Самый страшный боевик подошёл к съежившейся от страха Светлане и ткнул в девушку грязным пальцем:
– Эту!
– Что вам нужно?! – еле слышно пролепетала Светлана. – Я никуда с вами не пойду, вы кто такие...
- Госбезопасность Свободной Ичкерии! – ухмыльнулся боевик. – Бери её, Сулим! А ты, дура, помалкивай, если жить хочешь.
Вокруг Светланы тут же образовалась «мёртвая зона»: покупатели, стараясь не встречаться взглядом ни с девушкой, ни с бандитами, стали бочком отодвигаться, словно желая вжаться в стены.
Сулим уже достал из кармана наручники, как вдруг на тротуар вылетел ещё один огромный джип. Из окна высунулся бородач в зелёной повязке с какими-то арабскими буквами и закричал что-то непонятное на чеченском языке!
Первый бандит досадливо поморщился и отмахнулся:
– Да едем, едем уже!
– А с этой что делать? – растерялся Сулим.
– Брось! Завтра её возьмем, никуда она не денется...
Как Светлана дошла домой, она уже не помнила. Шла на негнущихся ногах, а саму колотило крупной дрожью. Первым делом схватила чемодан и стала как попало закидывать бельё, потому что единственное, что она сейчас твёрдо знала, что в Грозном она больше не останется ни на минуту. И как бы сейчас ни было тяжело в России, лучше там, чем здесь.
Неспокойная жизнь
Грозный хотя и числился столицей Чечено-Ингушской АССР, всегда был русским городом. Правда, после того, как режим сначала выслал чеченцев и ингушей в ледяные степи Казахстана, а затем вернул их обратно, в жизни грозненцев появились новые неписаные правила: поздними вечерами на улице не появляться, крепкие спиртные напитки надо пить только дома, детей и женщин обязательно встречать из школы и с работы, особенно если на улице уже темнеет, ну а 23 февраля – в день депортации – нужно вообще сидеть дома. А так жить в Грозном было неплохо. Красивый ухоженный город, в котором находились многочисленные учебные заведения, и среди них самое главное место занимал Грозненский нефтяной институт. Также в Грозном была своя картинная галерея, музеи, несколько театров, цирк, многочисленные парки с фонтанами, роскошными цветниками и тенистыми аллеями, отличный тёплый климат. «Город цветов и нефти», как называли Грозный на старых советских открытках.
Ситуация резко изменилась в конце 80-х годов, незадолго до официального развала СССР. Многочисленные чеченские банды мгновенно уловили слабость власти. Они не хотели сохранения шаткого мира, а наоборот, их главной целью стало разжигание конфликта. Начался – поначалу больше демонстративный – террор русскоязычного населения. Русским девушкам и парням было опасно ходить по улицам города в одиночку уже в любое время. Да и, скажем так, групповые перемещения не гарантировали безопасность, поскольку чеченцев всегда оказывалось больше. Всё чаще и чаще стали происходить похищения, причём средь бела дня.
После официальной смерти СССР многочисленные шайки бандитов окончательно сорвались с цепей. Русским людям приходилось выживать в прямом смысле этого слова. На улицах начались массовые беспорядки с погромами, митингами и автоматными очередями. Перестали вывозить мусор, с перебоями ходил общественный транспорт. Жизнь в республике остановилась. В наибольшей опасности оказались русские девушки, за которыми буквально началась охота. Соответственно, у них выработались защитные инстинкты. Например, обходить машины стороной, не проходить между двумя параллельно стоящими транспортными средствами. Дело в том, что из автомобилей могли выскочить преступники, промышлявшие торговлей людьми, схватить и увезти. А потом долго держать в тюрьме-зиндане ради выкупа.
Вся эта ситуация привела к масштабному оттоку русскоязычного населения из Чечни. Кто мог, уезжал при первой возможности. Среди таких была и Светлана Захарова, родившаяся в 1978 году в Грозном и рассчитывавшая прожить в любимом родном городе до самой старости.
Она и представить себе не могла, что уже в ноябре 1991 года родители отправят её вместе с родственниками подальше из Грозного – в Липецк, где её родственники купили небольшой дом. Родители Светы остались в Грозном: во-первых, чтобы осваиваться, на новом месте нужны были деньги, а по нормальной цене квартиру в Грозном продать было нельзя – бежавшие из республики русские жители отдавали свои дома и квартиры за бесценок. Да и отец её не хотел бросать работу в институте «Чечинггражданпроект», считая, что рано или поздно, но всё наладится. Или независимой Ичкерии не нужны будут строители?
Удача сопутствовала и в вопросе транспортировки вещей на новую родину. Бандиты обстреливали вагоны поездов, грабили контейнеры, отбирая для себя всё самое ценное. Но имущество родственников не пострадало.
В ноябре они приехали в Липецк. Из Грозного люди уезжали в туфлях и ветровках, а Центральное Черноземье встретило их морозом и снегом. Надели целлофановые пакеты на ноги и отправились обустраиваться на новом месте. Жизнь складывалась трудно. Денег катастрофически не хватало, поэтому Светлана, несмотря на свой юный возраст, подрабатывала уборщицей. В 1992 году она окончила 9-й класс. Положение родственников ухудшилось, поэтому родители решили вернуть её в Грозный.
Всё только хуже
1 сентября 1992 года. Светлана вернулась в свою бывшую школу, в свой бывший класс. До её отъезда в нём училось 28 человек, из которых чеченцев было всего 10. Теперь же ситуация сильно изменилась. Класс насчитывал лишь 13 учеников, из которых только 5 – русские. Учителей – а педагогами были в основном русские – не хватало, многие уехали в 1991 году.
С каждым днём обстановка накалялась. Ученики-чеченцы шли на открытый конфликт с учителями, угрожали им расправой. Причём часто слова не расходились с делом. Те педагоги, которые решили остаться, каждый день подвергались опасности. Их избивали, а дома́ и квартиры поджигали. Естественно, такое давление выдерживали единицы. Поэтому в школе не было половины предметов, а сами уроки длились лишь по 30 минут. А зимой и вовсе их урезали до 15. Причин две: отсутствие отопления и раннее наступление темноты. Ученики добирались до школы перебежками, надеясь не попасть под шальную пулю, поскольку со всех сторон раздавались автоматные очереди. Было понятно, что долго так продолжаться не может. И вскоре русские школьники (их осталось лишь двое плюс один мальчик-ингуш) перешли на домашнее обучение. Раз в неделю они прибегали в изрешечённый пулями дом знаний, получали задания и убегали.
Однажды ингуш не пришёл. Позже стало известно, что он и вся его семья погибли от рук чеченских бандитов. Учеников-чеченцев не осталось. Они взяли в руки оружие и ушли в банды к своим старшим братьям.
Весна 1993 года. Улицы города заполонили боевики с оружием, которые старательно выискивали оставшихся в городе русских и ингушей.
– Нам было очень страшно, – вспоминает Светлана. – Я вообще не выходила из дома, поскольку заметила, что однажды всю дорогу до школы меня сопровождал автомобиль с тонированными стёклами, а тогда случаи похищения русских девушек приобрели массовый характер. Люди только и говорили о расстрелах русских семей, изыманиях квартир, изнасилованиях.
Газета, выходившая в Грозном на русском языке, целый разворот посвящала спискам с русскими семьями, которые были убиты за прошедшую неделю. Последние русские, которые всё ещё надеялись на скорое завершение конфликта, не выдерживали и уезжали.
Вскоре в Липецк во второй раз отправилась и Светлана. Родители экстренно посадили её на поезд после того, как на неё напали бандиты. Девушка стояла в очереди за хлебом, когда к ней подошли боевики с автоматами. Светлану тогда спасло чудо.
Финансовая ситуация в семье родственников к тому времени улучшилась. Светлана, несмотря на домашнее обучение в Грозном, смогла окончить 11-й класс и поступить в местный политехнический институт. Но если внешне она сохраняла спокойствие, то внутренние страхи и переживания никуда не делись. Практически каждую ночь ей снились кошмары. Она во сне спрыгивала с кровати, кричала и пыталась убежать от бандитов, которые ломились в дом. Родители Светланы, оставшиеся в Грозном, иногда присылали письма (почта не работала, поэтому весточки передавали через знакомых). В каждом своём послании они твердили, что Светлана должна быть сильной и готовой к тому, что рассчитывать придётся только на себя.
– Меня спасало то, что писала мама, – вспоминает Светлана. – Она твердила: нужно учиться, нужно жить, нужно быть готовой, что останешься одна. Моё сознание тогда как будто разделилось на две части. Одна часть – там, с родителями, поэтому я не понимала, как люди могут разговаривать про огороды, не смотреть новости, просто жить мирной жизнью, когда всего в полутора тысячах километрах война идёт, убивают русских же ребят, мирное население. И это в России же! А другая часть сознания жила своей жизнью: училась, влюблялась, в походы ходила…
Летом 1995 года Светлана вернулась в Грозный навестить родителей. Город лежал в руинах. Стены родного дома Светланы были изрешечены пулями и побиты снарядами. Но всё это казалось мелочью, ведь главным было то, что родители выжили, хотя встретили её похудевшими и поседевшими. Тогда ей казалось, что война уже закончилась, что наши солдаты прогнали бандитов, что мирная жизнь постепенно вернётся в привычное русло.
Выжить вопреки
Во время той встречи родители рассказали, как выживали во время Первой чеченской войны. Их дом оказался прямо на линии фронта: с одной стороны стреляли боевики, с другой – федералы. Снаряды то и дело попадали во двор, поэтому большую часть времени родители прятались в погребе в сарае. Не было электричества и воды. Единственная работающая колонка находилась далеко, но приходилось ходить к ней, надеясь на чудо. Рассказали родители о том, как подкармливали восемнадцатилетних российских солдат овощами, выращенными на огороде.
В августе 1996 года боевики вернулись. Они захватили проектный строительный институт, в котором работал отец Светланы. Выстроили русских у стенки и хотели расстрелять.
От смерти её отца спасли товарищи-чеченцы, которые смогли как-то отвлечь и уболтать полевых командиров. Отца вывели через чёрный ход, а затем в багажнике «Жигулей» вывезли из города.
Вскоре они оказались в Липецке. Но в Грозном осталась бабушка Светланы. И в 1997 году отец приехал на свой страх и риск в Грозный, чтобы забрать её. Но ему не повезло, боевики схватили его. На протяжении 3 месяцев он находился в заложниках. Его избивали, допрашивали и требовали отдать дом. И лишь после подписания документов его отпустили.
– Практически в каждой русской семье, выбравшейся из Грозного, есть своя история, – вспоминает Светлана. – Наши соседи эвакуировались через «зелёный коридор» во время перемирия. По дороге отцу стало плохо с сердцем. Соседи оставили отца на скамейке, чтобы успеть вывезти детей. Когда они вернулись за ним через несколько часов, то на скамье нашли только тело отца без головы. Похоронили его прямо у дороги.
Светлана до сих пор не знает, где именно находится могила её отца – человека, чьими стараниями была выстроена чуть ли не половина довоенного Грозного. Города, который исчез уже навсегда.
Зато грозненские кошмары приходят к Светлане по ночам даже спустя много лет…
P.s. Фамилия Светланы Захаровой изменена.