Многие из нас вспомнят эпизод из известного романа Марка Твена, где главный герой Том Сойер красил забор. И не только сам, а всех мальчишек ловко привлекал к этому делу. Интересно, что сегодня имя Тома Сойера носит фестиваль восстановления исторической среды.
Всё началось в 2015 году в Самаре с двух деревянных избушек с резными наличниками и каменного двухэтажного особняка, расположенных в историческом центре города. Несколько энтузиастов решили покрасить эти здания. От безысходности, как говорит основатель фестиваля Андрей Кочетков. Но в итоге увлекли своим занятием почти всю страну. За восемь лет к «Том Сойер Фест» присоединились волонтёры из десятков населённых пунктов по всей России. Восстановлено уже больше 160 зданий.
Как это случилось – рассказал «Столу» Андрей Кочетков, основатель фестиваля восстановления исторической среды «Том Сойер Фест», директор Музея им. П.В. Алабина (Самара).
Андрей Кочетков. Фото: vk.com/ondryushka– «Том Сойер Фест»… Трудно коротко описать, что это такое. Потому что по форме это не совсем фестиваль, это скорее движение. Или нет?
– «Движение» – хорошее слово в плане того, что оно про то, что что-то происходит. Но в целом, мне кажется, определение «фестиваль» тоже важно, потому что оно задаёт какой-то правильный тон, правильное настроение, вокруг которого в том числе люди собираются.
– А какой это тон?
– То, что работа, в том числе и руками, по сохранению наследия – это не скорбный труд, это может быть интересно, полезно, увлекательно и приносить удовольствие прямо здесь и сейчас.
– Насколько я помню, сам по себе «Том Сойер Фест» стартовал в 2015 году и был довольно локальным. То есть он начался в конкретном городе, а потом вот так «эпидемически» распространился?
– С улицы Льва Толстого, да.
– Начинать с гения – это прекрасно! Скоро уже будет десятилетие. Есть ли какие-то амбициозные планы по этому поводу или всё движется? Как движется?
Фото: vk.com/tomsawyerfest– Дело в том, что, как мне кажется, «Том Сойер Фест» стал похож на реку, которая течёт. И у этой реки своя какая-то динамика, какие-то потоки, появляются новые рукава, где-то появляются стремнины, где-то русло меняется, где-то замеление происходит. У нас же не какой-то такой проект с достижением цели, у нас не пятилетка, не две пятилетки, где мы должны превысить, достичь цели. Скорее, важно ощущать правильность пути, важно ощущать природу этого течения.
– «Том Сойер Фест» – это фестиваль восстановления исторической среды. Но это и волонтёрское движение, когда люди не за зарплату, не потому, что кто-то их обязывает, находят историческую застройку в своём городе и, договариваясь с местными жителями, начинают её восстанавливать. Спасают нашу истаивающую историю. Где-то я читал, что это началось от безысходности, верно?
– Когда ты видишь, что ведётся очень много разговоров, но при этом не видишь каких-то конкретных изменений, – это сложно переживать. Когда есть только теории, но нету каких-то конкретных стратегий, нужно хотя бы пальчиком ноги пощупать температуру воды в реке. И вот такого рода безысходность, когда говорят-говорят-говорят, но мало кто берётся и пробует…
– Когда всё это начиналось, ведь действительно не было постановки целей на десятилетия вперёд – спасти, например, Самару, законсервировать и так далее. Но когда река пробивается по своему руслу – это, вообще говоря, большая сила и это объединяет людей. А в чём ваша персональная ответственность за течение этой реки?
– В определённой степени – да, но я не её командир. Река – это природное явление.
– Тем не менее…
– Нужно всегда держать в голове, что в реку можно выбрасывать много всяких ядовитых веществ, и это нанесёт ей урон.
– А что стало содержанием фестиваля? Что стало объединять людей? Сколько человек суммарно за всё время подписались? Сколько людей шкурили, красили, восстанавливали и прочее?
Фото: vk.com/tomsawyerfest– Я думаю, что в общей сложности больше 10 тысяч человек. Точно я не могу сказать, потому что доскональный учёт не вёлся. Потому что интерфейс фестиваля открытый: ты можешь прийти просто и начать помогать. Тебе не нужно регистрироваться где-то, что-то такое делать. Это некое совместное дело, у которого есть вполне ощутимый результат и, наверное, какая-то правильная атмосфера. Когда тебя уважают, если ты приходишь помогать, тебя уважают за то, что ты пришёл сам. Мне вспоминается случай. В одном селе у нас был «Том Сойер Фест», там помогали две студентки из соседнего города, и они в итоге сказали, что их как-то всё время заставляли-заставляли что-то делать, а тут они почувствовали, что к ним впервые относятся с уважением и им действительно благодарны.
– Можно ли на сегодняшний день выделить какие-то города или регионы, где «Том Сойер Фест» стал образцом для людей, которые никогда с ним не сталкивались? Чтобы они могли приехать, посмотреть – и ты будешь уверен, что там им покажут наиболее адекватное движение, наиболее репрезентативное?
– Ну, во-первых, любимых детей не бывает.
– Но бывают озорники, шкодники бывают.
– Изначально социальная архитектура «Том Сойер Феста» предполагала, что там не будет очень чётких рамок и правил, не будет методички, где написано: делай А-Б-В-Г-Д – и ты придёшь к успеху. Он всегда был заточен под конкретную ситуацию. Чтобы «Том Сойер Фест» в этом городе был созвучен этому городу и созвучен конкретной ситуации, которая там разворачивается вокруг наследия. Потому что где-то у «Том Сойер Феста» достаточно хорошо происходит диалог с властями, они видят некую ценность в исторической застройке, более-менее планомерно этим занимаются, а где-то очень сложно, где-то власть просто старается не замечать «Том Сойер Фест», потому что непонятно, что с этим делать. Поэтому я не берусь сказать, где правильно. То есть мы можем, конечно, посчитать, где сделали много, где поучаствовало много людей. Но, опять же, фестивали и команды переживают разные фазы. Я не вижу ничего страшного, если где-то «Том Сойер Фест» на год или на два перестал проводиться или перешёл вообще в другую ипостась – как, например, в Челябинске. Там ребятам передали в безвозмездное пользование дом, и они сейчас им занимаются.
– В Вологде тоже была пауза, а этим летом они снова мощно трудились.
– А если говорить об уважении к людям, то, мне кажется, важно дать им возможность не сгореть, не переть просто за результатом. Для нас гораздо важнее, чтобы люди остались в своём уме, в силах, с пережитым опытом, с пережитым пониманием. Может быть, им потом придёт в голову ещё что-то более полезное.
– Человек, который не знает всех тех, кто считает себя участниками «Том Сойер Феста», думает о том, чтобы люди остались в уме и в силах… Фестиваль создавался для сохранения исторического наследия, нашего прекрасного архитектурного наследия. А зачем его сохранять? Всё развивается естественным путём. Центр города наиболее интересен для населения. Нужно строить новые дома, более комфортные, высотки, потому что плотность больших городов растёт. На что эти старые дома нужны? Это понятная бизнес-логика. Но почему-то вас это не устраивает. Почему?
Фото: Аля Шарипова / vk.com/tomsawyerfest– Кстати, меня очень устраивает строительство новых домов. Я не против новой архитектуры, потому что, если бы не было новой архитектуры и новых домов, у нас бы и наследия не было. Другой вопрос в том, что это среда, и она важна. Тут можно и какие-то вполне шкурные вещи говорить: она комфортна, соразмерна человеку. И для человека действительно важен контакт с подобной средой, чтобы смотреть на вещи широко. И очень важно, чтобы историческая архитектура была не в закрытых музеях, куда надо специально ехать и смотреть. Важен ежедневный контакт с ней. В том числе и детей. Важно, чтобы люди сталкивались с ней (в том числе и случайно) и она позволяла им задуматься о прошлом, задуматься о том, как это появилось, задуматься о том, что у архитектуры есть свой национальный характер. Например, если взять домовую резьбу, важно, что эта архитектура часто очень разнообразна. Те же самые наличники резные в разных городах существенно отличаются. Нельзя просто всё свести к какому-то одному условному городу, куда вся страна должна потом ездить и смотреть на резные наличники. Важно вот это многообразие и разнообразие.
Россия, мне кажется, вполне достойна быть обладателем своей собственной архитектуры. Как у нас с Германией ассоциируется фахверк. Посмотрев на центры разных городов (например, Амстердама или Венеции), можно определить, какая это страна и какой город. А Россия, утрачивая эту застройку, как бы теряет своё лицо и теряет своё понимание прошлого. Потому что в городской среде очень важны визуальные следы прошлого, визуальные следы разных эпох дают возможность смотреть на вещи глубоко. А когда эта информация находится в каком-то школьном курсе краеведения или в учебнике и никоим образом не соотносится с реальностью, которую человек видит, выходя на улицу, – это совершенно разная глубина восприятия и, если говорить в маркетологических терминах, совершенно другой охват. Мне кажется, это ценность – понимание прошлого при строительстве картины будущего.
– А что же случилось, что мы стали утрачивать своё лицо, что у нас возникает целое волонтёрское движение, которое реально восстанавливает разрушающееся? И очень многое утрачено уже и утрачивается. И даже текущих наличных сил «Том Сойер Феста» не хватит, чтобы в ближайшем обозримом будущем ситуацию радикальным образом изменить. Что происходит с этими домами? И из этого следует сразу следующий вопрос: а что произошло с людьми, что мы вдруг отвернулись от своего же собственного лица?
– Тут есть чисто материальная специфика, наша российская специфика, связанная с серьёзными переворотами в истории. Потому что дома всё-таки состоят из материалов, их нужно эксплуатировать, говоря бюрократическим языком, и нужно понимать, как это работает. И мы пережили в отличие от большинства других стран две очень серьёзные смены собственников. После революции это национализация и уплотнение, в результате чего потерялось чувство собственника за дом. Ведь даже у больших многоквартирных доходных домов дореволюционных, как правило, был один хозяин, который за домом следил и его эксплуатировал. Потом, когда появилось массовое жильё, очень быстро были утрачены навыки строительства и эксплуатации. То есть пропал некий класс специалистов, когда произошла такая очередная строительная революция другого типа. А затем в 90-е годы произошла ещё одна смена типа собственности, когда люди стали что-то приватизировать, какие-то куски. Зачастую у них чувство собственности появлялось, но они уже смотрели на собственность как на какие-то квадратные метры, а не как на целые объекты, территории.
Мы часто можем видеть, как выглядят исторические дома, у которых разные собственники. У нас в Самаре есть одноэтажный дом XIX века, у которого фасад делится на три части. И одна часть достаточно неплохо отремонтирована исторически, вторая часть чуть ли не руинирована, с отбитым декором, а третья часть просто зашита профлистом. И всё это сводится к тому, что есть три собственника, которые по-разному видят эту территорию, по-разному видят будущее. Кто-то опустил руки, кто-то – наоборот – пытается здесь жить, у кого-то вот такое понимание красоты, что вообще профлист новый, а новое – это всегда хорошо, а старое – это всегда плохо.
Фото: vk.com/tomsawyerfest– Ответ очень интересный, немного в духе материализма: бытие определяет сознание. Но достаточно ли этой причины? Что произошло с человеком? Как вернуться к чувству хозяина на своей земле?
– Да мы, в общем-то, видим, что это чувство возвращается. Мы сейчас в музее делаем проект, который во многом вырос из «Том Сойер Феста», при поддержке фонда Потанина. Это проект «Сохранить как», в котором мы работаем с собственниками. У нас на «Том Сойер Фесте» я в определённый момент стал замечать, что какие-то волонтёры просто перестали приходить. А потом я с ними где-то сталкиваюсь на улице, а они говорят: «Вот мы купили себе квартиру» или «Мы купили домик». То есть они уже приходят в такой, скажем, более основательной форме на территории исторические. Потому что такие новые собственники этих объектов крайне важны. Но в целом есть такая слепота. Это не российская черта, это вообще черта человека. Есть социологические исследования о том, что, когда ты живёшь 50 лет, допустим, на одном месте и сталкиваешься с одними и теми же перекошенными деталями или ещё чем-то таким, ты просто перестаёшь это видеть. А это какое-то такое обновление. Я не говорю про то, что нужно всех выгнать и новыми прекрасными людьми заселить эти территории, и они заживут. Но очень важен приход новой крови, каких-то новых людей, такое постепенное мягкое наследие. Наследие вообще не любит революционных ситуаций. Они часто приводят к деградации. Бывают локальные революционные ситуации, когда просто взяли всех и выгнали: а давайте мы сейчас тут сделаем как было, только ещё краше, но уже без человека. Это тоже большая проблема, когда теряется жилая функция исторических территорий, они теряют большую часть своего обаяния, превращаясь в музейно-офисную среду. Это тоже не очень хорошо и не очень правильно. Потому что жилой город сам по себе является таким самообновляющимся музеем. Простите, я опять про материю, но не надо тратить миллиарды рублей на то, чтобы росли красивые цветочки около домов, сидели на окошках классные котики и ты ходил и просто получал от этого удовольствие. Это само собой образуется в исторической среде, когда она живая и когда люди начинают обосновываться на этой земле, а не мечтают уехать отсюда и забыть как страшный сон.
– Можно ли вообще людей научить любить свои города, свои улочки, свои дома, любить самих себя на своей земле, с уважением относиться к тому, что мы здесь есть? Чья это задача и что могут сделать обычные люди, которые не сидят в чиновничьих кабинетах, но одновременно и не входят в «Том Сойер Фест»? Какие есть перспективы – просто наблюдать за этой жизнью из окна?
– Я не думаю, что «научить» – правильное слово. Скорее, просто дать понять, что пример заразителен не только дурной. Когда мы делали «Том Сойер Фест», у нас не было задачи отремонтировать все дома собственноручно к какому-то году. Очень важно было дестигматизировать историческую среду, показать людям, что это может быть красивым, у этого есть потенциал, это вообще интересно. Мимо этого дома ты ходил 20 лет на работу, а тут появилась какая-то табличка с исторической справкой – и ты начал по-другому на это смотреть. Поэтому достаточно важно что-то начинать делать с каких-то простых вещей. Посадить цветочки около дома – это уже какой-то шаг. Но очень важно начинать это делать сообща. Потому что мы часто сталкиваемся с проблемой волюнтаристских решений, когда хорошо выйдет только там, где есть какой-то один жёсткий хозяин, который гоняет всех остальных вокруг своих цветочков. Но у нас в Самаре уже достаточно много примеров на нашем проекте «Сохранить как», когда люди внутри многоквартирного дома (я говорю сейчас не про многоквартирный дом в сто квартир, конечно, там достаточно сложно о чём-либо договориться, но где 7–8 квартир) начинают объединяться и не только жёстким методом начинают что-то благоустраивать. Нужно закладывать время на разговоры. Мы начинали с того, что нужно не только разговорами заниматься, но и что-то производить в реальности, но перед тем, как что-то производить в реальности, всё-таки нужно поговорить.
***
Этот текст – литературная расшифровка передачи «Хранители маяка», совместного проекта радио «Культура» и премии «Жить вместе». Послушать выпуск можно тут.
