Роман Романенко Фото: Devin Boldt– Вы выросли в такой семье... Наверное, вы с детства мечтали стать космонавтом?
– Нет, кстати, о космосе я в детстве и не мечтал. Я же вырос в семье космонавтов в закрытом Звёздном городке, и все, кто меня окружал, имели самое непосредственное отношение к космосу, даже все мои друзья были детьми космонавтов. Поэтому космос был лишён для меня какого-либо ореола романтики. Только покинув родительский дом и начав учиться в Ленинграде, я понял, что меня тоже тянет пойти по отцовским стопам.
– Отец вас поддержал?
pixabay / cdd20– Конечно. Он был очень рад, что у нас появится такая космическая династия.
– А вы отпустите вашу дочку Настю в космос?
– Почему бы и нет? Знаете, сегодня в нашей космической отрасли не самые лучшие времена. Не хватает денег, но самое главное – нам не хватает молодых специалистов, переживающих за наш космос.
– А как в российской космонавтике относятся к частным космическим компаниям – к тому же Илону Маску, например?
– В России тоже есть частная космическая компания S7 Space, которая сейчас доделывает новый космический корабль «Федерация» – тот самый проект многоразового корабля, который так и не смог довести до ума «Роскосмос». Может быть, у частников это быстрее получится? Так что нормально относимся.
– Раньше космонавты были героями, а сейчас это рутинная профессия.
pixabay / cdd20– Ну я бы не сказал, что рутинная... У нас в России насчитывается всего 122 космонавта. Я – 103-й космонавт по счёту. Так что нас не так уж и много.
– А сколько сегодня может заработать космонавт?
– Всё зависит от звания, количества командировок на орбиту, выслуги лет... Скажем так, начинающий космонавт может рассчитывать на оклад в 120 тысяч рублей.
– Страшно было лететь?
– После нескольких лет упорных тренировок, когда ты знаешь алгоритм работы каждого узла и агрегата, чувство страха уходит на дальний план. И остаётся желание хорошо сделать свою работу.
– А вот конфликты между космонавтами в космосе случаются?
– МКС сейчас настолько огромна, что мы можем целый день проработать каждый в своём отсеке, ни разу не встретив товарищей. Так что мы встречались вместе только по вечерам, чтобы за чаем обсудить прошедший день. К тому же в экипажи подбирают людей открытых и неконфликтных. Знакомство же с членами твоего экипажа происходит, как правило, за два с половиной года до полёта, так что за время предполётных тренировок ты узнаёшь товарищей и сближаешься с ними, экипаж буквально становится родной семьёй.
– Ну а если накапливается стресс и усталость?
pixabay / cdd20– Каждый из космонавтов понимает, что в случае возникновения каких-либо трений в экипаже никто не будет организовывать досрочное возвращение на Землю. Поэтому всем придётся как-то жить с этими проблемами на орбите. И понимание этого как-то само собой предотвращает все конфликтные ситуации.
– Сейчас в космосе работают в основном международные экипажи. Как-то сказывается на отношениях разница в менталитетах?
– Нет, у нас у всех один менталитет – космический. У нас даже язык на орбите свой появился – рунглиш, смесь русского и американского английского. Просто рабочим языком на станции является американский английский, но довольно часто многие жизненные ситуации просто нельзя выразить английскими словами. Тогда все члены экипажа дружно переходят на русский. Нет, конечно, в жизни на орбите есть место и каким-то национальным особенностям, но только в виде каких-то вечерних разговоров – без какой бы то ни было ругани.
– А как соотносятся исследования на орбите и религия?
pixabay / cdd20– У нас с религией всё свободно: каждый волен исповедовать ту веру, которая ему больше нравится. И я вам так скажу: практически каждый космонавт в личных вещах привозит с собой на орбиту либо Библию, либо иконку, либо крестик. Я с собой брал в полёт крестик кипарисовый, который я взял у одного православного священника в Техасе. Представляете, мы были на тренировках в США, едем по пустыне, и вот я вижу православный храм – типичную русскую деревянную церковь. Я зашёл внутрь, и там ко мне на чистом русском языке обратился темнокожий священник – батюшка был родом из Эфиопии и когда-то учился в Москве. У него я взял этот крестик, чтобы надеяться на помощь Господа во время полёта.
