Буллинг шиворот-навыворот

Травля уродует всё и калечит всех. Порочный круг травли часто можно разомкнуть только одним способом – разделить цепь на звенья, чтобы пересобрать всё заново. В целях оздоровления коллектива оправданным может быть даже расформирование класса. Однозначно оправданным является полное изолирование жертвы от нездорового коллектива. Уйти из школы, в которой плохо, после чего в спокойной атмосфере проанализировать произошедшее, понять, что послужило триггером, поработать с психологом и начать всё с чистого листа – не только нормально, но и один из лучших вариантов. Вся сложность в том, что решение это могут принимать взрослые ответственные люди. А для этого они должны знать о проблеме и её масштабах. Травля далеко не всегда демонстративна, она любит тёмные углы, безлюдные коридоры, она питается страхом и молчанием жертвы, боязливым равнодушием «непричастных». И травят чаще всего тех, кого некому защитить.

Что сегодня мы часто наблюдаем, когда слышим о травле? Нередко какое-то упрощение и в то же время преувеличение. Раздувание мелких дрязг до вселенских масштабов. Настороженность тревожных родителей, манипуляции прощупывающих границы подростков. Обидами, травмами размахивают точно флагом. Царапины и ссадины расковыривают до зияющих ран.

Фото: Kostiantyn Li / Unsplash

Две подружки-пятиклассницы поссорились – и вот обе мамы пишут классному руководителю, что одна другую жёстко буллит. Педагог пытается вникнуть в суть: в чём буллинг? А они не хотят мириться. Серьёзно? Конечно, серьёзно! Одна уже, было, смягчилась, сделала шаг навстречу, другая не откликается – психологическое насилие. Затем поменялись ролями: вторая оттаяла, готова забыть вчерашнее, то теперь первая непреклонная – абьюз как он есть. Родители настаивают на экстренном совещании с психологом, соцпедагогом и медиатором, родители требуют плана мероприятий. И даже что-то такое выдумывается, назначается время встречи всех сторон. Подружки приходят на эту встречу, взявшись за руки и весело смеясь: помирились, слава всем богам!

Бывает, понятно, и по-другому. Одно недоразумение превращается в большую войну. Впрочем, так всё может выглядеть внешне. На самом деле в основе войны всегда какой-нибудь трудноразрешимый конфликт. Много таких конфликтов порождает сегодня инклюзия – точнее, ложное её понимание.

Например, в каком-нибудь обычном классе оказывается неподготовленный к обучению в общеобразовательной школе ребёнок: социально дезадаптированный, не способный контролировать свои психологические реакции, педагогически запущенный, не научившийся налаживать простые контакты, гиперактивный, нестабильный, отстающий в развитии, в силу собственной беспомощности агрессивный (как говорится, нужное подчеркнуть). При этом официально у ребёнка нет никаких диагнозов, нет заключения о необходимости создания для него особых условий, индивидуального образовательного маршрута, а значит, ему не положена помощь тьюторов, дефектологов, психологическая поддержка, адаптированная программа. Он как бы как все, но не как все. Ему тяжело, у него ничего не получается, он злится или замыкается, и чем дальше – тем больше. Происходят срывы: несчастный либо кричит и дерётся, пугая всех вокруг, либо совсем уходит в себя, не реагируя на внешнее. Пропасть между ним и другими растёт с каждым днём. Другие либо отгораживаются, как отгораживаются люди от всего непонятного, что им не потрудился никто объяснить, либо активно защищаются. Конечно, беднягу жалко. Но если больной от боли швыряет в вас стулом – то себя сразу как-то жальче. А уж если стул летит в вашего ребёнка…

Фото: saeed karimi / Unsplash

И вот начинается сражение. Устраивают его уже взрослые. И часто не выбирают средств. Начинаются, письма, обращения, походы в районные администрации, полицию, прокуратуру, к мэру, в СМИ. Причём ходят этими тропами представители обеих сторон. Одни защищаются от агрессии и деформирования социальной среды, другие с не меньшим рвением защищаются от защищающихся. Обвинения в буллинге летят со всех сторон. Иногда, кажется, что силы неравны, особенно когда дело доходит до бойкотов: коллектив против одиночки. Но что если за одиночкой – мощная стихия, которую как будто не заговорить никакими переговорами, не подчинить никакими социальными установками и даже не поставить в рамки с помощью закона. В конце концов забастовка – всегда жест отчаяния, крик бессилия. 

Конечно, всё это невероятно тяжело, войны всегда разрушительны, но травля ли это? Нет, речь всё же о принципиально разных феноменах. И это значит, что пути выхода тоже разные. Открытые противостояния разрешаются на открытых переговорах подписанием соглашений, в которых оговариваются все условия и новые правила для всех сторон. Да, нужна воля, но её по крайней мере есть кому проявить. С травлей сложнее. Тут у всех участников затрагиваются более глубинные пласты психики. Переговоры и соглашения не помогают. Или они вовсе невозможны. Тут нужна полная перезагрузка. Очень трудная душевная работа, в большей степени индивидуальная. Тут важна долгая реабилитация. В любом случае, прежде чем лечить любую болезнь, нужно точно поставить диагноз, а не кричать без разбора: «Волки!».