– Чем христианский брак отличается от обычного? – Наверное, в первую очередь тем, что свои главные обеты люди приносят Богу во Христе. Они говорят о том, что будут помощниками друг другу в служении Богу, на которое были поставлены при своем крещении. В этом смысле это большая подмога, потому что, если один человек любит другого, то он многое с радостью сделает, чтобы жизнь любимого более раскрывалась перед Богом и не была бы печальна и грустна, чтобы он никогда не чувствовал себя одиноким.
– Многое из того, что вы перечислили, казалось бы, и нехристиане готовы делать, если любят друг друга. Что особого привносит в брак обет перед Христом? – В христианском браке человек старается не просто облегчить другому жизнь, но сделать так, чтобы каждому открылось его призвание, помочь ему для этого раскрыть его дары и таланты. Человек ведь много кому свои дары и таланты раздаёт и посвящает, чаще самому себе, иногда своим детям. В христианском же браке люди призваны искать прежде всего Царство Небесное и правду Его.
– То есть менее эгоистический подход к человеку? – Здесь очень трудно сказать. Ведь для христианина самое лучшее, что может украсить его жизнь, сделать её светлой, – это если он сможет как-то Богу послужить. Служить Богу – это же не значит угробить себя для всего остального и отправить в какое-то непонятное тёмное царство. Служения разные бывают: служение милосердия, просвещения, миссия. Они вызывают у человека и живой интерес, и дают огромный запас энергии. И ещё в христианском браке люди всегда знают, кто старший. Современный светский брак это чутьё потерял. С одной стороны, в любви есть особого рода равенство, а с другой, есть в ней и особого рода зрение: оба супруга видят, на ком больше ответственности, чьё слово является законом.
– И чьё же? – Слово старшего в этом браке. В нормальном случае это слово мужа.
– А бывает, что это слово жены? Она может быть старшей в браке? – Теоретически это должно быть слово мужа, но сейчас такие времена, что старшей в браке бывает жена, особенно если вера мужа слаба или есть в нём какая-то незрелость. Такое, к сожалению, случается.
– Это всегда плохо? – Не думаю, что всегда плохо. Но надо принимать, что такое есть. На мой взгляд, в этом есть некое несовершенство. Может, это очень ретроградный взгляд на вещи. Действительно, бывает, что бо́льшая ответственность за брак, за семью, за то, чтобы в ней раскрывалось христианское содержание, оказывается в руках у жены. Я такие браки знаю.
Фото: Александр Коряков / Коммерсантъ– Если содержание христианского брака – помочь своей второй половинке выполнить её/его христианское призвание, как в это вписываются дети? Нужны ли они вообще христианину? – В ветхозаветном понимании брака его плодом являются дети. А в христианском понимании деторождение само по себе, я думаю, для брака необязательно. Хотя, конечно, хорошо, когда дети рождаются в любви и в таком примере жизни по вере. Это здорово. Ну и, кроме того, двери семьи, которая в этом браке зачинается, должны быть распахнуты. Дары христианской любви должны предлагаться и детям, и соседям, и тем, кто приходит в гости, братьям и сёстрам. Брак не должен замыкаться на двоих, свои дары он должен кому-то предлагать.
– Есть ли обстоятельства, когда развод оправдан и необходим? – Да, я думаю, такие обстоятельства есть. Первое из них, на мой взгляд (и, кажется, Бердяева), отсутствие любви. В этом случае брак как союз любви просто истощается. И тогда действительно развод возможен. Есть церковные каноны, по которым развод возможен. Раньше уважительной причиной для развода было прелюбодеяние, а сейчас таковой может быть беспробудное пьянство одного из супругов. Потому что, к сожалению, человек истощается, он не может нести на себе другого.
– Супружеская измена, по-вашему, достаточная причина для развода? – Понятно, что каждый человек может пасть – и каждый человек имеет возможность прощать. Никто не обязывает человека разводиться, он может стараться покрыть всё любовью и молиться, чтобы любовь и верность всё исцелили. Такое исцеление в руках Божиих, но и в наших силах. Мы можем и должны возрождать такой брак. Заключая его, мы надеемся, что заключаем раз и навсегда, поэтому за того, кому ты пообещал свою любовь, стоит побороться.
– То есть лучше сохранить брак? – Жизнь очень сложная. Иногда от этого зависишь не только ты. Очень часто, например, пьющий муж становится агрессивным, и от твоего решения зависит жизнь детей. Или муж просто парализует всякую твою возможность для служения. Это тоже повод задуматься. Невозможно всё прописать.
– Как вы считаете, почему апостол Павел рекомендовал не жениться? – Трудно говорить за апостола Павла, но мне кажется, что он сам узнал особую радость встречи со Христом и почувствовал свободу в том, чтобы свою жизнь обратить ко Христу. Это ведь великая радость, настоящая свобода и какая-то новая жизнь для человека – посвятить всего себя Богу и ближним. И чтобы человек не отвлекался от этого, поэтому, думаю, Павел и предлагал не вступать в брак. Есть немало учителей церкви, которые говорят, что и брачный путь, и монашеский в каком-то смысле равночестны пред Богом. Отличие брака в том, что это таинство, позволяющее и свою жизнь, и жизнь супруга вместе посвящать Богу.
Икона "Апостол Павел". Фото: Государственный музей-заповедник «Ростовский Кремль»– Можно ли считать, что Павел говорил про какой-то другой брак, неудачный с христианской точки зрения? По его словам, женатый угождает жене, а неженатый – Богу. – Не берусь это толковать. Люди, находясь в браке, хотя и посвящают себя Богу, всё равно заняты друг другом. В этом смысле даже в христианском браке человек отвлекается на другого. Возможно, апостол Павел считал, что в браке труднее быть целостным.
– Вы говорили, что отсутствие любви – весомая причина для развода. Ушедшая любовь может по-разному выражаться – например, в супружеской измене. Но если до измены дело не дошло, а любовь ушла (люди ощущают, что прежней нежной привязанности друг ко другу нет), стоит ли брак сохранять? – Дело в том, что любовь – это не только чувства, взаимная симпатия, тяготение друг ко другу. Любовь – это всё-таки некая сила. Если ты чувствуешь, что эта сила ослабевает, то, поскольку это дар Божий, ради любви можно и потрудиться. Для другого человека потрудиться, чтобы его жизнь в Боге усилилась. Мне кажется, что внимание своё обращаешь на другого. Вспоминаются слова Иоанна Кронштадтского, который приехал к отцу Алексею Мечёву, когда тот только-только потерял жену. Отец Алексей был очень грустный, и тогда Иоанн Кронштадтский ему сказал: посмотри, сколько вокруг людей в тебе нуждается, и ты обретёшь новую жизнь. Поэтому даже если чувства ушли, посмотри на этого человека, который может нуждаться в твоей заботе, в твоём тепле, в твоей подмоге. Я думаю, что это немало. Сердце часто обманывает, подводит человека. Охлаждение чувств – тревожный сигнал, но это и испытание, возможность взглянуть как-то иначе на свою жизнь, духовно вырасти. Эмоциональный голод можно принять за потерю любви.
– Что делать, если супруг (или супруга) иначе смотрит на какие-то принципиальные вопросы веры? Сперва это было не так очевидно, но со временем выяснилось. Например, в вопросах поста или роли Христа в жизни выяснились какие-то непримиримые позиции. – Я думаю, что неплохо, когда у людей разные позиции, плохо – когда непримиримые. Конечно, надо искать мира и диалога. Две горы не сходятся, а два человека сойтись могут. О многом можно договориться. Хотя разные взгляды на веру, разные выводы по принципиальным вопросам говорят о том, что люди стоят не на одном пути. Для супругов очень важно, чтобы они жили одной жизнью, в одном духовном пространстве, делали одно духовное дело. Если это не так, то, конечно, есть угроза распада брака. Хотя мне известны браки (не только в православии), когда люди живут в разных духовных традициях: кто-то в братской традиции, кто-то в приходской. Это грустно. Но знаю и такой брак, где один супруг католик, а другой православный, и они находят возможность вместе жить в вере. Это тоже и подвиг, и договоренность.
– Естественно, что всем христианам хочется воспитать детей верующими. Но иногда они видят, что дети просто изнемогают на молитве и какие-то они не очень ангелоподобные. Как тут быть? Что делать? – В том и радость христианства, и тайна его, что оно предполагает свободный выбор человеком этого пути, выбор Христа, выбор веры. Если говорить о самом раннем возрасте, то нужно просто, чтобы ребёнок с тобой жил – не просто вставал с тобой на молитву, но чтобы об этом были разговоры, чтобы был живой диалог на тему веры. Важно убедить ребенка, чтобы он не ходил во зле и не делал ничего злого в своей жизни, не совершал греха. И в таком благочестии стараться детей воспитывать. Всё равно наступает время, примерно в подростковом возрасте, когда детская вера уходит и ребёнок всё испытывает на зуб. Детская вера рождается во многом от доверия к родителям, хотя и не только. А потом он должен найти свою веру. Здесь тоже риски большие, риски того, что ребёнок уйдёт от Христа. Но на них надо идти. Чем взрослее ребенок становится, тем больше свободы ему приходится давать (и нужно давать). С детства человека нужно научать свободе, показывать ему, что есть эта свобода. Свобода и ответственность – это две стороны одной медали.
Фото: Иванко Игорь / Агентство «Москва» – А есть какая-то альтернатива, если не хочешь идти на риски? – Ну, альтернативы нет, потому что ребёнок всё равно будет что-то выбирать и может выбрать не нашу жизнь. Ну что тут скажешь? Я думаю, что единственный способ – это просто самому жить как до́лжно, самому жить по вере. И свидетельствовать. Свидетельствовать не только своим детям (и не только детям). Тогда ребёнок будет смотреть просто на плоды жизни. Он всё равно обратит на это внимание, даже если он отошёл от семьи, отошёл от родителей. В 20 лет, в 30, в 50 этот вопрос всё равно пред ним встанет, и есть большая надежда, что он даст положительный ответ.
– Что значит для брака евангельское выражение: «И враги человеку домашние его»? – Господь говорит о новом шаге – о том, что недостаточно только кровных связей между людьми. Кровная связь – она ведь очень сильная: мама любит своих детей, отец любит своих детей, дети любят отца... Но всё-таки она временная и может быть остывающей связью. Эта привязанность друг ко другу конечна и для тех и других в каком-то смысле бесперспективна. Поэтому «враги человеку домашние его». Кто-то говорит, что главное слово в этом выражении – «его». Никто не может себе никого присвоить. Ребёнок тебе дан, чтобы ты вырастил его в полноту его человечества, а не для того, чтобы быть всегда твоим. Он не твой, а Божий, так к нему и нужно относиться. Если ты привязан отношениями вне Бога и без Бога, то это может быть очень тепло, заманчиво, уютно, но это человеку не даёт в полной мере вырасти в человеческий рост. Человек больше, чем только его домашнее хозяйство. Люди часто лишены уюта и человеческого общения и очень надеются, что построят семью, создадут уютный дом и настанет в их жизни счастье. Но это некоторый обман, потому что человек больше, чем семья, больше, чем дом. Человеку слишком многое дано. Поэтому он в ответе не только за своих домашних. Может поэтому и брачные люди и безбрачные с самых первых времен церкви собирались для жизни в одной христианской общине, как это было у апостолов, где Пётр был женат, а Иоанн, очевидно, нет. Человек раскрывается и реализует себя не только дома, но и в своём городе, в своей церкви, в своей стране. Он не может быть заперт ни в какие стены и ни в какого другого человека, если можно так выразиться, даже самого близкого.
