– Почти год прошёл с начала специальной операции. Многие, кажется, начали привыкать к этой реальности. Но что происходит с экономикой России? Можно ли сказать, что всё успокоилось и осталось только подождать?
– С началом СВО в феврале 2022 года в отношении России многие страны мира начали вводить экономические санкции. Тогда большинство аналитиков не видели для российской экономики возможности устоять, но этого не произошло.
Сейчас мы не можем иметь доступ к качественным исследованиям и, соответственно, понимать, что реально происходит с этой сферой. Но очевидно, что улучшения экономической ситуации пока не предвидится, а это значит, что мы должны перейти к циркулярной экономике, или экономике закрытого типа.
Дело в том, что идея глобализации потерпела фиаско из-за пандемии коронавируса, когда стало очевидно, что мир развит неоднородно. Соответственно, и распределение прибыли тоже происходят неоднородно. Получается так, что одни страны богатеют больше, чем другие. До пандемии происходил переток технологий, информации, капитала, рабочей силы. А когда границы закрылись, доставлять товар из страны в страну так же эффективно, как раньше, стало невозможно.
Регионы и страны остались без лекарств и вакцин, потому что доставка стала долгой или невозможной. Это во-первых. А во-вторых, произвести в таком огромном количестве вакцину было сложно. Производителям пришлось выбирать, кого первым удовлетворить: одну страну или другую. И вот это привело к тому, что люди задумались: может, всё-таки от глобализации надо вернуться к локализации? Сейчас эта теория всё больше обсуждается. Мы давно говорили о том, что важная продукция должна производиться внутри страны. А чтобы всё это было – нам надо было слезть с нефтяной и газовой иглы.
Жизнь показала, что мы как государство не старались производить и развивать свою экономику, а покупали всё, что было необходимо. Когда эти возможности закрылись, мы поняли, что у нас просто нет своих аналогов и нет времени, чтобы произвести достойный по качеству собственный продукт. Но лучше что-то делать сейчас, чем ждать, пока всё закончится.
– А когда всё закончится?
– Рассчитывать на то, что санкции скоро снимут, – не стоит. Они могут сохраняться 5–10–20 лет. Даже если завтра закончится СВО и правительство начнёт налаживать связи, процесс будет долгим. Чтобы обеспечить страну всем необходимым, сделать её конкурентоспособной, в ближайшие два-три десятилетия многое придётся строить с нуля. И в первую очередь это касается товаров народного потребления и средств производства.
Промышленность – это хребет экономики. Её надо было сохранять. А сейчас, когда даже станки с ЧПУ уже остаются в прошлом, нужно сразу переходить на уровень 3D-печати, производство микросхем и так далее. Пока же в России нет даже собственных фасовочных линий, только импортные.
Давид Мамагулашвили. Фото: tversu.ruА что значит промышленное развитие? Это кадры, это наука прикладная и фундаментальная, это технология, это химия – всё взаимосвязано. Нам нужно произвести индустриализацию заново. На других принципах, другими методами.
– То, о чём вы говорите, – это путь реформ, прерогатива государства. А что делать простым смертным? Какой экономический вектор должен быть, если ориентироваться на обывателя?
– Во-первых, не надо бояться. Например, голода в стране не будет – не те условия. Но люди должны сохранить тот уровень жизни, который у них есть сейчас, как минимум, и повышать его. Только тогда люди могут испытывать чувство патриотизма, справедливости и так далее.
Для этого нужно восстановить диалог между властью и народом. Я думаю, что сейчас во многом он утрачен. Народ не верит власти, власть обижается на народ. Кто прав, кто виноват в конфликте или недопонимании между народом властью? Ответ однозначный: тот, у кого ресурсы, сила, – тот, в общем-то, и виноват, то есть власть что-то делает не так. Сегодня она должна сыграть ту историческую роль, что ей прописана. Я думаю, что власти надо поправить стратегию развития и выбрать подходящие методы урегулирования ситуации, чтобы народ поверил.
– Как бы она не стала действовать советскими методами, решая эту задачу бесплатной лагерной силой.
– Я думаю, индустриализация в советское время стала возможна не только из-за лагерной системы, но и потому, что народ верил власти. Хотя есть ещё момент, о котором мало кто знает. Серьёзную помощь промышленной революции в СССР оказал Генри Форд. Несколько десятков учёных и практиков из его корпорации приехали в Союз и помогли построить заводы, привезли методы управления, систему нормирования труда и тому подобное. Но при этом народ был очень мотивирован, люди действительно строили светлое будущее. Правда, они его так и не построили, власть их в результате обманула.
Вопрос доверия власти очень важен. Бизнес должен быть уверен в том, что при смене власти экономическая система сохранится, иначе в долгосрочных проектах просто нет смысла.
– Ну всё-таки Россия не первый год в рынке.
– То-то и оно! Нельзя политическим образом отменять экономические законы. Если есть спрос – должно быть предложение. Если есть массовость производства – должно быть снижение цены, и так далее. Эти законы работают независимо от того, знаем мы о них или нет. Мы перешли к рынку – соответственно, мы должны создать рыночную инфраструктуру. Но многие рыночные законы у нас не работают. Нет рынка чистой конкуренции, потому что создаются госмонополии. Монополистический рынок – это бесконтрольные цены. У нас сейчас смесь феодализма, плановости и рынка. Поэтому у нас ничего и не получается – это раз. Во-вторых, у страны должна быть чётко выверенная позиция в области развития экономики, независимо от смены власти. Мы, как в той известной песне, до основанья всё разрушим, а потом будем строить. Это зигзагообразное развитие приводит к тому, что всё накопленное предками благо уничтожается. Это вместо того чтобы кирпич за кирпичиком с каждым поколением эти блага накапливать.
Надо изменить экономическую политику в стране так, чтобы бизнес поверил власти. Это должен быть очень серьёзный гражданский договор. Надолго. Бизнес не любит суеты, ему нужна определённость, уверенность в том, что завтра будет примерно то же самое, что и сегодня, что капитал будет защищён и так далее. Сейчас капитал бежит из России. Государство должно задуматься: почему так? Потому что граждане не верят, что здесь он сохранится. Предприниматели – это богатство государства. А нынешняя политика такая, что это богатство не используется, бизнесмены или разочарованы, или уехали.
– Кстати, по поводу капиталов. Сначала была пандемия, когда государство тратило много денег на поддержку бизнеса и системы здравоохранения. Теперь СВО, и государство, при колоссальном падении доходов, снова тратит огромные деньги на военные действия, опять же, на поддержку бизнеса, мобилизацию, компенсации семьям погибших и т.д. Откуда эти деньги взялись?
– Эта тема во многом закрытая, которая будет изучаться потом, когда всё закончится. Но на данный момент можно сказать, что, во-первых, мы знаем о накоплениях в различных видах. Во-вторых, не только Европа у нас покупала наши нефтепродукты и газ, но и другие страны. Оттуда поступления продолжаются. В некоторых направлениях продажи могли даже вырасти. Но, конечно, не до того объёма, в каком это было до СВО. И в-третьих, в этом я не уверен, но, может быть, в определённый момент включается и печатный станок. Это нехорошо, потому что подстёгивает инфляцию. Но государство не злоупотребляет этим, пользуется очень ограниченно. У Центробанка есть некие возможности получать больше рублёвой массы через спекуляции с валютой. И это могло быть сделано во время скачка курса.
– Непонятно, почему при понимании всех этих процессов вы не впадаете в отчаяние или не уезжаете. В чём ваша надежда?
– Я не могу осуждать тех, кто уехал, но сам для себя такую перспективу не рассматриваю. Кто же останется тогда на нашей земле? Кто здесь будет трудиться? Но – больше того – я думаю, что около 80% уехавших из-за СВО россиян вернутся. И это будет большим благом для страны. Потому что они приедут с новыми компетенциями, как будто после долгосрочных курсов повышения квалификации. Русские люди свою родину любят. Они многое готовы делать даже безвозмездно, но они должны видеть цель в конце. И правила не должны нарушаться, чем хворает сегодня внутренняя экономическая политика.
Исцеление может произойти, если государство поставит себе правильный диагноз, не будет замалчивать болезни, создаст условия для возвращения своих граждан и даст гарантии безопасности труда и капитала.
***
Полную версию интервью с Давидом Мамагулашвили слушайте в подкасте «Днесь».
