...На станции скорой помощи заканчивался пересменок. Фельдшер Сергей, уже принявший смену, удобно сидел на старом диване и рассказывал:
– У меня зарплата на ФАПе всего тысяч десять-двенадцать в месяц выходит. А, к примеру, у работников с нашего сельсовета – по восемнадцать. И то они с утра вышли, до обеда поработали, а после обеда загорают. Рабочий день закончен – всё, отдыхай; и по вызовам бегать не надо. Я так иногда в шутку говорю им: мужики, возьмите меня к себе работать…
***
…Возле деревенского магазина разговорились две женщины средних лет. Говорили о своих выросших детях.
– Ну что, Розка-то твоя поступила?
– А как же! В медколледж пошла, на медсестру учиться.
– Потом в городе останется?
– Ну конечно! Что ей в деревне – на копейках сидеть да ещё без выходных и проходных работать?
***
…Снова станция скорой помощи. В комнате приёма вызовов собрались две смены фельдшеров и водителей. Диспетчер, он же старший фельдшер, возмущённо говорил:
– И вот он ко мне приходит с заявлением о переводе на одну ставку. Меня аж затрясло. Я его спрашиваю: ты на какие шиши семью содержать собираешься, тем более долгов у тебя куча? А он мне отвечает: ну и что, что зарплата маленькая будет, зато детские будут больше. У него жена на полторы ставки пашет, мать после инсульта работает, а он на одной ставке.
Фото: Влад Некрасов/КоммерсантъДиспетчер перевёл дух и продолжал:
– А ведь зарплата – смех один. На одну ставку – 24–25 тысяч в месяц. Санитарки в городе больше получают.
– Это точно. Я когда младшей медсестрой в психбольнице работала – почти тридцатник на ставку получала, – влез кто-то из фельдшериц.
***
…Время близилось к двенадцати ночи. Несмотря на это, в одном из кабинетов поликлиники горел свет. Елизавета сидела за компьютером и мысленно уговаривала себя: «Ну допиши ты уже этот несчастный посыльный лист. Завтра ведь крайний срок сдачи. Человек ждёт… Куда тебе деваться?».
Деваться действительно было некуда. За подработку в поликлинике и на «скорой» (а посыльный лист писался в момент, когда не было вызовов) Елизавета бралась не только из любви к искусству, но и чисто из материальных соображений. Зарплата на ФАПе была всего 16–18 тысяч в месяц на одну ставку, и жить на неё было совершенно невозможно.
Наконец чувство долга победило. Елизавета придвинула к себе клавиатуру и бойко застучала по клавишам, заполняя анамнез заболевания. Слово за словом, строчка за строчкой, скорей, скорей. Наконец-то! В половине первого ночи Елизавета сохранила направление, выключила компьютер и с облегчённым вздохом направилась в сторону комнаты фельдшеров. По дороге вспомнила, что ещё не писаны диспансерные карты…
***
– Привет! – радостно поздоровалась Елизавета. Она пришла на станцию скорой помощи, где когда-то проходила практику. Она знала там всех, и все её знали.
– Ой, привет! – обрадовалась Лена, крепко сбитая светловолосая миловидная женщина. – Как дела? Сколько тебе ещё сроку осталось?
Разговорились. Елизавета узнала, что двое фельдшеров, у которых она когда-то, как и у других, училась лечебной премудрости, уехали работать в облцентр соседнего региона.
– Сама ведь знаешь, какая у нас зарплата и какая там, – говорила Лена.
Фото: Виктор Коротаев/Коммерсантъ***
Пётр Толстой, депутат Государственной Думы: «Мы все очень уважаем медицинское сообщество, медиков, каждого отдельного врача. Уважение основано на том, что эти люди занимаются служением обществу, а не зарабатыванием денег. Зарабатывание денег уважения не вызывает ни в медицине, ни в образовании. А вот служение обществу вызывает глубокое уважение».
Дмитрий Морозов, депутат Государственной Думы: «Личность каждого врача, фельдшера, медсестры – стержень служения высшему смыслу сохранения жизни, порой вопреки разным внешним обстоятельствам».
«Татьяна Голикова, зампредседателя правительства РФ по вопросам социальной политики, призвала медиков и учителей, недовольных условиями труда, уволиться. На коллегии Министерства труда она заявила, что если человек выбрал эту профессию, то должен отдаваться ей со всей душой, несмотря ни на что, а в противном случае сменить место работы».
В связи со всем вышесказанным вывод можно сделать только один, и весьма невесёлый. Женщина, умершая потому, что медицинская помощь не подоспела вовремя, – не единственная и не последняя жертва ситуации, сложившейся в современной российской медицине. Фельдшеры, работающие в российской глубинке, вынуждены либо буквально жить на работе, либо постоянно держать зубы на полке, либо всё бросать и ехать на заработки в более богатые регионы и крупные города. И ведь мало у кого повернётся язык попрекнуть их этим – призванием коммуналку не оплатить, в клятву Гиппократа ребёнка не одеть, платежи благородными душевными порывами в «Пятёрочке» не принимают. В «Магните» тоже. А на освободившиеся рабочие места очередь из соискателей, вопреки чаяниям чиновников и депутатов, не стоит. Молодёжь не глупа и весьма практична – а потому лишь очень немногие выпускники медицинских колледжей задержатся в государственной медицине на долгие годы – особенно в её первичном звене. И никакие мантры о призвании, служении и прочих высоких материях, а также упрёки в меркантильности, исходящие из уст чиновников и депутатов (которые, к слову, сами служить народу чисто за идею желанием не горят), здесь не помогут.
