоминаниях писал: «В ночь на 9 июля корпус вышел в район переправы у Колодезного. Здесь творилось что-то невероятное: дорогу к переправе запрудили тыловые органы отходивших стрелковых дивизий, в беспорядке сгрудились десятки тысяч человек гражданского населения со скарбом, сотни тракторов и повозок, огромное количество лошадей и крупного рогатого скота, свиней и овец. А переправочных средств никаких не было. Все мосты через реку Дон были взорваны. Мы взяли руководство переправой в свои руки. За ночь удалось построить новый паром грузоподъёмностью 32 тонны, а также несколько мелких паромов, в окрестных населённых пунктах было собрано немало лодок. И за три дня мы всех переправили через Дон, переправили также много тысяч голов скота...» На этой переправе и пропал без вести Василий Бражников: когда красноармейцы вместе с лошадьми переплывали Дон, их накрыло артиллерийским залпом. Когда Бражников, контуженный, из последних сил выбрался на берег, его уже окружили фашисты – то ли немцы, то ли венгры.
По расчетам инженеров деревянный мост должен был выдерживать экстремальные нагрузки, например, до 40–60 эшелонов с танками, солдатами и боеприпасами в суткиТак он попал в концлагерь Dulag 191 – вернее, в один из филиалов лагеря у хутора Новая Мельница, где пленных разместили в старом коровнике. Уже наутро его выгнали на работу – делать насыпь для железнодорожных путей. А через несколько дней товарищи по несчастью посвятили Бражникова в план восстания. – Вечером нужно заманить в барак одного из мадьяр, – шёпотом рассказывали опытные офицеры. – Вы хватаете его за руки и за ноги, зажимаете рот, а мы с Васей его тихо зарежем. Ты ему своей заточкой бей прямо в сердце! А я в горло. Офицеры планировали заманить в барак нескольких конвоиров, пока не наберётся хотя бы две-три винтовки, чтобы перестрелять пулемётчиков на вышках. – А дальше уходим к Дону, до которого рукой подать – всего-то три десятка километров.
Держали мост деревянные опоры высотой с трехэтажный дом, собранные из мощных стволов дуба, причем, дорогую древесину привозили специально из Франции – в лесостепном Черноземье таких гигантов просто не рослоПоисковики, раскопавшие захоронения в бывшем концлагере, обнаружили у каждого погибшего пленного самодельное оружие: прутья, ножи, заострённые большие гвозди. У одного из пленных офицеров в кармане даже лежала граната РГД-5 – правда, без осколочной «рубашки». Как граната оказалась в лагере – загадка. Но видно, что к восстанию они готовились серьёзно. Но план восстания провалился в самый последний момент. Скорее всего, красноармейцев выдал предатель. И 17 сентября 1942 года рядовой Василий Бражников вместе со своими товарищами погиб смертью храбрых. Бывший узник этого лагеря военврач Иван Нечкин так вспоминал эту трагедию: «Когда военнопленные были на работе, гитлеровцы заложили в печку барака, в котором размещалось шестьсот человек, взрывчатое вещество. Вечером, возвратившись с работы, пленные затопили печку, последовал оглушительный взрыв, и пламя тотчас же охватило перекрытия и стены барака. Пленные кинулись к дверям, но там путь им преградили венгерские охранники, которые стали стрелять в толпу… Трупы завалили вход. Началась паника, давка. Вскоре едкий дым задушил людей в бараке. Всего погибло 397 человек, 80 человек получили тяжёлые ожоги, из них 50 умерло в лазарете. Таким образом цифра погибших равняется 447 человек». О том, что план восстания существовал, подтверждает и рассказ неизвестного узника концлагеря, который в начале 70-х годов приехал в Острогожск откуда-то из Белоруссии. На месте концлагеря у хутора Новая Мельница он нашёл лишь животноводческий комплекс и зелёные поля – никаких следов войны. Гость опустился на колени и зарыдал. А потом рассказал сельчанам, что он сбежал из лагеря за день до намечавшегося восстания, добрался до своих, воевал и даже дошёл до Берлина. А потом долго выяснял, что же случилось с его боевыми товарищами из лагеря. Понял, что не выжил никто. – К сожалению, тогда никто не догадался записать его имени, – сокрушается краевед Виктор Стрелкин. Случай Василия Бражникова уникален ещё и потому, что довольно быстро удалось найти и родственников красноармейца: его дочь Лидия Васильевна Бражникова, внучка Татьяна Николаевна и правнуки Максим и Ксения до сих пор живут в Волгограде. Максим, увлекавшийся изучением военной истории, и увидел первым крохотное сообщение на странице поискового объединения «Дон» в социальных сетях: эксперты расшифровали медальон Василия Матвеевича Бражникова, уроженца Волгоградской области… – Я прочитал, и у меня мороз по коже прошёл: да это же мой прадед! – рассказывает Максим. – Надо же, никогда не думал, что такое взаправду бывает, чтоб через столько лет его останки нашлись… Максим тут же перезвонил маме и бабушке, и 75-летняя Лидия Васильевна от неожиданности лишилась дара речи. Она и не ожидала, что когда-нибудь это слово «отец», о котором она слышала только по рассказам матери, вдруг обретёт для неё какие-то зримые черты… И тут же потребовала обзвонить всю многочисленную родню: папа нашёлся! Вскоре останки Василия Матвеевича Бражникова были с воинскими почестями перезахоронены на кладбище родного села – рядом с могилой жены Аграфены Михайловны, которая до самого последнего дня жизни надеялась и верила, что когда-нибудь найдутся останки её супруга.
* * *
Сколько таких пропавших солдат лежат в братских могилах Воронежской земли – никому не известно. Но если сейчас отнять деньги у поисковиков, и так сидящих на голодном пайке, то ответ на этот вопрос будет уже некому искать. И эту пустоту никакими уже храмами закрыть не получится.
