Прот. Георгий Пименов. Фото: favor78.ru– Насколько мне известно, раньше к людям, которые болели ВИЧ, с опасением относились в храмах. Изменилась ли ситуация сегодня?
– Сейчас отношение к ним, как мне кажется, нормализовалось, особенно по сравнению с тем, что мы имели 20 лет назад. Тогда ВИЧ-инфицированных буквально стигматизировали. Отдельные прихожане верили в слухи о болезни и с пренебрежением относились к другим верующим, у которых был ВИЧ-положительный статус. Были у нас даже те, кто считал, что с людьми с ВИЧ нельзя находиться в одном помещении (боялись заразиться). Кто-то считал, что человек с ВИЧ подобен дьяволу, который несёт смерть, что существует ВИЧ-терроризм: якобы люди специально ходят и разносят болезнь. Говорили ещё, что все люди с ВИЧ либо наркоманы, либо те, кто постоянно занимается беспорядочным сексом, в том числе за деньги. Сегодня всё выглядит спокойнее. По моему опыту, на приходах ушла боязнь заразиться ВИЧ от кашля или через рукопожатия. Все понимают, что для этого нужны другие контакты (ВИЧ может передаться через переливание крови или половым путём). Посещение отделения для ВИЧ-инфицированных не отличается от посещения любого другого больничного отделения. Кто хочет лечиться – лечится, принимает противовирусную терапию. Кто не хочет – у того будут соответствующие проблемы. Я уже 20 лет хожу в стационар к больным СПИДом и могу сказать, что это самые обыкновенные люди, у каждого из которых свои особенности, как и у всех остальных людей.
– Что поспособствовало такой нормализации?
– Понятно, что улучшились лекарства, терапия, медицина вышла на новый уровень. Поэтому прежде всего это, конечно, заслуга врачей и всего врачебного сообщества. Можно также отметить конференции, которые посвящались проблеме ВИЧ, в том числе и церковные. И до сих пор проводятся разговоры о том, что ВИЧ и СПИД – это не приговор.
– Как в храмах могут помочь людям с ВИЧ?
– О каких-то специализированных сборах я не слышал. Обычно каждая больница прикреплена к какому-то храму, и в ней священники оказывают помощь пациентам со СПИДом так же, как и другим больным. К сожалению, прихожанам не всегда удается скрыть ВИЧ-статус. Если хотя бы один человек сказал, что у него ВИЧ, то в храме почти сразу об этом знают все окружающие. Мы получали весь спектр эмоций: от сострадания до изгнания. Сейчас благодаря поддержке СМИ и мероприятиям большинство всегда желают больным здоровья и благополучия. Люди, которые разбираются в проблеме, желают человеку с ВИЧ найти свою систему ретровирусной терапии. Для каждого человека её нужно подбирать индивидуально.
– Как становится известно о ВИЧ-статусе прихожанина?
– Как правило, больные люди приходят в храм, потому что им тяжело и страшно. Они хотят с кем-то поделиться своей проблемой, чтобы найти поддержку. Бывало, некоторые приходили в наш храм и сразу начинали разговор со священником с вести о том, что у них ВИЧ или СПИД. С другой стороны, не все говорят о своих проблемах. Особенно сейчас.
– А священники как реагировали на то, что к ним приходили люди с ВИЧ?
– Ну как они могли реагировать? Со случаями стигматизации с их стороны я не сталкивался. У нас ведь существует даже особые «социальные священники», которые помогают людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Например, тем, у кого диагностировали ВИЧ. У всех я видел желание помочь человеку и сориентировать его на медицинскую помощь и духовную поддержку. Я встречал людей, которые не могли принять ВИЧ-статус, потому что не видели за собой греха, потому что их мучил вопрос: за что? Им обычно говорят, что болезни – это часть смертности, что болезни никак не связаны с тем, что мы делаем, что они не всегда даются Богом как наказание. Я думаю, такие вещи важно разъяснять верующим.
Открытие церковного реабилитационного центра для наркозависимых при храме Живоначальной Троицы в Кожевниках. Фото: Иванко Игорь / АГН "Москва"– Известно такое явление, как ВИЧ-диссидентство. Насколько сильно, по Вашим оценкам, оно распространено в храмах?
– Это большая проблема, с которой мне пришлось столкнуться. Среди диссидентов немало верующих людей. Они считают, что никаких болезней нет, что всё просто выдумано фармацевтическими компаниями, чтобы продавать свою продукцию за огромные деньги… Из-за такого отношения к своему и чужому здоровью многие люди умирают. Когда какие-либо в узких кругах «авторитетные» люди говорят, что ВИЧ не существует, что это лохотрон, чтобы развести народ на деньги, многие доверчивые слушатели заглатывают эту наживку, и результат оказывается очень плачевным. Я свидетель того, что люди умирали из-за ВИЧ-диссидентства, из-за того, что просто переставали проводить антиретровирусную терапию, поверив в то, что СПИДа не существует. Подбирать лечение очень тяжело, принимать лекарства регулярно – тоже, а отказаться от всего и умереть через год – легко. К сожалению, такое отношение к болезням возможно по сю пору. Были и ковид-диссиденты, которых даже очевидная смерть близких людей от болезни не останавливала.
– Как вы думаете, почему диссидентство в отношении болезней так влиятельно?
– Сложная картина мира не всем может понравиться. Лучше её упростить. Если говорить про религиозное ВИЧ-диссидентство, то здесь работает принцип «свои–чужие». Всё то, что приходит к нам с условного Запада, – плохое. Запад часто демонизируется, он насылает на нас болезни и т.д. Запад – центр проблем. Соответственно, чтобы всё было хорошо, нужно держаться от него подальше, не верить «их» науке, «их» препаратам и проч. Некоторые убеждены, что если они будут причащаться и исповедоваться, то все невзгоды обойдут их стороной, поэтому не хотят лечиться. В результате люди умирают, даже если ведут церковный образ жизни. Отказываясь от лечения, люди умирают. Это факт. И дети в том числе, если их родители не хотят их лечить или не дают им нужную терапию.
– Как можно справиться с таким диссидентством?
– Одно ясно: принуждение вряд ли сработает, потому что если человек не мотивирован лечиться, то он найдёт способ, чтобы уклониться от терапии. Нужно общаться, проводить, как говорится, «разъяснительные работы». Конечно, это трудно, но необходимо. Я с этим столкнулся: мне знакомы люди, которые не хотели признавать существование ВИЧ-инфекции. И мне приходилось долго с ними беседовать, потому что нельзя, во-первых, закрывать на эту проблему глаза, а во-вторых, решать её «внушениями».
Прихожане у иконы святой блаженной Матроны Московской в Покровском ставропигиальном женском монастыре. Фото: Авилов Александр / АГН "Москва"– Что могут сделать храмы, приходы РПЦ для преодоления диссидентства?
– Я считаю, что верующим стоит снова и снова объяснять: Господь может сотворить чудо не только через исповедь, молитву, причастие или елеопомазание, но и через врачей. И, возможно, этот способ и стоит избрать, чтобы не искушать Господа Бога своего. Нужно пить лекарства и молиться о том, чтобы Господь благословил руки и ум врача, который лечит больного. Нельзя ни в коем случае говорить людям с ВИЧ: «Бросьте врачей, мы вам сейчас поможем и вас исцелим». Но и врачам не стоит говорить больным, что церковь не нужна, что она не поможет. Вера очень важна, и она реально помогает – избавляет от многих страхов и проблем. Необходимо сотрудничество храмов и медицины. Должно быть взаимное уважение. Должны быть задействованы и церковные методы, и научные. Под церковными подразумевается упование на Господа Бога, а научные – это поиск активно действующих веществ. Противоречия здесь нет. Это одно направление в пользу здоровья человека.
– Один из способов защиты от ВИЧ – контрацепция. При этом в храмах, насколько я знаю, к ней относятся негативно. Особенно сейчас, когда пропагандируется многодетность. Нет ли здесь противоречия?
– Между сексом и семейной жизнью огромная дистанция. Если люди собираются заниматься сексуальной жизнью вне брака, что никогда не благословлялось церковью, то, конечно, контрацептивы необходимы, чтобы болезни не распространялись. Тем более общество сейчас не особо богобоязненное. Нет ничего плохого в том, чтобы себя защитить. Очень важно себя защищать, но это уже личное дело каждого. Церковь в этом плане уже ничем помочь не может, и она не отвечает за такого рода связи.
