Пресс-служба Германа Грефа разнесла весть о том, что президент «Сбербанка» открыл в Сургуте кампус «Школы 21», в рамках проекта по созданию сети IT-школ.
Вообще говоря, Греф стратегически вкладывается в образование детей, но делает это очень по-своему, о чём мы уже писали. Но чем же его не устраивают обычные школы?
Когда речь заходит о проблемах школьного образования, оказывается, что этот социальный пузырь закован в панцирь взаимных ожиданий, запущенных по порочному кругу. Родители требуют результатов от школы, школа ожидает помощи от семьи, все рассчитывают на государственную поддержку, реформу и бюджетирование. А потом обнаруживается второй замкнутый цикл. Что должно быть раньше: школа, которая вырастит замечательных людей, специалистов, гуманистов, государственных мужей или государственные мужи и специалисты, которые должны так устроить образование в стране, чтобы кадры у нас ковались не переставая, элита росла и розовела щеками.
Никакая модель решения этих вопросов на уровне государства не будет идеальной. Но что мешает придумывать решения в малых сообществах?
Примеров даже у нас в истории множество.
Царскосельский лицей создавался для того, чтобы воспитать поколение людей, способных свершить необходимые стране реформы. Это безусловно было элитным образованием.
Княгиня Мария Клавдиевна Тенишева, создавая школу русского стиля, восстанавливала русские народные традиции. Была идея возродить в имении Талашкино под Смоленском народные промыслы, создать мастерские и так далее. Уникальны люди, которых она привлекала к своей работе: Рерих, Врубель, Бенуа, Нестеров и прочие. Это уникальный опыт и просветительский проект начала ХХ века.
Яснополянская школа Толстого безусловно заслуживает внимания. Молодой писатель тогда лично преподавал математику, физику и историю. Кроме того, там изучали пение, рисование, естествознание, русский язык, гимнастику, этику, столярное дело и сельскохозяйственный труд.
На занятиях рассаживались вольно, кому где придётся – на лавках, на подоконнике, на столах и на полу. Можно было переговариваться, советоваться, заглядывать в тетрадь к товарищу. А вот заданий на дом не было вообще – в этом не было смысла. Дома детей так загружали работой, что ни о каких уроках не могло быть и речи.
Школа работала всего три года и закрылась после вмешательства жандармерии.
Алексей Баранов, кандидат педагогических наук, считает, что, размышляя о том, где и как учиться ребёнку, важно чётко разделять школу массовую и школу частную.
– Немассовая школа может быть разной: православной, трудовой, эстетической – какой угодно. Такие школы существуют в рамках тех концепций, в которых они создавались. Это может быть система взглядов авторов-основателей, она может базироваться на историческом опыте, на сошедшем откровении – на совершенно разных вещах. Она предъявляема родителям и общественности, и таким образом она понятна всем субъектам образовательно-воспитательного процесса, который в эту концепцию погружается, – объясняет Баранов.
В таком случае, если родители или ученики ценностей частной школы не приемлют, никто не обяжет их там учиться. С массовой школой это не проходит: здесь хочешь ты или не хочешь, но вписываешься в систему, которая со времён Яна Амоса Коменского, то есть с XVII века, никаких существенных изменений не претерпевала в плане набора учеников, методов, приёмов, технологий воспитания и образования.
Конечно, эта система тоже находится в состоянии перманентной трансформации, подчинённой всем внешним влияниям, как любой социальный институт. Над школой довлеет политическая обстановка в стране, экономическая ситуация и другие факторы. Ради чего она тогда существует?
– Это некий социальный институт, который обеспечивает решение задач социализации, – отвечает Алексей Баранов. – Массовая школа важна в лучшем случае – если педагоги об этом думают – для создания места, в котором создаётся своя ниша для детей, отличающаяся от стихийного окружающего их мира. Она задаёт пространство межвозрастного и межпоколенческого общения, пространство проб и ошибок в отношениях между одноклассниками, между детьми и взрослыми, между всеми участниками образовательного процесса. Такая школа пытается сохранить в себе условия для самоидентификации ребенка. Ну и, конечно, она остаётся местом получения цензового базового образования в России.
До того, как средняя общеобразовательная школа стала рекламной вывеской для СССР, в начале ХХ века существовало ещё множество частных школ.
Фото: Эмин Джафаров/КоммерсантъИзвестная по фильму «Республика ШКИД» школа Виктора Николаевича Сороки-Росинского – шедевр педагогики. Это была школа-коммуна для трудновоспитуемых подростков им. Ф.М. Достоевского. Педагог писал: «Учителя лишь инструкторы, не более. Никаких лекций, никаких уроков; пусть учащиеся сами читают доклады и ведут беседы…».
Традиционные для дореволюционной педагогики наказания трудовой повинностью или лишением сладкого были неэффективны, так как первое воспринималось как не всегда желанная, но обязательная часть учебного процесса, а второго в голодном Петрограде попросту не было возможности достать. Поэтому основным средством обучения в «республике» стали инсценировки и соревнования.
В 1936 году педагога отлучили от его детища – слава Богу, что не расстреляли. Виктор Николаевич дожил до 77 лет и умер практически в безвестности. Он совершенно бесплатно занимался репетиторством по русскому языку с соседской девочкой. Когда она достигла определённых успехов, Сорока-Росинский поехал купить ей билет в театр, а на обратной дороге по невнимательности попал под трамвай и погиб. То есть он даже смерть принял на алтаре своего призвания.
Безусловно, интереснейшая практика – это школа в Крестовоздвиженском братстве Николая Неплюева. Это уникальный опыт, в котором предпринималась попытка создать целостную среду, где всё было на своих местах: и образование, и христианское воспитание, и профессионализация, и жизнь в том же обществе, в данном случае братстве, где постулируемые в школе принципы реально работают.
Педагогическая система сложилась, впитывая в себя лучшие практики современников – Сергея Рачинского и Александры Штевен. Принципы и уклад жизни этой школы подробно описаны в книге «Христианская педагогика: вопреки невозможному», вышедшей совсем недавно.
Так почему же сейчас, имея такое богатое наследие, предпочтительной всё-таки остаётся массовая школа? Только ли потому, что этот путь обеспечивается государством? Или же потому, что это стандарт социализации в современной России?
Валерий Ларионов, педагог частной школы, замечает, что в массовом сознании школа реализует поручения, данные ей от общества, а точнее – от государства, но цель существования массового образования не в этом.
– Отвечая на вопрос, ради чего существует любая школа, я скажу: ради человека. Если мы этого не понимаем, то это будет какое-то иное заведение, но не школа по-существу, – считает Ларионов. – Сегодня для человека, который не привык ничего в жизни выбирать сам, есть три места вынужденного общения: тюрьма, армия и школа. Ребёнок вынужден десять лет сидеть в классе, куда его определили. А потом что-то поменять в свободном восприятии мира уже очень сложно. Но даже в массовой школе всё будет зависеть от человека, от учителя. Ради чего он там? Что он даёт детям? Чему он у них учится?
В тяжёлом неповоротливом механизме Российского государства, существующего и действующего на огромной территории, вопросы не то чтобы о реформировании, но даже о заметном улучшении школы, не смогут получить своё быстрое разрешение. Можно бесконечно долго бегать по кругу, размышляя, в кого вкладываться в первую очередь: в детей, родителей или студентов. Очевидно, что для качественных перемен вложения потребуются сразу во всех направлениях, а это возможно только при государственных ресурсах, при инициативе и поддержке сверху. И тогда круг можно разомкнуть на очень простом выборе: или смириться с тем, что мир несовершенен, отдать детей в руки учителей государственных школ и верить, что выживут сильнейшие, или же начать с себя, создать круг общения, в котором будет целостная среда, стоящая на общих принципах, и внутри него заниматься воспитанием своих детей.
Трудно? Очень! Но это работает, и это элитарно в том смысле, что так появляется шанс вырасти людям, сосредоточенным не на вопросах выживания, карьеры и успеха, но на ценностях свободы, общения и взаимной результативной ответственности.
В любом случае это выбор не для ребёнка. Франко Нембрини, педагог и основатель христианской частной школы «La Traccia», говорит о педагоге так: заниматься воспитанием могут только счастливые люди. Пожалуй, в учителях, которые были здесь упомянуты, без сомнения можно различить исключительно счастливых людей. Стало быть, чтобы сделать выбор, надо стать счастливым человеком. Или наоборот.
