В конце недели Совет Федерации РФ будет рассматривать законопроект о внесении поправок в закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании». Госдума приняла документ в трёх чтениях и направила на дальнейшее рассмотрение. После Совфеда поправки лягут на стол к президенту и вступят в силу после подписания и опубликования. Таким образом, осталось всего три шага к изменениям, которые могут вернуть нас во времена карательной психиатрии, и именно это вызывает бурный протест представителей сектора профессиональной негосударственной помощи нуждающимся
Поправки преткновения
Поправки, о которых идёт речь, касаются судьбы подопечных психоневрологических диспансеров. Депутаты профильного комитета Госдумы по охране здоровья предложили упразднить статью 38, в которой была прописана необходимость существования независимых служб защиты прав пациентов ПНИ. Сотрудники таких организаций принимали жалобы пациентов, стремились урегулировать проблемы в соответствующих инстанциях, а если не удавалось, отстаивали интересы подопечных ПНИ в суде. Это было возможно именно потому, что профессионалы оказания помощи пациентам ПНИ никак не были связаны с органами власти в сфере здравоохранения, их не сдерживал никакой конфликт интересов, и они могли позволить себе ставить во главу угла личность и права клиента ПНИ. После принятия поправок создание таких независимых служб будет невозможно.
Предполагается, что изменения в статью 46 действующего закона восполнят пробел. Депутаты предлагают заменить независимые службы защиты прав пациентов ПНИ на общественный контроль работы этих организаций. То есть вопросами защиты прав и интересов граждан, страдающих психическими расстройствами, будут заниматься региональные органы власти, омбудсмены, Общественная палата, общественные наблюдательные комиссии, общественные объединения государственные юридические бюро и адвокаты.
На заседании комитета Госдумы 18 июля, когда законопроект приняли в первом чтении, представители исполнительной власти настаивали на том, что это равноценная замена. К тому же, по их словам, статья 38 всё равно не работала все эти годы, поэтому её упразднение ничего не изменит. Но бурная реакция и монолог руководителя Центра паллиативной помощи и учредителя благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» Нюты Федермессер подсказывает, что всё это не совсем так.
Нюта Федермессер (в центре). Фото: duma.gov.ruПрава и контроль, человек и машина
К первому чтению законопроекта инициативная группа подготовила открытое письмо с требованием наложить вето на поправки в том виде, в котором они предлагаются сейчас. Мотивы в подробностях изложила в видеообращении Нюта Федермессер. Если коротко резюмировать, то речь шла о необходимости сохранения возможности защиты прав человека (а пациент ПНИ прежде всего человек) и открытости процессов внутри учреждений. В противном случае мы вернёмся к тому, что никто не будет знать, что происходит в ПНИ. И люди будут там умирать, не имея ни малейшей возможности заявить о своих жалобах – о пренебрежении их потребностями, об унижениях и даже голоде (да, в XXI веке люди в России умирают от голода, и это факт).
К 18 июля обращение подписали более 40 тыс. человек и более 70 профильных НКО, но это никак не повлияло на решение депутатов, которые, как щитом, прикрывались изменениями в статью 46. Но для людей, которые работают в системе оказания поддержки пациентам ПНИ, совершенно очевидно, что предлагаемые нововведения не восполнят отсутствие служб защиты прав пациентов, поскольку легитимная поддержка и общественный контроль отличаются как по самой сути, так и по возможностям.
Служба защиты прав пациентов представляет интересы подопечных, ставит во главу угла личность и может отстаивать претензии в суде. Общественный контроль направлен на наблюдение и оценку деятельности организаций, а представители общественных инспекций не могут обращаться в суд: в сфере их компетенций – лишь оповещение СМИ и представителей власти о замеченных нарушениях.
С одной стороны – защита права, с другой – контроль работы. С одной стороны – человек, с другой – организация. С одной стороны – система сохранения достоинства личности, с другой – просто выполнение надзорных обязанностей. В этом состоит ключевое различие между службой защиты прав человека и общественным контролем.
«Если в законе такой службы не будет, то не будет и способа контроля. А раз нет контроля – нет нарушений. Нет нарушений – нет наказаний. Значит – никто ни в чём не виноват, да и вообще “не слушайте их – это же ПСИХИ”», – написала Нюта Федермессер перед заседанием в своём telegram-аккаунте.
Пациентка ПНИ со связанными бинтами руками. Фото: opeka-pni.tilda.wsЭто не говоря уже о том, что в законе просто перечислены виды организаций, которые смогут осуществлять общественный контроль работы ПНИ с пациентами. Ведомств и инициативных групп этих много – следовательно, они при любой неоднозначной ситуации смогут перекладывать ответственность на коллег. При этом многие организации так или иначе связаны с органами власти в сфере здравоохранения, что создаёт конфликт интересов. Это уже не может быть независимый контроль. К тому же закон не подразумевает обязательное осуществление инспекций, а если не приказано, можно и не делать…
Вперёд, в прошлое
В стране победившего социализма уже был период, когда всех неугодных снабжали нужными диагнозами, «ссылали» в психоневрологические диспансеры и залечивали там до смерти, когда всех «самоваров» вывозили на Валаам и Соловки, чтобы «здоровые люди» не смущались от осознания того, что на свете существуют ещё и люди с инвалидностью, люди с особыми потребностями. Нынешние поправки в закон о психиатрической помощи могут вернуть страну в эти времена.
Примечательно, что поправки, упраздняющие единственную службу, которая могла бы защищать права человека в ПНИ, решено принять ровно в тот момент, когда эта система только начала действовать. Долгое время служб защиты прав пациентов действительно не существовало, поскольку закон не прописывал никаких норм и стандартов её функционирования. Но буквально с конца 2020 года в Нижнем Новгороде при участии проекта Народного фронта «Регион заботы» такая служба была создана, и общество увидело первые результаты её работы.
«Это, с одной стороны, доклад на 500 страниц с описанием нарушений прав людей в этих учреждениях в одном только регионе, а с другой – это огромное преобразование, – рассказывает Нюта в интервью “Коммерсанту”. – В результате работы службы изменены правила внутреннего распорядка в интернатах региона, и теперь люди ходят в туалет и покурить, когда они этого хотят, а не по графику. Наконец, мы добились нормального межведомственного взаимодействия между здравоохранением и соцзащитой. <…> Опыт работы службы перенимают разные субъекты: Новосибирск, Алтайский край, Башкортостан, Ленобласть.
Пациент проживает за запертой железной дверью в отделении милосердия. Фото: opeka-pni.tilda.ws<…> Служба разработала механизм трудоустройства людей с психическими нарушениями, он описан и готов к тиражированию. Написала рекомендации, как работать с личным имуществом гражданина, который проживает в интернате и у которого остатки его копеечной пенсии идут на оплату счетов ЖКХ в квартире, в которой он не живёт и жить не будет. Есть регионы, которые с удовольствием и благодарностью это перенимают. И тут, получается, нам говорят: “Достаточно, поиграли – и будет. Не нужно нам больше ничего выявлять”.
<…> только за год работы такой службы в Нижнем Новгороде выявлено столько вопиющих нарушений прав людей в интернатах, что это превращается в крайне взрывоопасную тему. Работа такой службы интересна только тем губернаторам и министрам, которые не готовы в своих регионах содержать бесчеловечные ГУЛАГи для инвалидов и хотят изменений в ПНИ».
Лидер благотворительного сектора даже предполагает, что возможность отстаивать права пациентов ПНИ напрямую связана с желание сделать эти заведения максимально закрытыми, поскольку вскоре многие из них заполнятся ветеранами СВО. И в интересах государства сделать так, чтобы информация из ПНИ не могла бы находить выхода. Но причины таких решений даже не особенно важны. Важен сам факт закрытости, ведь за закрытыми дверями гораздо легче истязать, недокармливать, лишать одежды, личных вещей и – как следствие – человеческого достоинства.
Расчеловечивание как тренд
«Вместе с проектом Народного фронта “Регион заботы” я объездила десятки интернатов в десятках регионов страны с десятками самых разных экспертов, – говорит в своём обращении Нюта Федермессер. – Мы везде видели примерно одно и то же: жуткое пренебрежение и унижение, расчеловечивание, систему хуже любой тюрьмы, хуже ГУЛАГа, потому что из этой системы выйти невозможно».
В отсутствие службы защиты прав пациентов единственный госпредставитель, к которому они могут обратиться с жалобой, – это директор ПНИ, в котором они и находятся. Смешно представить себе ситуацию, когда руководитель организации встанет на сторону пациента, который жалуется на него же. Не говоря уже о том, что пациент просто физически не сможет написать запрос – из-за отсутствия личных вещей ему нечем будет это сделать. И не на чем. А людей, которые могли бы зафиксировать устную жалобу, в интернат попросту не пустят.
Психоневрологический интернат №3 (ПНИ №3) в Петергофе. Фото: Дмитрий Лебедев / Коммерсантъ«Появляются реальные ограничения, когда руководитель учреждения или врач-психиатр может запретить человеку переписываться с внешним миром, выходить, звонить. <...> Теперь, когда создание таких служб [защиты прав пациентов] упразднено, но защита всё же должна осуществляться руками уполномоченных или НКО, каким образом человек, которому запретили писать, звонить и выходить, может к ним обратиться?» – озвучивает эту проблему президент благотворительного фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская.
При этом выйти из ПНИ не получится, ведь выписки ещё нужно добиться, пройдя врачебную и межведомственную комиссию – благодаря всё тем же новым поправкам. Призванная помогать людям в выписке межведомственная комиссия станет теперь дополнительным бюрократическим барьером. В результате пациент ПНИ практически обречён на существование в условиях, не совместимых с жизнью, в местах, из которых нет выхода.
Законодательная практика в России показывает, что принятые в третьем чтении в Госдуме законы принимаются почти все. Нет поводов считать, что законопроект о поправках в закон о психиатрической помощи станет исключением. Тем не менее даже в безысходном ожидании представители НКО продолжают бороться, потому что не могут позволить себе потерять последнюю человечность. Ведь в ПНИ сегодня, вопреки расхожему стереотипу, всё меньше тяжело больных пациентов с психиатрическими расстройствами и всё больше просто стареющих людей с типичными возрастными отклонениями вроде деменции, паркинсонизма и альцгеймера. И их теперь будет совершенно некому защитить.
«Что сделать? Только кричать о том, что в закон принимаются поправки, которые извращают все смыслы, все слова про инклюзию и пациентоориентированность, которые не защищают людей, а дают психоневрологическим интернатам страны и их директорам право на гегемонию, насилие и расчеловечивание. Поправки, узаконивающие бесправие тех, у кого уже и так ничего не осталось, – жителей интернатов и детских домов. Потому что они живут в стране, которая обещает им лучшее, но отнимает последнее – право на человеческое достоинство», – восклицает Нюта Федермессер в своём аккаунте.
«Вы думаете, что вас и ваших семей они не коснутся. Очень стыдно за эту Думу, страшно стыдно», – со слезами взывала она к прозаседавшимся депутатам, но, возможно, в этом и проблема: они даже не верят, что закон может коснуться их близких и их самих.
