Испокон веков в России не видели в малолетних преступниках детей. Только в 1832 году в Своде законов Российской империи был установлен постулат, ставший ориентиром для всей уголовной политики в отношении несовершеннолетних: «Вина в преступлении, учинённом в малолетстве, уменьшается, а наказание ослабляется». Но и после этого положение детей в тюрьмах, да и вообще положение заключённого в Российской империи, оставалось бесправным и самым униженным. Осуждённых – мужчин и женщин, детей и стариков, всех вместе без различия пола, возраста, состояния здоровья – содержали в одинаковых условиях или отправляли по этапу в Сибирь.
Только в середине XIX века судьба заключённых начинает попадать в поле общественного внимания. Речь прежде всего идёт об известном меценате докторе Фёдоре Петровиче Гаазе – «святом докторе», как именовали его благодарные пациенты и современники, который первым стал заботиться об улучшении условий содержания заключённых.
Вскоре у Фёдора Гааза появились свои последователи. В их числе была и дворянка Александра Николаевна Стрекалова, наследница огромного состояния, учредившая «Общество поощрения трудолюбия».
Идея Александры Николаевны была проста: только приучением к честному труду и можно исправить подростков из многочисленных нищенских и воровских шаек, которые тогда расплодились в Москве, стремительно расширявшейся под влиянием промышленной революции.
Будучи приятельницей генерал-губернатора князя Долгорукова, Александра Стрекалова и учредила в мае 1864 года исправительную школу-приют для подростков, которые «состояли под следствием или судом и подлежали после суда передаче на поруки, а также для детей, промышляющих нищенством».
Директором же и приюта и самого Общества трудолюбия стал видный юрист и весьма известный общественный деятель того времени Михаил Николаевич Капустин, профессор Московского университета. На одной из своих лекций он и познакомился со студентом физико-математического факультета Николаем Рукавишниковым – человеком, в честь которого москвичи вскоре и стали именовать первый в городе приют для беспризорников.
* * *
Рукавишниковы были в те годы весьма известной в Москве купеческой фамилией. Глава династии – купец первой гильдии Василий Никитич Рукавишников – владел богатыми золотыми приисками на Урале, доходными домами в Перми и Казани. Причём сам Василий Никитич был человеком просвещённым, имел хорошее образование и такое же постарался дать своим сыновьям Ивану, Николаю и Константину, каждый из которых учился в Московском университете.
Старший из братьев, Иван Васильевич Рукавишников, окончив университет, перебрался в Санкт-Петербург, где поступил в Горный институт – как и полагает наследнику золотопромышленника. Правда, куда больше золота его интересовала педагогика: на собственные средства он купил особняк на Адмиралтейской набережной, то есть буквально в двух шагах от Зимнего дворца, и открыл там частную школу для одарённых детей, куда принимались и представители низших сословий.
Зато двое других сыновей остались в отчем доме в Москве, где Николай Васильевич, познакомившись с профессором Капустиным, неожиданно для себя увлёкся филантропическими идеями Общества трудолюбия.
Надо отметить, что сам Михаил Капустин был только этому рад: получив назначение в Ярославль, профессор искал себе подходящую замену для работы в Обществе трудолюбия. И Рукавишников показался ему самой достойной кандидатурой: богатый молодой идеалист, деятельный и горячий, готовый полностью отдать себя работе с трудными подростками.
Правда, ради благотворительности Николаю Васильевичу пришлось преодолеть и нешуточное сопротивление отца, который вовсе не обрадовался душевному порыву сына.
– Благотворительность это прекрасно, – рассуждал Василий Никитич. – Если ты так хочешь помогать, то зарабатывай и жертвуй. Но зачем же этому посвящать свою жизнь?!
Так или иначе, но 24-летний Николай Васильевич сумел-таки настоять на своём и стал директором приюта, который в те годы существовал лишь в виде проекта на бумаге.
* * *
Но Рукавишников и не думал отступать. На личные средства он приобрёл у купчихи Несвицкой старый особняк на Смоленско-Сенной площади, который он приказал перестроить под приют. Также за свой счёт он наладил работу нескольких мастеров, сапожной, переплетной, портняжной, столярной и ранее существовавшей брошюровочной мастерских. Для обучения пригласил хороших мастеров, положив им достойное жалование.
Вскоре приют, принявший на воспитание первых 30 подростков (в основном вчерашних крестьянских детей, промышлявших в Москве профессиональным нищенством), превратился в образцово-показательное учреждение.
В основу нравственного воспитания Николай Васильевич ставил Церковь и Веру. В училище детям не только преподавали Закон Божий, а тогда это был обязательный для изучения предмет, но и проводили более свободные беседы духовного содержания, ученики активно участвовали в богослужениях. Но главное – в приюте установилась атмосфера небывалой доброжелательности и братской жизни. В первом своём ежегодном отчете Рукавишников писал: «Приют имеет целью исправлять малолетних преступников, но приучать их сознавать полезным честный труд, сделать хорошими гражданами, для чего со стороны приютского управления требуется не строгость или наказание, а мера исправления воспитанников мягким с ними обращением, сострадание к ним и поощрение их на доброе дело».
Не забывали в приюте и о светских дисциплинах. Так, детей учили русскому языку, арифметике, географии всеобщей и отечественной, русской истории, рисованию, черчению. Ну и, конечно, учили ремеслам. Причём изделия приютских мастерских (например, мягкая мебель) уже через несколько лет стали брать все призовые места на самых различных выставках: например, мягкие кресла от вчерашних беспризорников получили Большую золотую медаль на Всероссийской ремесленной выставке в Москве.
Мастерская рукавишинского приюта по изготовлению колес, подков и других предметов упряжи, 1890 год
* * *
Увы, Николай Васильевич Рукавишников руководил приютом недолго – всего пять лет. Как-то после прогулки с воспитанниками на Воробьёвых горах Рукавишников слёг с простудой, которая стремительно обернулась острой пневмонией. Через месяц болезни он внезапно скончался.
После этого осиротевший приют начал стремительно приходить в упадок. Чтобы не дать погибнуть делу всей жизни Николая Васильевича, приют возглавил его младший брат Константин Васильевич, который пожертвовал приюту более 30 тысяч рублей – на обустройство церкви.
Тем не менее через три года работы Рукавишников-младший, не имея времени полностью посвятить себя приютским делам, решил перевести приют в государственное ведение, при этом сохранив прежний объём финансирования учреждения за счёт личных средств. Это и спасло положение: всей организационной работой стало ведать городское ведомство. Сам же Константин Васильевич сделал неплохую карьеру: вскоре он был избран гласным Московской городской думы, затем стал городским головой Москвы.
Директором же приюта стал Александр Александрович Фидлер – молодой учитель физики одной из московских гимназий.
Под его руководством масштабы деятельности Рукавишниковского приюта заметно возросли: в здании насчитывалось уже 150 воспитанников в возрасте от 13 до 16 лет и около полусотни служащих. Обучение ремёслам стало более разнообразным: в дополнение к уже существовавшим появились столярная, белодеревная и краснодеревная, токарная, слесарно-кузнечная, футлярная, малярная мастерские. Также был организован патронат, который помогал отслеживать судьбы воспитанников по выходе из приюта. Причём часто служащие Рукавишниковского приюта находили для воспитанников работу на частных предприятиях, пытаясь помочь им наладить нормальную жизнь.
Вскоре у приюта появился и свой филиал. В 1904 году в районе станции Икша Савёловской железной дороги торжественно открылась «колония с земледельческим уклоном». Специально для колонии Константин Васильевич выкупил землю на площади около 200 десятин. Затем там построили капитальные дома для воспитанников, мастерские и учебные классы, а также ряд хозяйственных объектов и церковь в честь равноапостольных Константина и Елены. Филиал назвали Фидлеровской колонией – в честь любимого директора Александра Александровича, служившего в приюте уже более двух десятков лет.
Рукавишниковский приют. Фидлеровское отделение
* * *
Рукавишниковский приют просуществовал до 1920 года, несмотря на то что после революции воспитанники остались без помощи меценатов, а в Москве царили голод и разруха. Вчерашние беспризорники сами стали зарабатывать деньги на жизнь приюта. Но после переноса столицы в Москву приют был официально закрыт, а здание – национализировано. Но вот беспризорники и юные хулиганы в Москве остались, и вскоре все вопросы зачистки столицы от банд малолетних беспризорников поручили ведомству товарища Дзержинского. Но это уже другая история...
