Он родился в семье неслышащего горбатого журналиста и красавицы-инженера. Его старший брат Константин стал знаменитым этнографом, открыл Музей кочевой культуры. А сам Григорий Куксин, отучившись на биолога-педагога, создал пожарную охрану заказника «Журавлиная родина», возглавил противопожарный отдел Greenpeace в России, открыл первую в России частную компанию по профилактике ландшафтных пожаров. Он тушил ландшафтные пожары по всей стране – от Камчатки до радиоактивной Брянской области, преподавал в школе для глухих и лично перевоспитывал сельских хулиганов. Всё, за что он брался, аккуратно складывалось в большую и логичную историю успеха. «Стол» попросил Григория Куксина рассказать о себе, своей удивительной семье, но разговор, кажется, получился пособием по воспитанию успешных детей с активной жизненной позицией и умению добиваться своего несмотря ни на какие внешние обстоятельства.
Григорий предложил встретиться в Аптекарском огороде – ботаническом саду МГУ в центре Москвы. Стоя неподалеку от пруда с нежно-розовыми лотосами и золотыми рыбками, я думала, что скорее ожидала прогулки неподалеку от какой-нибудь исторической каланчи, чем в таком романтическом месте. Но Григорий шёл навстречу стремительной походкой, безошибочно определив меня среди пёстрой публики. Атлетическая фигура, мощные размеренные движения 43-летнего человека, который хорошо думает, прежде чем сказать, проницательный и вместе с тем закрытый взгляд голубых глаз.
«Как вышло, что из одной семьи вышли два великих брата Куксина?» – начинаю беседу. «Это, конечно, лестно, – Григорий расплывается в располагающей улыбке, – но преувеличено и неточно. И никто не знает, как в нашей фамилии ставится ударение. «Как это?» – теряюсь. «Папа у нас глухой с детства и ударение ставил то так, то эдак. Костику нравится, как его имя звучит с ударением на последний слог, КуксИн, мне – КУксин».
История фамилии и семьи сложна, связана с разными этносами. В ней есть цыгане, много австрийцев. Прадедушка в Первую мировую попал в русский плен, но по возвращении домой начал строить коммунизм. Бабушка и дедушка познакомились во время блокады Ленинграда: он – моряк из Мариуполя, она – инструктор ворошиловских стрелков. В конце блокады родился сын Валерий, будущий отец Григория и Константина. Ребёнок перенёс набор страшных заболеваний, которые тогда лечили антибиотиками первого поколения, убивавшими слуховой нерв и дававшими многие осложнения. Валерий рос очень невысоким, глухим, горбатым и мечтающим стать журналистом в советской стране, далёкой от инклюзии. И он сделал это: получил нужное образование, возглавил журнал для глухих «В едином строю», вёл театральные студии для глухих детей, приучая их к чтению и классической литературе. Харизматичный и романтичный Валерий женился на потрясающей красавице Елене. «Родители, конечно, были для меня людьми, с которых хотелось брать пример терпимого отношения к ближнему или преодоления сложностей на пути к мечте, – тепло говорит Григорий, пока мы проходим мимо пустых тенистых скамеек под липами. – Они поощряли наши глупые фантазии, считали, что детей надо баловать, и тогда из них вырастут настоящие разбойники. В чём-то это был и минус, но, кажется, это же сформировало и наши сильные стороны». Семья вскармливала, окрыляла, воодушевляла и учила развивать интересы. Мама покупала книги по ракетостроению и следила за безопасностью, когда Константин и Григорий запускали тараканов в космос. Или учила, как найти на пустырях и посадить на огороде киноа – растения для настоящих индейцев.
Фото: Евгений Гурко«Совет индейцев приговорил»
Индейская жизнь однажды пошатнула жизнь школьную. «Я учился хорошо, Костя – безобразно, то есть у него были сложности с формальной учёбой, потому что он был увлечён своими идеями», – продолжает Куксин-младший, и я задумываюсь, надо ли мотивировать детей хорошо учиться в школе. Однажды краснокожее племя во главе с Константином взяло в школе в плен Григория, заперло его на балконе, в результате чего тот пропустил дежурство по классу. Учительница устроила четверокласснику показательный процесс, и общим голосованием его исключили из пионеров. «Я очень болезненно воспринял, когда мои друзья единогласно поднимали руки, – рассказывает Григорий, пока мы неспешно шагаем по кругу. Дощатая дорожка водит вокруг диких растений средней полосы. – Я был очень тихим и застенчивым ребёнком, не мог позвонить незнакомому человеку». Зато у бледнолицего был решительный брат. Костя сорвал со стены стенгазету про исключение из пионеров и заменил её на новую, где совет индейцев приговаривал к сбрасыванию со скалы всех участников голосования. Дело кончилось сменой школы, потом ещё двух, и наконец всё улеглось. К этому времени Григорий уже увлекался биологией, ездил в клуб «Эколог» на севере Москвы, в научные экспедиции по учёту птиц или ловле змей в Псковскую область, Краснодарский край, на Кавказ, в Астрахань. Константин тоже разъезжал с археологическими экспедициями, осваивал ювелирное дело. Правда, учились они теперь в разных школах.
Григорий блистал академическими успехами, победил во Всероссийской олимпиаде школьников по экологии. И перед ним открыли двери все профильные факультеты. Логично было идти на биофак МГУ, но туда поступала одноклассница, разбившая юношеское сердце, и абитуриент широким эмоциональным жестом отдал свои документы в Пединститут (сейчас – МГПУ). Там проучился меньше двух лет, потому что жизнь диктовала другие ритмы.
Попутно братья Куксины работали в интеграционной школе «Ковчег», одной из основоположниц инклюзии в России, водили в походы детей с особенностями. Эта тема лейтмотивом идёт через судьбы обоих. Григорий при любой возможности идёт преподавать ОБЖ и физкультуру в школы для особых детей, «потому что всегда надо оставаться человеком». «И конечно, в Пединституте мне стало скучно, – смеётся он, галантным жестом почти аристократических пальцев приглашая идти от дикорастущих трав к буйно цветущим гортензиям. – И я познакомился с дружиной охраны природы биофака МГУ. Это одна из старейших общественных организаций с моделью самоуправления и увлечённой работой в области охраны природы». Как студент-дружинник Григорий в конце лихих 90-х попал в заказник «Журавлиная родина» и там гонял клюквенников, браконьеров. «Иногда случались и стрельба с мордобоем, – кивает Григорий. На фоне метельчатых гортензий это звучит как строка из приключенческой книги. – Но редко. Я же занимался спортом, сдал на чёрный пояс кэмпо, носил спецсредства: ракетницы, газовые баллоны. Если организовать всё по уму, то получалась спокойная работа».
Фото: Евгений ГуркоВ спокойствии многовековых лесов заказника Григорий не мог, опустив руки, смотреть, как в округе разваливается сельское хозяйство. Местные жители на полях ничего не сеяли, начинали жечь траву, и в заказнике горели гнёзда птиц, в том числе самых крупных в России куликов – больших кроншнепов. Вместе с Мишей Крейндлиным, теперь известным природоохранником, Куксин-младший в 1999 году создал новую госструктуру – одну из первых в России дирекций особо охраняемых региональных территорий. Бросив институт, он поселился в доме в деревне Костенево, который выкупил учёный-биолог Евгений Симонов. За символические деньги несколько лет руководил службой охраны, выписывал протоколы за правонарушения. «Мы тушили пожары своей одеждой, тельняшками, тряпками. Но если ты хочешь что-то сделать, то, во-первых, сделай это сам, а во-вторых, подумай головой, – очень быстро говорит Григорий. Я отметила, что он твёрдо помнит, не теряя эмоциональной вовлечённости, на чём остановился, даже если его увести вопросами в сторону. – И мы начали читать учебники по пожарному делу, общаться с людьми, пережившими 1972 год, когда торфяные пожары возникали на тех же местах, что и в 2010 году. Есть цикличность в торфяных пожарах. Тогда я начал разбираться в теме, это изучение меня до сих пор увлекает, я всё люблю делать хорошо».
«В моих снах много математики»
Жизнь в городах бешено неслась, одна эпоха шла на смену другой. Но в лесах Талдомского района царили другие законы, и казалось, так будет вечно. Настал 2000 год, пришёл новый президент и одним из первых указов ликвидировал Госкомэкологию и Министерство лесного хозяйства, а с ними и всю систему охраны леса. Дирекцию «Журавлиной родины» упразднить забыли, так что она без вышестоящего надзора и госфинансирования до сих пор как-то существует в непонятном статусе, ведёт научную и охранную работу. А перед Григорием встал вопрос не только пропитания – отсрочки от армии закончились. Что делать? Идти служить или вернуться в институт? Его позвали служить в талдомскую пожарную часть, потому что он один в районе умел справляться с горением торфа. Альтернативной службы ещё не существовало, и Григорию пришлось выиграть суд, по которому служба в военизированной части, тогда ещё относящейся к МВД России, приравнивалась к армии. Забавно, что идею подали сами пожарные и они же помогли выиграть суд против себя же.
И потекла новая жизнь: дежурство сутки через трое, прежняя жизнь в Костенево, добровольческая бесплатная охрана родного заказника – по зову сердца. Когда чем-то по-настоящему увлечён, всё хорошо складывается. Григорий дослужился от рядового до начальника караула («самой интересной офицерской должности»), который во время дежурства отвечает за выезды и руководство всеми силами. Научился тушить разные виды пожаров на селе – дома, бани. В свободное время боролся за жизнь заказника: так как денег не выделялось, проблему замалчивали, пускали на самотёк. Многому тогда пришлось учиться. Лечить ожоги, не забывать снимать с цепи собак, в панике забытых хозяевами, находить взглядом будки, как бы необычно они ни выглядели, общаться с детьми, у которых сгорели родители, или с родителями, потерявшими детей. «Есть ли погибшие люди в ваших воспоминаниях?» – спрашиваю. – «Очень много. Каждую весну кто-то погибает», – отвечает Григорий, его голос звучит ровно, на улице безветренно. «Как вы это переживаете?» – продолжаю. «В первые годы было сложно, – сдержанно отвечает Григорий. – Со временем у меня эмоциональная защищённость сформировалась, нормальная психика перестала пускать эти чувства слишком далеко. Из последних событий на слуху у всех Забайкалье 2019 года». – «Вам снятся пожары?» – «Снятся, но не психотравмирующие. Кручу эпизоды какие-то, анализирую измерения высот, рельефа, объёмов воды – в таких моих снах много математики».
Постепенно к Григорию пришло понимание, что проблема пожаров – в головах, и важно работать с населением, объясняя агрономам, что нельзя жечь траву, или перевоспитывать мальчишек-хулиганов. Он ходил по школам, выискивая задиристых ребят, возил их в походы, например, в Астраханскую область вместе с московскими детьми-инвалидами из «Ковчега», на личном примере показывая, как помогать людям и предотвращать крупное возгорание. «Брутальные деревенские парни носили на руках девочку с ДЦП с сохранным интеллектом, которая не могла ходить, а она в знак благодарности пересказывала им “Хоббита”», – с удовольствием рассказывает Григорий. Мы идём по выставке гладиолусов разных цветов и сортов. Заметно, как легко и приятно ему находиться среди растений. «Им не перед кем было выпендриваться, все остальные – заведомо намного слабее. И пришлось взять на себя помогающие роли. Парни впервые в жизни себя почувствовали положительными персонажами, и им это понравилось. Забегая вперёд, скажу, что большинство из них потом поступили в военные и пожарные училища. Свою программу-минимум я выполнил».
Фото: Евгений ГуркоКогда часто стало гореть озеро Глебовское – глубокое, с торфяными берегами и якобы целебной водой, Григорий предложил пятиклассникам Талдомской детской школы искусств нарисовать на листе металла красивое озеро и страшные горелые пни, сделав надпись о том, что ученицы такой-то школы просят не разводить здесь, на торфяной почве, костры. Необычный плакат повесили там же, где рисовали, и пожары на этом месте прекратились. Одна из тех юных художниц – Аня Андреева – начала после общения с Григорием ездить волонтёром в заказник, постепенно став педагогом и пожарным, организатором православных лагерей. «А на статистике пожаров отразилась ваша работа с детьми?» – спрашиваю, глядя, как красиво гладиолусы отражаются в синеве очков собеседника. «Отдельный поход трудно оценить, конечно, – отвечает он. – Но пожаров стало на два порядка меньше. Я работал ещё и с сельхозпроизводителями, совхозами, фермерами, не забывал о контрольно-надзорной функции – штрафах. Вспоминается такая история. Приезжаю я много лет спустя в гости в Талдом – а там по-прежнему дежурят дружинники. Этот проект продолжается уже много лет без меня, и вдруг звонок с незнакомого номера». Звонит пожилая деревенская пара: вызывают пожарных: «Мы вдвоём тушим траву». Звонок совершенно необычный. Деревенские обычно вызывают помощь, только когда горят постройки. Оказалось, когда-то их внуки подожгли траву. Это заметил случайно проезжавший мимо Григорий с командой пожарных. Мальчишек привлекли к тушению. И это решение было наилучшим, ведь если их отругать – убегут и подожгут с другой стороны или мало ли как пожар себя поведёт. Героям дали посильные задания, отвезли домой и даже грамоты потом из Москвы прислали. Под впечатлениями дети с тех пор приучали всю деревню реагировать на пожары в лесу или поле. И вот бабушка и дедушка не бросили лес, позвонили. «Педагогическое образование вы получили не зря», – говорю. «Пожалуй, – улыбается Григорий. – Я же его потом закончил. Родители к моим приключениям с учёбой отнеслись на удивление спокойно. Сказали: ладно, доучишься, когда захочешь. Великие люди».
Служить становилось всё сложнее. Пожарные части передавали из МВД в МЧС, что было крайне неудачной реформой, по мнению Григория. А в переходный период и топлива машинам не хватало, и глупостей хватало. В 2004 году он уволился, ушёл преподавать глухим. Но однажды устроился в «Гринпис России», куда уже перешли многие его знакомые. Сначала водителем, потом волонтёром, куратором противопожарной программы, после пожаров 2010 года – автором противопожарной программы, а к 2018 году – руководителем самого большого отдела «Гринписа России». 20 человек в штате и почти безграничное финансирование и административные возможности на уровне общения с министрами и любыми губернаторами.
Прошли тысячелетия без смены сообщества
Быть может, нет больше в России 1990–2000-х годов общественного деятеля, чей путь был бы так прям, как у Григория. Будучи большим человеком в «Гринписе», он не забывал любимый Талдомский район. Количество его дел и проектов в те годы ошеломляет. Он с командой выпустил цикл серий «Смешариков» и «Фиксиков» по темам профилактики пожаров. Все профильные ведомства – МЧС, Рослесхоз, Авиалесоохрана – на уровне полковников участвовали в составлении ТЗ аниматорам. Мульты успешны и продолжают набирать в сети миллионные просмотры без рекламы.
Задумываясь о противопожарной безопасности, Куксин пришёл к тому, что часто не на что опереться, не хватает статистики. Организовал социсследования, которые привели к интересным выводам. Оказалось, что противопожарную культуру мы впитываем в возрасте 6–10 лет, и информационные мероприятия нужно направлять прежде всего на детей. Меньше половины респондентов знают, что в России пожарных вызывают по номеру 112, а не по американскому 911 или советскому 01. Не умеем тушить костёр, не связываем с пожарами костры и окурки, считаем, что пожары возникают летом из-за сухой погоды и жары. «С фразами из СМИ “наступила жара, и начались лесные пожары” у людей закрепляется глупый миф, – говорит Григорий. – Я всегда в таких случаях говорю следующее. Температура нашего тела – 36,6, и почему-то не произойдёт возгорания, если на голову положить кусок мха. Температура воспламенения мха – 150–200 градусов». Дальше – больше. Глубинные исследования выявили, что смертельно опасные ошибочные знания дети берут из учебников по ОБЖ, где советуют при пожаре залезать на дерево или бежать против ветра.
Для того чтобы убедить кого-то не устраивать поджоги, нужно понять, почему это делается. В национальном парке «Угра» Калужской области каждый год летом горели посадки в одном и том же месте. Нацпарк изнемогал, тушил, а жители наперегонки поджигали, не боясь штрафов. Социологи провели глубинные исследования, общались с местными жителями, и выяснилось, что взрослые люди поджигают траву в целях безопасности своих домов! В деревнях нет пожарных прудов, спасатели едут 40 минут. Между деревнями растёт поле с травой, которую никто не косит. И бытует традиция дожидаться «попутного» ветра и поджигать поле так, чтобы огонь шёл на соседа, иначе сосед сделает то же самое раньше тебя. Когда выяснились причины, выделили средства на дорогу, вырыли пруд, договорились с калужскими мужиками, чтобы те за плату от нацпарка косили траву, опахивали поле и больше ничего не жгли. И безобразия прекратились. Если посмотреть в целом, сейчас количество ландшафтных пожаров снизилось на 30% по сравнению с 90-ми годами. И Григорий приложил много усилий к этому.
Фото: Евгений ГуркоПриходилось ему и тушить. Он объездил всю страну от Камчатки до Ленинградской области. Даже в 2014–2017 годах боролся с огнём торфяных болот Брянской области, сильно заражённых аварией на Чернобыльской АЭС. Брянщина тогда пострадала сильнее всего. В торфяниках накопилось наибольшее количество радиационных веществ, а соседние Беларусь и Украина не финансировали своих пожарных, замалчивали проблему, хотя их дым летел на сотни километров аж до Москвы. Григорий Куксин организовывал тушение на российской и белорусской стороне, помогал учёным с кафедры радиохимии МГУ исследовать, как далеко с частицами дыма летят цезий и стронций. «Загрязнённые территории известны, – отвечает Григорий на мой вопрос о том, как они понимали, что лес заражён. – И, видя пожары по спутниковым снимкам, мы понимали, что едем в загрязнённую зону. Брали с собой дозиметры, всю необходимую защиту – полнолицевые маски на лицо, комбинезоны от пыли поверх боевой одежды».
Пожалуй, по вопросам тушения торфяных пожаров Григорий Куксин сейчас ведущий российский эксперт. Он изучил советский опыт, больше 20 лет занимается торфяными пожарами практически. И пишет научную работу в Институте лесной механизации, изучая, на какой глубине пожар останавливается сам, какая влажность торфа позволяет гореть, насколько надо поднять грунтовую воду для подтопления территории, чтобы не горело.
Вокруг болот всегда сочинялось множество легенд и сказок. Шутка ли: дымится и горит земля. Заливаешь водой – а пламя не гаснет. «Ничего сложного в тушении торфяных пожаров нет, – опять удивляет Григорий. Мы садимся на скамейку у заросшего пруда, ивы склоняют в воду гибкие ветви. – Просто надо разобраться, что такое болото и откуда оно взялось, увидеть его историю на 10 тысяч лет назад». Представить древнее озеро, как оно после ледника зарастало по краям, на его берегах жили люди, охотились на лисиц и бобров. Постепенно накапливался торф, изменялись природные системы. Затем пришли советские мелиораторы, осушили болота и прокопали каналы, но рухнула торфяная промышленность, потому что использовать газ стало выгоднее. И это место превратилось в новое дикое пространство технологической и организационной катастрофы. Наконец всё без присутствия человека в каком-то виде восстановилось, нашло баланс. И вот пожар. Понимая историю места, Григорий всегда знает, куда поставить мотопомпу, а где в высоту нарастить бобровую плотину, чтобы вода из водоёма тушила пожар сама. Это, кстати, мало кто умеет делать, потому что слушать страшные истории легче, чем читать научную литературу. И разлетаются сказки, как можно провалиться в чудовищную бездну от сгоревшего под землёй торфа, и никто беднягу не найдёт.
Болото – тема, по которой Григория можно слушать часами. Хотя он любит и степи, тростниковые заросли, горную тундру, тайгу. «Жизнь на болотах – очень древние и самые долгоживущие природные системы, – размышляет он. Безветренно, ряска отливает золотисто-жёлтым на ярком солнце. – Прошли тысячелетия без процесса смены сообщества. Это реально кладовая солнца, накопление углерода за как минимум десять тысяч лет. С последнего оледенения наши болота только накапливают эту огромную массу органики. И несмотря на буйство биомассы, это очень бедные условия. Там всё адаптировано, суперэргономично и экономично устроено, чтобы уберечь немногочисленные минералы».
«Хочу сказать всем добровольцам и профессионалам…»
Все эти годы Григорий не забывал «Журавлиную родину», а добровольчество заразительно. Помогая в заказнике другу на пожарах 2002 года, петербуржец Михаил Левин задумался о проблеме пожаров на островах Ладоги. И создал в Санкт-Петербурге целое общественное движение, которое в высокий туристический сезон с 2008 года патрулирует на моторных лодках порядка 100 км береговой линии Ладожского озера. За 15 лет энтузиасты потушили 150 лесных пожаров, за сезон через лагерь проходит порядка 200 человек.
В марте 2023 года «Гринпис» признали нежелательной организацией, но и это событие не свернуло Григория с однажды выбранного пути. Он создал первый в России частный Центр профилактики ландшафтных пожаров, потому что «умные точечные решения всегда интереснее», ведь сделать так, чтобы не сгорело, лучше, чем тушить. Ездит в заповедники, куда его зовут, в качестве эксперта обсуждает с Министерством природных ресурсов, какая помощь нужна нашим природоохранным зонам. «В юности хочется героически тушить пожар на 100 тысяч га, – оживляется собеседник, – чувствовать реальное рубилово, настоящую мужскую работу, гордиться ею. Но постепенно понимаешь, что два квадратных метра пожара на обочине – это тот же огонь, что на 100 тысячах га. Просто ты приехал поздно и теперь тратишь очень много сил. И, возможно, проигрываешь. Я хочу сказать всем профессионалам, добровольцам, чтобы они не переживали. Если у вас мало пожаров или они маленькие – это значит, вы молодцы и хорошо работаете. А высший пилотаж – когда на вашей территории все бобры и болота живут спокойно и не горит ничего».
Фото: Евгений ГуркоА это очень интересная тема – героическая. Что мы, в сущности, о пожарных знаем? Они сильные мужественные люди, занимаются смертельно опасным делом. «Работа пожарного не более опасна, чем таксиста, – опять изумляет меня Григорий, мы сделали круг и идём на второй, не заворачивая к диким травам. – Нормальный пожарный не рискует своей жизнью никогда. Очень опасный миф нам навязывает кинематограф, если вспомнить “Огонь” с Хабенским или историю расследования пожара в “Зимней вишне”. На самом деле пожарный эффективен, пока он жив, здоров и после работы невредимым возвращается к жене и детям. Не всегда он может спасти жизни. Важно объяснить обществу: если пожарные погибли при исполнении долга, это плохо. Они не должны жертвовать собой, даже если в пламени гибнут дети. В страшной ситуации пожарный не виноват, он не должен садиться в тюрьму. Его задача в первую очередь – думать головой, оценивать риски, огнестойкость здания и быть профессионалом».
Центр профилактики, по сути, занимается пожарным консалтингом. Григорий со свойственным ему системным мышлением работает сразу и с лесничими (проводит курсы повышения квалификации), и с чиновниками, и с заповедниками, и с представителями бизнеса. Финансирование приходит с краудфандинга – жители задымлённых территорий сами скидываются и зовут экспертов. Хотя здесь ещё и важен факт вовлечённости людей в свою безопасность. Основная надежда центра – на гранты, и первый уже нашёлся – от фонда «Добрый город Петербург» через социальную ответственность бизнеса.
Мы стоим у водопадика на окраине сада. Солнце такое радостное, что лучи переливаются радугой. «Что для вас огонь?» – задаю вопрос и жду красивого ответа. «Ничего особенного, – буднично отвечает Григорий. – У меня нет к нему персональной вражды, я с удовольствием сижу у костра или при свечах. Пожары для меня – такой же рутинный труд, как для вас писать тексты». «Ваша реакция на беду?». «Я кажусь себе человеком, довольно тонко чувствующим, – отвечает Григорий, – но когда часто вижу волонтёров, которые пытаются спасти отдельное дерево, прекращая тушить пожар, вспоминаю ироничную поговорку пожарных: что сгорит, то не сгниет». «Чему люди должны научиться?» – я продолжаю блиц. «Движению навстречу друг к другу, – подумав, отвечает педагог инклюзивного образования. – Преодоление барьеров должно всегда идти с двух сторон. Люди говорят с людьми». «Что вы любите?» – я понимаю, что время приятной прогулки истекает. «Глупо и преступно тратить жизнь на вещи, которые не интересны и не приносят счастья. Свою работу всегда нужно считать самой важной и нужной. Я редко бездельничаю, с людьми стараюсь делать что-то, ведь в процессе созидания все мы ярче раскрываемся».
Мы стоим у выхода, я благодарю Григория за увлекательную беседу, и он очень живо радуется моим словам. Пожарных крайне редко благодарят, в ситуации беды не до этого. Никто не думает, какое сердце бьётся под огнеупорным костюмом. А «Стол» благодарит всех пожарных за их труд. Пусть развивается профилактика и огонь только греет и освещает.
