Моя колонка о собакопоклонстве получила социологическое подтверждение: вот уже и в России «численность домашних питомцев значительно растёт», т.е. на 11% за год, как следует из Всероссийской переписи домашних животных от компании Ipsos. Чтобы численность семей или хотя бы прочность дружеских связей росла такими темпами – это вряд ли.
Так что самое время разобраться во втором характерном проявлении современного неоязычества – всеобщей увлечённости спортом. В наше время занятие спортом уже не мотивировано здоровьем. Напротив, оно направлено на «красивую» внешность и предотвращение причинённого этой внешности ущерба такими распростронёнными среди молодёжи пороками, как курение, алкоголизм и чревоугодие.
В первом случае наблюдаются следующие тенденции: искажение идеала красоты в смысле все более и более жёстких диспропорций и маскулинизация женщины (которой – вне спорта – соответствует феминизация мужчины: здесь можно обратить внимание на всё новые мужские варианты ухода за собой). Во втором случае необходимо отметить, что всеобщая исключительно понятая – в смысле отсутствия ограничений – свобода способствует распространению и усилению вышеперечисленных вредных привычек. Для «обязательного» веселья спорт становится сonditio sine qua non – необходимым условием. Именно поэтому спорт выступает в качестве паллиативного средства, позволяющего и дальше «прожигать жизнь». Фитнес-клубы, «качалки», беговые дорожки по утрам – вовсе не признак того, что мы становимся всё более сознательными и мудрыми в распоряжении собственным телом. Все эти артефакты «здорового образа жизни» просто один из полюсов всё более поляризующейся современной культуры, на одном конце которой – бессмысленное самоубийство, возведённое в норму «весёлого времяпрепровождения», а на другом конце – паллиативный уход за собой, чтобы можно было дальше вести несобранную, внутреннее бессвязную жизнь. Спорт сегодня внешне собирает человека там, где раньше он мог собираться внутренне. Спорт становится внешней рамкой, связывающей бессвязное и формирующей неоформленное – «монстра Франкенштейна», поддерживающего посредством спорта свою биологическую жизнь.
Пандемия доказала, что западный человек озабочен только ζωή, а не βίος. Оба термина можно перевести с древнегреческого как «жизнь», однако первым называется лишь физическое существование, а вторым – сам образ нашей жизни. Первое понятие относится к материальному уровню, второе – уже к моральному, духовному. Жить в каком-то смысле проще, чем вести «образ жизни», для которого требуется некоторое различение прекрасного и безобразного, должного и недолжного, избегание крайностей и знание меры.
Фото: Никеричев Андрей / Агентство «Москва»Западного человека уже не пугает переход от ζωή к βίος. Ему лучше просто жить, чем жить достойно. Что важнее для западного человека? Существовать как можно дольше или жить для того, чтобы, например, воплотить свой идеал, внести свой вклад в «реальность»? Во время пандемии такие итальянские философы, как Джорджо Агамбен и Диего Фузаро, неоднократно отмечали, что в Европе люди озабочены лишь гарантиями спокойной и комфортной жизни, что является явным симптом кризиса старой Европы. Словами самого Агамбена: «Наше общество больше не верит ни во что, кроме голой жизни. Очевидно, что итальянцы готовы пожертвовать практически всем: нормальными условиями жизни, социальными отношениями, работой, даже дружбой, привязанностями, религиозными и политическими убеждениями, – из-за опасности заболеть. Жизнь – и страх её потерять – не объединяет людей, а ослепляет и разъединяет их. Другие люди, как и в случае с моровой язвой, описанной Мандзони, теперь рассматриваются лишь как возможные носители, которых следует избегать любой ценой и от которых нужно держаться на расстоянии не менее метра». Страшно сказать, но ранее можно было представить ситуацию, в которой забота о достоинстве жизни требовала пожертвовать даже жизнью биологической (которой не ограничивается жизнь христианина). Сегодня подобное назовут «негуманной фантазией». Человек работает над своим телом, вкладывается в него, ожидая, что тело даст ему сил для всего, чего он жаждет, а жаждет он в первую очередь удовольствий. Любая попытка ограничить диктат тела воспринимается нетолерантной, а наличие духа поставлено под сомнение: заниматься по утрам спортом всем приятнее, чем молиться.
Думаю, нечто подобное знакомо и современным русским людям. Не случайно главное пожелание на любом празднике – это пожелание здоровья, и именно в биологическом смысле. Не это ли признак язычества?
