Одна буква решает многое
В самом деле, как нам её оценивать, если из одних только комплиментов и стихов, ей посвящённых, можно бы подготовить весьма обширную публикацию. Император Николай Павлович назвал её «царицей поэтов», что вполне соответствовало действительности. Она была знакома чуть ли не со всеми известными поэтами и прозаиками своего времени – золотого века русской литературы.
Ироничный Пушкин написал между делом экспромт.
Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те.
Черноокая Россети, ещё не Смирнова, была тогда двадцатилетней фрейлиной двора императрицы Александры Фёдоровны. Впрочем, точно не известно, Россети или всё же Россет. Здесь одна буква решает многое.
Отец Александры, генуэзец Джузеппе Россети, некоторое время жил в Швейцарии. На русскую службу он поступил в 1787 году именно «из швейцарской нации» и стал именоваться Иосифом (Осипом). А его фамилию иногда писали так: Rosetti. Но со временем написание фамилии загадочным образом изменилось. Появилась легенда, будто генуэзец на самом деле происходил из французского аристократического рода графов Россет. Историк литературы Павел Рейнбот нашёл, что в одном документе фамилия «Россети» в самом деле была изменена на «Россетъ». Причём буква «и» была исправлена на «ъ» другими чернилами. Так худородный Россети стал благородным Россетом, хотя графского титула и не получил.
Иосиф Россети служил сначала в армии. Под командованием светлейшего князя Потёмкина-Таврического принял участие в знаменитом штурме турецкой крепости Очаков. Под командованием графа Суворова-Рымникского штурмовал неприступный Измаил.
В России женился на немке Надежде Лорер. Впрочем, на немке ли? В этой семье с идентичностью «всё сложно». Отец Надежды Лорер был немцем, а мать, урожденная княжна Цицианова, грузинкой. У Иосифа и Надежды родилось пятеро детей: четыре сына и старшая дочь – Александра.
На статской (гражданской) службе Иосиф Россети трудился под началом строителя Одессы герцога Ришелье, заведовал одесским карантином. Именно в Одессе 6 (18) марта 1809 года и родилась Александра. Так что по рождению она одесситка.
Хохлачка из Грамаклеи
В 1812 году в городе началась эпидемия чумы. Первые детские воспоминания Александры связаны с этим страшным временем: «Мы сидели у окна и считали страшные дроги, на которых везли трупы чумных. Колодники в засмоленных рубахах шли рядом, гремя цепями, под конвоем солдат с ружьями». Умер от чумы и сам начальник карантина, оставив семье нажитое в России состояние: девять пудов серебра, бриллианты, жемчуга, дом на Дерибасовской и хутор Адамовка, где некоторое время жила семья покойного Россети. Вскоре мать вышла замуж за полковника Ивана Карловича Арнольди, героя войны 1812 года и заграничного похода русских войск, но человека резкого и раздражительного. Маленькую Александру отвезли в Грамаклею (Громоклею), имение её бабушки. Там будущая фрейлина и царица поэтов провела лучшие детские годы. Быть может, важнейшие годы, повлиявшие на её вкусы (в том числе кулинарные), на мировосприятие и даже на её идентичность.
Грамаклея была типичным малороссийским селом. Даже барский дом напоминал большую хату с земляным полом, обмазанным глиной. Разумеется, обстановка в нём была совсем не крестьянской: мебель из красного дерева, зеркала, турецкий диван, клавикорды. Но близость быта селян сказывалась и на жизни господ. В Грамаклее «вечеряли» галушками и мамалыгой. В доме прислуживали Гапка и Приська, обед готовила кухарка Солоха. К обеду подавали украинский борщ, вареники, коржики, шуляки, вкус которых Александра Осиповна будет помнить и в Петербурге, и в Париже. «К светлому воскресенью пекли пасху, что по-русски кулич», а «писанки были гораздо красивее красных яиц. Их крестьянские девушки окрашивали зеленой краской и делали на них красные глазки с белой каймой». Александра полюбила и южную природу, и украинскую кухню. И много лет спустя она будет называть себя хохлачкой. В шутку? Может, и в шутку, но вот встретив в дневнике матери пренебрежительное, как ей показалось, высказывание о малороссах, она тут же дала отпор: «…отчего такое пренебрежение к ним, кажется, в Грамаклее вы были чистая хохлачка, и говорите и пишите как хохлачка» (А.О. Смирнова-Россет. Дневник. Воспоминания).
Хлеб с солью
Грамаклею Александра, должно быть, особенно вспоминала в Петербурге, куда её увезли в одиннадцать лет.
В Петербурге элитарных учебных заведений для благородных девиц было три: Смольный институт, Екатерининский и Патриотический. И во всех процветало казнокрадство, из-за которого юные дворянки питались немногим лучше, чем крепостные девки. А, пожалуй, и похуже. Александру Россет отдали в Екатерининский.
В постные дни институткам подавали такую рыбу, что столовая наполнялась вонью. «Суп, – вспоминала Смирнова-Россет, – был вроде того, который подавали Хлестакову». На десерт – «гадчайший кисель» из кислого кваса и пирожок с морковью (!), испечённый из «серого теста», то есть даже не из пшеничной, а из ржаной муки. Только хлеба было вдоволь. И благородные девицы с немалой «поспешностью набрасывались» на простой хлеб с солью.
К тому же тогда воспитание было спартанским. Девушкам приходилось умываться холодной водой, предварительно расколов ледяную корку. Училась Александра в Екатерининском институте до семнадцати лет.
После смерти матери (декабрь 1825 года) она осталась почти без денег, так как и пуды серебра, и малороссийский хутор – всё перешло к отчиму, а делиться с падчерицей генерал (к тому времени уже генерал) Арнольди не собирался. Александра Россет и без того не любила отчима, называла «хромым чёртом». Иван Карлович потерял ногу после ранения в Битве народов под Лейпцигом (1813 год).
Фрейлина россйского императорского двора
Впрочем, природный ум и редкая красота были капиталом более ценным, чем серебро и недвижимость. Спустя несколько лет Александра Осиповна будет намного богаче прежнего. В 1832 году она выйдет замуж. О её приданом позаботится сам государь Николай Павлович. В качестве приданого молодая фрейлина получила 12 000 рублей, не считая разных подарков.
Портрет Николая Михайловича Смирнова кисти Франца Крюгера. Фото: Smirnov Museum, TbilisiИсторик И.А. Смирнова, ссылаясь на камер-фурьерский журнал, восстановила список гостей на свадьбе Александры Россет и Николая Смирнова 11 января 1832 года. Посажённым отцом со стороны невесты был великий князь Михаил Павлович, брат государя. Посажённой матерью – Екатерина Андреевна Карамзина, вдова знаменитого историка и писателя, хозяйка известного литературного салона, одна из умнейших женщин своего времени. Посажённым отцом со стороны жениха был князь Пётр Михайлович Волконский, генерал от инфантерии, герой Наполеоновских войн, в недавнем прошлом создатель русского Генерального штаба, а в то время министр императорского двора. Посажённой матерью – графиня Мария Дмитриевна Нессельроде, дочь министра и сенатора, супруга министра иностранных дел, хозяйка аристократического салона. Гости – князья, графы. На свадьбу был приглашён и Александр Сергеевич Пушкин с женой, но как раз они не пришли. Зато на свадьбе были император с императрицей.
Выбор Россети вполне рационален. Жених – молодой (двумя годами старше Александры) дипломат и чиновник Николай Михайлович Смирнов. Элегантный (его называли русским милордом) и богатый. Шесть тысяч душ крепостных, поместья в четырёх губерниях и прекрасные карьерные перспективы. Он их вполне оправдает. Станет камергером, тайным советником, калужским, а затем петербургским губернатором, сенатором. Его жена никогда не будет нуждаться в средствах.
