Проведя несколько лет за границей, я вернулся домой, в Беларусь, с намерением снять проект на тему национальной идентичности беларусов. Для меня актуальность темы была обусловлена продолжительным периодом жизни в чужой среде, вне привычной обстановки. Однако, начав снимать, я столкнулся с неожиданной реакцией на себя: кроме привычных для человека с фотокамерой вопросов: «А вы кто такой?», «Зачем вы снимаете?» – несколько раз прозвучало странное: «А вдруг вы шпион?», при том что съёмка проводилась открыто и в разрешённых местах. Постепенно стало приходить осознание, что недоверие и подозрительность и стали сегодня частью национальной идентичности народа. Я связываю это со сложной политической обстановкой в стране, повсеместным контролем и проверками. Незнакомый человек с большой камерой, который к тому же разговаривает на беларуском языке, в то время как подавляющее большинство в повседневной жизни использует русский, автоматически становится подозрительным. Видимо, люди принимают меня за представителя негосударственных СМИ, контакт с которыми в Беларуси может привести к проблемам с властями. В общении присутствует непонятный страх и недоверие. «А может, я действительно шпион?» – спросил я сам себя и начал снимать ничем не примечательные городские пейзажи, общедоступные места и элементы городской среды – всё то, что в массовом сознании обычно не связано с темой слежки. Они это хотят скрыть? Мне это нельзя снимать? Я снимал явно и открыто, снимал банальные и скучные сюжеты, пытаясь проиллюстрировать тем самым ощущение паранойи, которое меня преследовало практически постоянно. В процессе работы над проектом я обнаружил у себя дома предметы, которые, помещённые в определённый контекст, могли бы ассоциироваться со шпионажем. Смешивая эти снимки, я создаю вымышленную историю-отчёт шпиона по принуждению. Так, может, я действительно шпион?