7:30 утра. На станции скорой помощи – пересменок. Одна из «ночных» фельдшеров, крепко сбитая молодая женщина, неторопливо заполняет журналы учёта наркотических и сильнодействующих препаратов. Второй из «ночных», высокий кареглазый брюнет, заканчивает заполнять сигнальный лист на поликлинику. Диспетчер выводит из программы отработавшую бригаду, и на его место садится дневная сменщица. Водитель отдаёт путевой лист на подпись. Всё как обычно.
На станцию заходит фельдшер с врачебного приёма поликлиники, берёт свеженаписанный сигнальный лист – старого, ещё советского образца – и смотрит, к кому ей сегодня после обеда предстоит ехать, а потом переворачивает древнюю бумажку и читает: «Станция скорой медицинской помощи не принимает вызова и не выезжает на заболевания, не угрожающие жизни, к гражданам с лёгкими повреждениями, для выполнения плановых лечебных процедур, к особам, находящимся в нетрезвом состоянии». Надо же, как при Союзе было!
– А теперь наоборот! – подхватывает первый фельдшер. – Ездили сегодня ночью к одному – плохо после запоя. Вонючий – сил нет, в доме сто лет никто не убирался. Сначала пьют как не в себя, а потом здоровье ищут!
В жизнь российской медицины с 1991 года вошло понятие «обязательное медицинское страхование». Долгое время скорая помощь финансировалась напрямую из бюджета, но в 2013 году и её перевели «под крыло» ОМС.
Фото: Владимир Новиков / Агентство «Москва»С тех пор «диапазон» работы скорой, которая теперь оказывает не медицинскую помощь, а медицинские услуги, значительно расширился. Теперь бригада едет на любой вызов и, выехав с подстанции утром, может вернуться лишь через полдня, а то и ближе к вечеру. Вызовы поступают один за другим, и если, к примеру, у психбригады, кардиобригады и у БИТов (бригада интенсивной терапии. – ред.) есть хоть какая-то возможность передохнуть, то у линейных бригад такой возможности не предвидится.
Смена забита вызовами почти полностью, но лишь некоторые из них действительно требуют оказания экстренной или неотложной медицинской помощи. Большинство вызовов – пустые: «высокая температура без судорог у взрослого», «высокое давление» (зачастую не выше 180 у пациента, адаптированного на 130–140), классическое «плохо после запоя», даже «болит голова» и ставшее локальным мемом в одной из медицинских групп «приезжайте, ребёнок невкусно пукнул». Вызывают и на порезанный палец, где кровотечение давно уже остановилось, и с требованием сделать инъекции согласно назначениям врача поликлиники. И даже если температуру или артериальное давление вызывающие снизили сами, отмена вызова – большая редкость. Мол, раз уж мы их вызвали, пусть приедут и посмотрят.
С точки зрения Минздрава, так и должно быть. Уже довольно давно Минздрав как курица с яйцом носится с так называемой пациентоориентированностью. Что же это такое? Это «модель взаимодействия персонала с пациентом, основанная на дружелюбии, уважении, неконфликтности, понимании запросов пациента и умении их решать, внимание к эмоциональному состоянию человека». Звучит красиво и правильно, но по меньшей мере в России эта самая пациентоориентированность стала наглядным воплощением пословицы: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». И вот почему.
По каким-то причинам чиновники от здравоохранения решили, что дружелюбие, уважение, неконфликтность и внимание к эмоциональному состоянию человека во взаимодействии медицинского работника и пациента должна проявлять только одна сторона, а именно – медицинский работник. Он же обязан «принимать гнев пациента без ответного гнева и осуждения». Иными словами, медик в представлении чиновников от здравоохранения не только безотказный автомат по выдаче медицинских услуг, но и мальчик для битья, безропотно терпящий любое поведение пациента. Но в иных отраслях сферы услуг заведение имеет право отказать в обслуживании без объяснения причин, а также формировать чёрные списки клиентов. Медики такой защиты не имеют. Здесь внезапно оказывается, что медицинская услуга как бы не совсем услуга, и начинается пение о призвании, милосердии и клятве Гиппократа. А потому медик, не позволивший вытирать о себя ноги, в глазах организаторов здравоохранения всегда виноват.
И что же получилось в результате? В результате неустанной заботы Минздрава о пациентах качество скорой медицинской помощи только ухудшилось.
Из-за необходимости выезжать буквально на каждый чих почти каждая бригада состоит из адски усталых невыспавшихся фельдшеров, которые испытывают к работе и к окружающей обстановке целую гамму чувств – от полного равнодушия до ненависти. Всё, чего они хотят, – поскорее закончить смену и вернуться домой. Свою роль играет и то, что почти все фельдшера работают на полторы-две ставки: деньги нужны, да и дефицит кадров почти на каждой станции обычное дело. Ясно как день, что хронически усталый человек хорошо работать не сможет, будь он хоть семи пядей во лбу, и рано или поздно он допустит непоправимую ошибку. Плюс в некоторых городах даже бригада из двух фельдшеров стала роскошью: зачастую на вызовы ездят по одному, и если вызов будет тяжёлым, шансы пациента на то, чтобы доехать до стационара живым, уменьшаются.
Фото: Гришкин Денис / Агентство «Москва»Причины дефицита кадров на скорой помощи давно известны: низкая зарплата, работа в тяжёлых условиях, полное отсутствие защиты от агрессивных пациентов. Одно из следствий этого дефицита – неразборчивость при приёме на работу: руководство больниц и подстанций СМП готовы взять любого фельдшера, лишь бы он имел необходимые документы об образовании. Но, как известно, далеко не всегда оценки в дипломе и сертификаты отражают истинные навыки и знания соискателя, а потому и принять на работу могут фельдшера, которому можно доверить разве что переноску укладки и аппарата ЭКГ. Однако принимать приходится – хоть кому-то работать надо. По этой же причине и уволить работника за нерадение не так-то легко – на его место очереди за забором нет.
Возникает замкнутый круг: недовольный пациент пишет жалобу на долгое ожидание / неподобающее поведение / плохо оказанную медицинскую помощь. Бригаду, как правило, наказывают. Как минимум фельдшеры из бригады лучше работать не станут, как максимум – уволятся. Каков результат? Время ожидания скорой помощи увеличивается, оставшиеся фельдшеры получают дополнительную нагрузку, недовольный пациент снова пишет жалобу, и всё повторяется заново.
И выхода из этой ситуации нет и не предвидится. Меры по улучшению условий работы скорой помощи Минздрав предпринимать не спешит, и это вполне объяснимо: как бы плохо ни работала скорая помощь, ни один чиновник отвечать за это не будет. Фельдшеры потихоньку уходят в иные области медицины, где работа спокойнее и зарплата повыше, а то и вообще полностью меняют профессию. А населению остаётся лишь запасаться нурофеном и парацетамолом, каптоприлом и нифедипином, нитроглицерином и валокордином, учить правила оказания первой помощи и иметь неприкосновенную сумму денег для поездки на такси до больницы и обратно.
И в ситуации, когда скорая помощь действительно необходима, – молиться, чтобы бригада успела.
