2022 год привнёс немало изменений. С трудом можно найти того, кто опишет этот год как стабильный для мира в целом и в особенности для России.
«Стол» уже выяснял у главного редактора журнала «Закон» Александра Верещагина, почему у русского народа тяжело складываются отношения с Конституцией, и пытался понять, могут ли колебания в стране привести к конституционным изменениям, тем более что опыт конституционных поправок мы пережили недавно – в 2020 году.
Рассуждаем с правоведом, конституционалистом, кандидатом юридических наук Ольгой Кряжковой о том, есть ли вероятность новых конституционных изменений, и о том, как они на самом деле уже происходят.
– Начать стоит с того, что в истории России конституций было достаточно. Сразу после царской России была принята Конституция РСФСР 1918 года, потом образовался Советский Союз, и за период его существования было принято три союзные конституции. Зачем вообще нужны новые форматы документов и когда, как правило, они принимаются?
– Новые конституции появлялись по мере того, как менялось государство. Если говорить о советском периоде, то каждый последующий документ отражал новый этап его существования. Официально Конституция СССР 1936 года фиксировала процесс построения социализма, а Конституция 1977 года исходила из того, что в СССР уже есть развитое социалистическое общество как закономерный этап на пути к коммунизму. Отчасти это имеет символическое значение: так конституция презентует страну на международной арене и внутри. Она представляет собой краткий конспект происходящих изменений.
– Текущая Конституция принята в 1993 году, однако существует мнение, что писалась она наскоро, оттого весьма не идеальна, это правда?
– Про скорость не совсем правда. Разработка проекта конституции началась в Конституционной комиссии Съезда народных депутатов РСФСР в 1990 году. Комиссия работала над предложениями три года. Ключевой вопрос любой конституции – это вопрос о том, как будет устроена власть. Вышло так, что представления об устройстве власти в проекте Конституционной комиссии разошлись с представлениями президента. Президент в 1993 году созвал Конституционное совещание и предложил участникам обсудить совсем другой проект конституции. Конституционное совещание, в котором приняло участие около 800 человек, функционировало 4 месяца. Но в итоге в конституции, которую мы имеем, были учтены оба проекта.
В какой-то части нормы конституции получились противоречивыми, да. Например, в ней есть положение о разделении властей на законодательную, исполнительную и судебную, в то время как власть президента не вписывалась в эту структуру и вообще оказалась гипертрофированной. И изначально заложенная в Конституцию гипертрофированная роль президента на текущем этапе, наверное, достигла своего максимума.
– Некоторые главы сделали неизменяемыми. Менять их – означает созывать референдум и принимать новый основной закон. Почему пошли таким путём и что это даёт?
Фото: Мобильный репортер / АГН «Москва»– Сейчас часть положений Конституции остаётся сверхжёсткой, и это хорошо. При разработке документа это был принципиальный момент. Нельзя изменить самые важные главы Конституции – основы конституционного строя, права и свободы человека и гражданина и порядок внесения поправок в Конституцию. Например, в статье 13 написано, что никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Это неизменяемая статья. И когда политики рассуждают о том, что нужна государственная идеология, перешагнуть через эту конституционную рамку невозможно. А инициирование и принятие новой конституции – всегда большой политический вызов.
Можно изменить технические положения – например, федеративное устройство, организацию власти. Используя слово «технические», я не имею в виду, что они не важны – они весьма конкретны и поэтому более чем важны. Тут мы как раз и наблюдаем корректировки.
Поправки 2020 года были внесены в техническую часть Конституции, хотя часть из них по своему содержанию относится больше к неизменяемым главам. Объясняется это только тем, что принимать новый документ не стали по политическим соображениям, однако всё-таки пожелали закрепить в нём нечто принципиальное. И, кстати, теперь от этого Конституция стала ещё более противоречивой.
– Например, правки про веру в Бога теперь соседствуют с положением о том, что Россия – светское государство. Это же новое противоречие?
– Да, это одно из новых противоречий.
– А что изменилось кардинально в реальной жизни после этих правок?
– В глобальном плане поправки дают возможность нынешнему президенту занимать свой пост до 2036 года, но осуществится ли это – мы поймём в 2024 году. Тогда и можно будет сказать, привели ли поправки к кардинальным изменениям на практике или нет.
– Некоторые текущие принятые законы фактически основываются на положениях, внесенных в Конституцию недавно. Например, закон о тотальном запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений коррелирует с изменением в Конституцию, что брак – это союз мужчины и женщины. Эти законы могли бы существовать и без конституционных поправок?
Регистрация браков 31 декабря во Дворце бракосочетания №4 на севере столицы. Фото: Сандурская Софья / АГН «Москва»– Прямой связи этих законов с поправками я не вижу. Например, запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних был введён около 10 лет назад – гораздо раньше поправок. Конституционный суд тогда признал его соответствующим Конституции. По-моему, вообще сложно увязать конкретное определение брака с этим запретом.
– Конституционный суд может вообще толковать те самые неизменяемые жёсткие нормы Конституции, как бы изменяя тем самым положение дел?
– Вполне может быть. И более того, некоторые изменения в Конституции были как раз основаны на решениях Конституционного суда. Так, например, родился термин «публичная власть», да и идея про защиту брака как союза только мужчины и женщины на уровне Конституции тоже проистекала из решений Конституционного суда.
Роль Конституционного суда весома. Он может сказать, какое из законодательных положений согласуется с Конституцией, а какое – нет. Новые идеи, как мы видим, он подавать тоже может.
– Что послужило основанием того, что конституционный судья теперь не может публиковать своё особое мнение при вынесении Конституционным судом решений?
– Запрет на публичное выражение судьёй своего особого мнения – это достаточно грубый инструмент, с помощью которого создаётся впечатление о единомыслии при принятии решений Конституционного суда. Несмотря на то что юридических последствий особое мнение не влечёт, в нашей стране они существовали всегда, и это имело важное символическое значение. Даже председатель Конституционного суда В.Д. Зорькин писал их, когда был обычным судьёй в составе Конституционного суда.
Существует мнение, что триггером, спровоцировавшим запрет на публикацию особых мнений, послужило мнение судьи К. Арановского к постановлению 2019 года по делу о потомках жертв политических репрессий, в котором он выразил несогласие с тем, что Россия – правопреемница СССР во всех аспектах.
– Сейчас правопреемственная роль России от СССР закреплена в Конституции – следовательно, теперь приняли то, против чего Арановский высказался. Зачем это положение внесли?
– Это положение идеологического свойства. Возможно, на эту тему будут писать диссертации, научные работы. Если этот тезис войдёт в академический оборот, то он нормализуется не только в Конституции, но и в обществе.
– В условиях выхода страны из международных институтов насколько остаётся актуальной норма Конституции о наличии и даже приоритете в системе страны норм международного права?
– Всё же эти нормы имеют значение. Не со всеми международными институциями Россия прервала отношения. Международный пакт о гражданских и политических правах даёт право обращаться с жалобами в Комитет ООН по правам человека. Остаются доступными договорные комитеты – например, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин. Тоненькую ниточку связи с международным механизмами защиты прав мы не утратили, хотя по сравнению с Европейским судом по правам человека те, что остались в нашем распоряжении, не такие сильные.
Европейский суд по правам человека оказал влияние на российское законодательство. Например, гуманизация положения заключённых в стране – это заслуга в том числе ЕСПЧ.
– Что должно произойти, чтобы в России была принята новая Конституция?
– Серьёзные политические изменения, при этом в любую сторону – как либеральную, так и консервативную. Причём это может быть опять внесение поправок в действующую Конституцию или принятие нового основного закона.
Если существенных сдвигов на политическом поле не будет, то Конституция останется неизменной ещё на какое-то время.
