В 2023 году был подготовлен Всемирный доклад по мониторингу образования «Технологии в образовании: на чьих условиях?» (ЮНЕСКО. 2023 г. Париж, ЮНЕСКО, оригинал на английском языке), резюме которого выложено в сети. Некоторые сюжеты и выводы будут для нас не лишены интереса. Приведём их (нумерация моя, я не стремился сделать полный конспект, ограничившись тем, что мне показалось важным для моего сюжета).
1. Надежды и тревоги
1. Надёжных данных, свидетельствующих о преимуществах использования цифровых технологий в образовании, крайне мало. Технологии развиваются слишком быстро, чтобы можно было оценить их влияние: продукты образовательных технологий меняются в среднем каждые 36 месяцев. Большая часть данных приходится на самые богатые страны. В Великобритании 7% компаний, разрабатывающих образовательные технологии, проводят рандомизированные контролируемые исследования и 12% используют схемы сертификации третьей стороной.
2. Технологии позволяют миллионам учащихся получать образование, однако ещё больше людей остаются в стороне… Онлайновое обучение предотвратило полный срыв образовательного процесса во время закрытия школ в связи с пандемией COVID-19. Дистанционным обучением предположительно было охвачено более одного миллиарда учащихся; в то же время его преимуществами не смогли воспользоваться по меньшей мере полмиллиарда человек, или 31% учащихся во всём мире, при этом 72% приходится на беднейшие группы населения. Право на образование всё чаще ассоциируется с правом на полноценное подключение к Сети, однако возможности доступа к интернету остаются неравными.
3. Как показал проведённый в Соединённых Штатах Америки анализ результатов более чем двух миллионов учащихся, исключительно дистанционное обучение приводит к увеличению пробелов в знаниях. При этом технологии не обязательно должны быть самыми передовыми, чтобы оказывать положительное влияние.
4. Наконец, технологии могут оказывать пагубное воздействие в случае их нецелесообразного или неумеренного использования. Результаты крупномасштабных международных оценок, таких как Программа международной оценки учащихся (ПМОУ), свидетельствуют о негативном влиянии чрезмерного использования ИКТ на успеваемость учащихся. В 14 странах было отмечено, что простое нахождение рядом с мобильным устройством отвлекает учащихся и отрицательно сказывается на обучении.
5. Обзор 23 используемых в начальной школе приложений для изучения математики показал, что они ориентированы скорее на отработку и тренировку навыков, а не на их развитие.
6. Системам образования, как сказано в докладе, трудно адаптироваться к стремительным темпам развития технологий. Здесь и технические (ресурсные) вопросы, и неготовность учителей. Есть и языковой барьер – «Почти 90% контента в хранилищах высших учебных заведений, имеющих коллекции открытых образовательных ресурсов, было создано в Европе и Северной Америке; 92% материалов в глобальной библиотеке OER Commons представлено на английском языке».
7. Почти шестая часть стран ввела запрет на использование смартфонов в школах.
Фото: Эмин Джафаров / Коммерсантъ8. Связанные с использованием цифровых технологий краткосрочные и долгосрочные издержки, по всей видимости, значительно недооценены. Отчасти авторы доклада связывают это с неправильным распределением ресурсов.
В качестве основных авторы воспринимают три проблемы:
– Справедливость и инклюзивность: совместимо ли осуществление права человека на выбор желаемого образования и полную реализацию своего потенциала посредством образования с целью обеспечения справедливости?
– Качество: способствуют ли содержание образования и соответствующие услуги достижению обществом целей в области устойчивого развития?
– Эффективность: способствует ли нынешняя организационная структура обучения в учебных заведениях достижению справедливости и обеспечению качества?
И в каждом случае, если ответ на вопрос предполагается отрицательный (а, как представляется, именно это имеется в виду), то как поступать в сложившейся ситуации?
Приведём соображения по качеству.
Однако качественное образование также должно включать достижение социально значимых результатов. Недостаточно, чтобы учащиеся просто получали знания; они должны уметь использовать их для содействия достижению устойчивого развития в социальной, экономической и экологической сферах.
Первый аспект мы рассматривать не будем. Я оставляю за собой право вернуться к нему потом – не в формате анализа доклада, но излагая собственные соображения по этому поводу. Авторы доклада не без меланхолии отмечают: технологическое развитие может усугублять неравенство. Остановимся на качестве.
Результаты проведённых в последние два десятилетия систематических обзоров влияния технологий на обучение свидетельствуют об их незначительном или умеренном положительном воздействии в сравнении с традиционными методами. Однако при проведении оценок влияние технологий не всегда рассматривается обособленно, в связи с чем трудно определить, связаны ли положительные изменения только с применением технологий или же они объясняются действием других факторов, таких как увеличение учебного времени, использование дополнительных ресурсов или педагогическая поддержка. Компании по производству технологий могут оказывать непропорционально большое влияние на сбор данных…
Использование учащимися технологий в школе и дома может быть отвлекающим фактором, нарушающим процесс обучения. Метаанализ проведённых в 14 странах среди учащихся различных уровней образования – от дошкольного до высшего – исследований о последствиях использования мобильных телефонов для успеваемости выявил незначительное негативное влияние на уровне школ и более существенное – на уровне университетов. Исследования… указывают на отрицательное воздействие ИКТ на успеваемость учащихся при их неумеренном использовании. По мнению учителей, использование планшетов и телефонов затрудняет организацию работы в классе. Более трети учителей в семи странах… сочли, что использование ИКТ на занятиях в школе отвлекает учащихся. Онлайновое обучение требует от учащихся способности к самоконтролю и может повышать риск отчуждения детей с низкой успеваемостью и младших школьников (опять неравенство!).
Есть и весьма тревожные нотки. Дети всё больше времени проводят перед экраном. По результатам опроса, проведённого среди родителей детей в возрасте от 3 до 8 лет в Австралии, Италии, Китае, Соединённых Штатах Америки и Швеции, в период пандемии дети использовали устройства для учебных и рекреативных целей на 50 минут в день дольше обычного. Длительное пребывание перед экраном может отрицательно влиять на самоконтроль и эмоциональную стабильность, а также усиливать тревожность и подавленное состояние. Лишь немногие страны имеют строгие правила в отношении продолжительности проводимого перед экраном времени.
И, наконец, саморазоблачительно звучащие мотивы.
Требования персонализации и адаптации вступают в противоречие с необходимостью учёта социальной составляющей образования. Сторонники повышения индивидуализации, по всей видимости, не понимают сути образования.
2. Новые моды и старое вино
Сожаление, что технологии, которые должны обеспечить равенство и социальную справедливостиь, могут работать в противоположном направлении, – вещь весьма ожидаемая. Интереснее другое – тревожные нотки, свидетельствующие, что сами по себе гаджеты могут оказывать вредное влияние на учеников – как школьников, так и студентов. Как часто бывает, локальные тревоги позволяют поставить более общие вопросы. Выскажу в порядке ереси, что характер – скажем так – «контента» более важен для получения воспитательного эффекта, положительного или отрицательного, нежели технический носитель. Попробуем порассуждать по этому поводу.
Фото: Сафрон Голиков / КоммерсантъЖалобы на вредное влияние новомодных технических средств раздаются с античных времён. Вспомним платоновский диалог «Федр»: Когда же дошёл черёд до письмен, Тевт сказал: «Эта наука, царь, сделает египтян более мудрыми и памятливыми, так как найдено средство для памяти и мудрости». Царь же сказал: «Искуснейший Тевт, один способен создавать произведения искусства, а другой – судить, какая в них доля вреда и пользы для тех, кто будет ими пользоваться. Ты, отец письмен, любишь их настолько, что, говоря об их значении, ты сейчас сказал всё наоборот. В души научившихся им они вселят забывчивость, так как лишится упражнений память: припоминать станут, доверяясь письму, по посторонним, внешним знакам, а не внутренней силой, сами по себе. Стало быть, ты нашёл средство не для памяти, а для припоминания. И ученикам ты дашь видимость мудрости, а не истинную мудрость, так что они у тебя будут многое знать понаслышке, не усваивая, и казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, невыносимыми в общении; так и сделаются они не мудрыми, а мнимомудрыми».
Похожие нотки звучат у кельтских друидов в описании Цезаря, в VI книге «Записок о Галльской войне»: Там, говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов по двадцати лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом. (4) Мне кажется, такой порядок у них заведён по двум причинам: друиды не желают, чтоб их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти; да и действительно со многими людьми бывает, что они, находя себе опору в записи, с меньшей старательностью учат наизусть и запоминают прочитанное.
По-видимому, переход от бесписьменной эпохи к письменной послужил «демократизации» тогдашнего образования, снизив требования к памяти и расширив круг имеющих доступ к знаниям; одновременно письменность позволила многократно увеличить объём информации, которую можно сохранить. Демократизация образования и увеличение объёма информации, – по-видимому, неизбежные следствия каждой новой информационной революции. Так было при изобретении книгопечатания; так происходит и в нашу эпоху. Не будем также забывать, что гутенберговская революция внутренне связана с распространением литературы на национальных языках: это также было (в рамках новой Европы) колоссальным шагом в направлении демократизации.
Количество сохранённой информации стало несопоставимым с возможностями человеческого усвоения, как представляется, только после революции Гутенберга. Всё содержимое рукописей один человек не мог усвоить, но разница была не в несколько порядков. Параллельно мы можем наблюдать другой процесс, который описал недавно процитированный мною кардинал Агостино Вальер: Отличались ли превосходнейшими дарованиями во всех родах словесности те, кто процветал до изобретения книгопечатания, – вещь, недостаточно исследованная и во всяком случае сомнительная. Ведь многие, кому случалось набрести на превосходные книги, переписывали их, имея основание сохранить их для памяти: они были тщательны в отборе книг, чтоб не тратить время на то, чего вовсе не нужно и от чего мало пользы, чтобы их труд не был неплодотворным. Когда ж книги стало печатать так просто, возникла даже некоторая роскошь талантов, заслуживающая урезки: многие принялись пописывать; громадное число книг возмущает республику письмен; мы угнетены, если не вовсе погребены под множеством книг.
Поскольку мы можем хранить практически неограниченные объёмы информации, функция отбора утратила необходимость. И нам предстоит ответить на вопрос (или по крайней мере задуматься над вопросом), что представляет собой нынешняя цифровая революция в образовании – будет ли она простым продолжением уже проявившихся тенденций (не всё ли равно, писал Гораций, из какой кучи ты будешь брать пищу, если съешь всё равно немного; не всё ли равно, сколько будет вокруг информации, если ты усвоишь её небольшой объём; прочтёшь ты тысячу книг за жизнь, и останутся непрочитанными миллион или триллион, – какая разница?). Или между гутенберговской ситуацией и нашей будет качественное различие? Если да, то в чём оно может заключаться? И если мы сможем построить правдоподобную гипотезу на этот счёт, каковы должны быть наши действия?
Можно обратить внимание на следующее. Иногда то, что кажется совершенно новым, воскрешает весьма древние практики. Например, чтение ушами, а не глазами, свойственное нашему времени пока ещё в меньшей степени, чем античности (кстати, Фамусов, требующий от своего слуги – «Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой» – предстает настоящим римским сенатором). Завести себе раба специально для выразительного чтения было долгое время слишком дорого, но сейчас это удовольствие вполне доступно. (Замечу в скобках, что сам я совершенно не в состоянии выносить такой способ получения информации; убедившись, что содержательно часовой ролик равен тексту, который можно проглядеть за полторы минуты, я окончательно пришёл к выводу, что это пустая потеря времени.) И у нас – как в XVII веке – возникает единый язык науки, но это уже не латынь, а английский.
Фото: Annie Spratt / UnsplashНо, разумеется, повторы возникают на новом уровне. Чтобы рукопись – или даже печатная книга – сохранилась в течение долгого времени, ей нужно было что-то представлять собой. Сейчас функция качественного отбора отброшена. По-видимому, разницу с предшествующими эпохами нужно оценить в этом отношении как принципиальную. Демократизация достигла некоторой критической точки, где образование переходит в свою противоположность. И «контент», с которым сталкиваются дети (не только дети, разумеется, но испорченных взрослых портить уже не нужно, а исправлять поздно), работает не на сосредоточение, а на расслабление и рассеяние; для умственных способностей он, как правило, не полезен. Потому, думается мне, следует отказаться от чрезмерного труда искать жемчужины в навозной куче современности и насытить образование – насколько это в наших силах – уже найденными жемчужинами, которых не так мало, на любой интеллектуальный вкус и на любую детскую природу.
Впрочем, этот рецепт можно было дать и безо всех предшествующих рассуждений. Старое вино лучше всегда. Сторонники прежнего образования могут продолжать не понимать его сути – в том смысле, в каком её понимают чины ЮНЕСКО. А цели устойчивого развития подождут.
