Где-то там пылится, наверно, и моя подпись за кандидата Андрея Бабушкина. И я никогда не узнаю, «достоверная» она или «рисовка».
Но даже не углубляясь в вопросы, как в целом работает система уже не первый год, кому это выгодно и кто как использует административный ресурс, у кого какая репутация и кто заслуживает большего доверия, — не углубляясь в эти важные, но небесспорные для некоторых доводы, можно поставить несколько простых вопросов, которые подсказывает элементарная логика и, наверно, естественное чувство справедливости.
Как можно доверять профессионализму и результатам работы людей, которые при проверке 5 тысяч подписей ошиблись 200 раз?
Раз уж доказательства по аналогии и сомнения не в счет, давайте оперировать лишь официально признанными фактами. После грандиозного скандала и акций протеста подписи все же начали перепроверять. За закрытыми дверями, не учитывая доказательств и аргументов самих кандидатов. В результате этой перепроверки, к которой остается еще много вопросов, Мосизбирком вернул кандидатам суммарно 5111 подписей. За день до этого действительными были признаны еще 203 забракованные ранее подписи за Сергея Митрохина. В результате решение окружной комиссии об отказе ему в регистрации было отменено. Всем остальным кандидатам возвращенных подписей для регистрации пока не хватило. Но дело даже не в этом. Сам факт, что специально обученные люди при проверке подписей ошиблись 5 тысяч 314 раз, говорит о том, что результатам их работы нельзя доверять в принципе. Больше всего подписей вернули Андрею Бабушкину - 4096. 273 подписи вернули Анастасии Брюхановой, 227 — Елене Русаковой, 157 — Дмитрию Гудкову, 153 — Ивану Жданову, 95 — Юлии Галяминой, 55 — Илье Яшину, 31 — Константину Янкаускасу и 24 — Любови Соболь.
Почему не были даже рассмотрены заявления избирателей, чьи подписи признаны недействительными?
Больше всего таких заявлений принесла Любовь Соболь, которой вернули подписей меньше всех. Мы не будем спорить о компетентности и объективности экспертов-почерковедов, которые признали 616 поданных за нее подписей поддельными. Не будем спорить об объективности независимой экспертизы, которую затем заказала Соболь и которая установила, что подписи подделкой не являются. Обратимся только к 200 заявлениям избирателей, которые заявили, что их подписи подлинные. Заявления от этих граждан Соболь предлагала рассмотреть комиссии — и получила отказ. Основания его совершенно непонятны. Почему бы не взглянуть: вдруг это реально существующие люди пишут? Проверить их адрес регистрации, позвонить им, спросить. Необъятные колл-центры при мэрии могут сделать это за пять минут. Это уж точно дешевле, чем свозить в Москву ОМОН и росгвардейцев из регионов. Ведь за этими заявлениями потенциально стоят 200 москвичей, налогоплательщиков и избирателей. Почему их избирательные права можно проигнорировать? Что мешает проверить 200 заявлений? Тогда можно было бы с благородным негодованием бросить в лицо горе-кандидатам их «мертвых душ». Если заявления липовые.
Неужели запятая в подписном листе дороже голоса конкретного избирателя?
Это вопрос философский, но тоже имеет право на существование. Он про отношение ко мне и к моему голосу.
Ну, ладно. Отбросим гипотезы и допустим, что проверяющие так педантично относятся к соблюдению инструкций. Почему бы так же педантично не исполнять закон?
А закон (№ 67-ФЗ, ст. 38.6) гласит, что при проверке подписей избирателей вправе присутствовать любой кандидат, представивший необходимое для регистрации количество подписей избирателей, его уполномоченные представители или доверенные лица. Стоит ли напоминать, что независимых кандидатов на проверку подписей не допустили.
Куда смотрел Сергей Собянин в интервью 30 июля — на суфлера или в вечность?
Это странное «интервью» вызвало вопросы не только у меня. Московский мэр ровным, лишенным интонации голосом произносил, казалось бы, не очень знакомый ему текст. При этом взгляд его был устремлен не в камеру и не на журналистку, стоявшую к камере спиной. Не покидает ощущение, что задаваемые ею вопросы вставлены в монолог мэра уже потом. Именно в этом монологе прозвучала благодарность полиции и Росгвардии за действия 27 июля. А еще прозвучало определение «массовые беспорядки», которое сразу же взяли на вооружение суды. Так что те задержанные, которым выписали протокол до «интервью», обвинялись в участии в несанкционированной акции, а те, до кого дошла очередь позже, уже в «массовых беспорядках». А это уголовка и калька с «болотного дела» 2012 года.
