1. К постановке проблемы
Наверняка многие сегодня сталкивались с тем, что после технического образования (напр., инженерного) получить гуманитарное (напр., юридическое) возможно, а наоборот – нет. На самом деле это, конечно, иллюзия. Движение в зрелом возрасте возможно от сложного к простому (в юношеском – ещё и от сложного к сложному), а настоящее гуманитарное образование, как я старался показать, должно быть сложным. То же, которое возможно получить в том случае, с которого мы начали, по определению простое. Но возможно ли совмещение сложных вещей?
Современный университет во всём мире стремится дать своим студентам широкий кругозор. В МГУ, напр., это пытаются делать с помощью межфакультетских курсов. Не думаю, что это решение (или другие аналогичные) может быть сколько-нибудь эффективным; этот тезис нуждается в подробной аргументации, и её целесообразно отложить до другого раза. В наших же условиях настоящая гуманитарная культура для математика может быть только результатом личного образовательного усилия, но никак не продуктом образовательной машины. Эту задачу нужно решать на школьном уровне. Но наша школа успешно пришла к тому, что уже ничему не учит. Массовая. Математическая ещё учит математике…
Парадоксальным образом математическая школа нередко бывает сильнее массовой и в гуманитарной области. Это, строго говоря, даже не парадокс, потому что быть больше нуля не так сложно. Умные дети привлекают умных учителей, которым приятно с ними работать, и – нетрудно предсказать последствия. Но было бы желательно иметь такую математическую школу, где гуманитарная подготовка была бы не просто несколько выше нуля, но и высокой сама по себе. Это отрицательно скажется на математике, но положительно – на интеллектуальной биографии учеников. А относительный математический недобор компенсировать в вузе будет легче, чем недобор гуманитарный.
Этому подходу противостоит логика спортивных достижений, о которой я писал здесь. И поскольку спорить с логикой спорта очень трудно, надежды на то, что у кого-нибудь дойдут руки до проектирования такой учебной модели, немного. Но отчего бы не пофантазировать в безвоздушном пространстве? От этих фантазий никому не станет ни жарко, ни холодно. Я прошу при дальнейшем чтении учесть это обстоятельство и не бросаться на меня с тяжёлыми режущими и колющими предметами: мои фантазии не предполагают никакой практической реализации, это и в страшном сне никому не приснится.
2. Исходные условия…
Итак, сформулируем условия задачи.
На входе у нас: способные (ну, скажем, в рамках высшего одного процента) пятиклассники. Мы их держим до выпуска.
Предположим, что наши средства не ограничены. Ну, по крайней мере мы можем организовать школу-интернат для, как говорили до революции, «казённокоштных» учеников, оборудовать её нужными лабораториями и библиотекой, нанять весь нужный квалифицированный персонал.
Предположим, что условия работы настолько привлекательны, что персонал (кроме преподавателей факультативов) живёт в том же общежитии.
Наша задача заключается в том, чтобы на выходе дети получили хорошую физико-математическую подготовку, но при этом были подкованы и в гуманитарной области. По крайней мере были с ней знакомы в её сложном виде, а не в том примитивном, с которым большинство школьников сталкивается сегодня.
Кафедра физики в МГТУ имени Н.Э. Баумана. Фото: Алексей Филиппов / РИА НовостиИ при этом наши дети не должны сойти с ума. Фурии близко и нападают роем… Потому не будем делать ни шагу, не вспоминая о естественных ограничениях. И о том, что у нас лучший процент, а не лучшая сотая доля процента.
В качестве исходной точки для проектирования возьмем 10А класс СУНЦ. Это престижная школа «с честью и именем». (Правда, это только два старших класса, нам такого мало: гуманитарные задачи так быстро не решаются, нам нужно продумывать и планировать на всю глубину средней школы.) Его программу можно свести в такую таблицу.
Это очень хорошая программа. Если использовать логику, представленную в левой колонке, мы даже не можем говорить о многопредметности. Мусор навязан извне, за него разработчики не отвечают. Отнимаем физкультуру; остаётся 34 (35) часов. Думаю, это слишком много; я бы сократил их количество, несколько увеличив продолжительность урока.
3. Как можно переделать программу
Первым делом устраняем из программы мусор. Это позволяет выиграть 3 часа. Исходя из правила, что один час для интеллектуального предмета – бесполезная трата времени, недрогнувшей рукой вычеркиваем химию и биологию. Ещё два часа экономии. Это 10-й класс, и будем считать, что эти предметы уже пройдены (в младших классах на них отводилось побольше времени, я бы их интегрировал в естествознание с тремя недельными часами). Для простоты убираем элективный курс, и тогда у нас остаётся 31 час.
К гимнастике у нас будет иной подход. Она не будет отдельным предметом, но на неё можно отвести ежедневную большую перемену. И оборудовать интернат душем, если ещё не оборудовали. Остаётся 29 часов – и мы их продлеваем… не до часа, но хотя бы до пятидесяти минут.
Теперь посмотрим, что нам делать с остальными предметами. Очевиден математический и физический крен, но это – исходное условие задачи, мы его чуть смягчим, но устранять не будем. Отнимем час у математики и два у физики. И – исходя из нашей логики – уменьшим на час время, отведённое на российскую словесность, и уберём русский язык вовсе. Грамотность пусть воспитывается в процессе чтения. Истории оставляем 2 часа; я не имею ничего против элективных курсов, но древняя история должна быть пройдена уже давно, а систему надстроек (факультативов) сейчас обсуждать не будем. Итак, из прежних часов у нас осталось 25.
Задача вычитания решена. Приступим к противоположной. Мы хотим надстроить образовательную модель так, чтобы она давала нормальную гуманитарную подготовку. При этом – мы должны беречь наши светлые головы – установим лимит в 32 часа. Будем считать, что дважды – напр., во вторник и в пятницу – возможно шесть уроков при шестидневной учебной неделе. Недокормленным предметом в нашей схеме остаётся английский. И мы широким жестом даём ему ещё два часа – но не просто так, а выделяем их специально для чтения. Шекспир, Диккенс или Уайльд – зависит от обстоятельств. Но привычка к чтению на иностранном языке – как раз то, воспитанием чего имеет смысл заниматься в школе.
У нас остаётся ещё 5 часов. Это позволяет ввести ещё один язык, не больше. Вводить что-то другое гуманитарное бессмысленно, поскольку без языка это будет претенциозная болтовня, а если будет язык – на что-то непретенциозное банально не останется времени.
И вот здесь, по выражению Гейне, трещина проходит сквозь сердце поэта. Все традиции русской культуры вопиют, что нужен французский; все образовательные традиции требуют латыни. При этом боюсь, что и факультативом решить задачу об их совмещении не получится: если мы не желаем плодить педагогические фикции, то даже и для очень талантливых детей такая математическая подготовка совместима с двумя, но не с тремя языками. Жертвуем культурными традициями и вводим латынь. Программа получается такой.
4. Вширь и вглубь
Логика наших действий понятна. Мы действуем исходя из примерно тех же цифр и при планировании младших классов. Скажем, математики у нас не меньше семи часов, физики – не меньше трёх (но её можно начать позже), информатики – не меньше двух, языки не меняют показатели, и тогда… Нам нужно в младших классах (5–6) дать географию, потом – естествоведение; как поступить в рамках трёх недельных часов с химией и биологией – вопрос решаемый. И, сравнительно с нашим основным массивом, не принципиальный.
Фото: Виктор Коротаев / КоммерсантъРелигиозного компонента в качестве обязательного мы не даём. Закон Божий хорош для православных детей, он снабжает их знанием, во что, собственно, они верят, но совершенно не годится для апологетических и воспитательных функций. В интересах самой веры будет оставить его в рамках факультатива.
К факультативам мы сейчас и перейдём. Разумеется, можно и нужно вводить всякое дрыгоножество (не люблю Маяковского, но слово мне нравится), и науки шпажная и танцевальная будут и хорошим дополнением к интеллектуальной программе, и хорошей релаксацией.
Ну вот, теперь мы можем подумать и об интеллектуальных факультативах. Выстроим ещё одну табличку – с распорядком дня. В старых школах понедельник, вторник, четверг и пятница отводились под сложные предметы, а среда и суббота были разгрузочными днями. Но до такой детализации мы доходить не будем.
Понятно, что это не догма, что, например, гимнастику можно сдвинуть на перемену раньше или позже. Теперь о факультативах.
Французский язык дозволяется изучать тем, у кого «отлично» по английскому и латыни. Опираясь на них, он пойдёт легче, и за среднюю школу его можно будет довести до достойного уровня. Но, разумеется, он необязателен.
Дальше мы делим факультативы на три группы. С одной стороны, это танцы-музыка-ручной труд (или спорт), с другой – интеллектуальные. Они могут либо достраивать уже имеющиеся предметы (на уроках читаем Диккенса, а на факультативе – Шекспира), либо предлагать нечто самостоятельное. Здесь будет место для отвергнутого в рамках обязательной сетки религиозного просвещения. Несколько условий: факультативы не должны мешать основной учебе, и интеллектуальные предметы не могут занимать меньше двух уроков в неделю. Курсы мощностью в один недельный урок категорически не приветствуются.
Здесь есть место для истории искусства, права, экономики – да для чего угодно, хотя к дополнительным языкам я относился бы с большой осторожностью. Ограничения по количеству непременно стоит вводить – но с дифференцированным подходом: кто больше успевает, тому больше дозволяется. В общем и целом это время я бы тратил примерно поровну между спецкурсами первой группы, спецкурсами второй группы и самоподготовкой или отдыхом.
Как увидел проницательный читатель, этот проект не очень похож на классическую гимназию. Он совсем не предполагает греческого (даже факультативно) и содержит значительно более сильный естественно-научный компонент. Ревнители древнего византийского благочестия будут несомненно против. Но мы не поступимся принципами: предмет, на достаточное изучение которого у нас нет времени, лучше не вводить вовсе.
Ну и ещё одно. Нам нужна фигура тьютора (или, как их называли в Лицее цесаревича Николая – единственном учебном заведении Российской империи, где эта должность присутствовала, – тутора). Его задачей будет опека над учеником, помощь в подготовке домашних заданий, определение посильной нагрузки, связь с преподавателями и координация их усилий, чтобы избежать пиковых нагрузок, отвращение от юных голов гнева Фурий и т. п. Мне не хотелось бы писать о воспитании, но если школа будет воспитывать, на первом плане окажутся именно туторы.
Возможно, при появлении школ с такой программой и топовым вузам было бы проще. Возможно, «технарский» крен в воспитании элиты был бы отчасти преодолён… Но не будем повторять наших пессимистических припевов. И ещё раз заверим общественность: написанный мной сценарий фильма ужасов никогда не будет воплощён в жизнь. Русские дети могут спать спокойно.
