Одной из составляющих нашего культурного кода является русская литература, которая, с одной стороны, выражает какие-то особенности национального менталитета, а с другой – формирует поле ценностей и идеалов. Пролистаем наиболее знаменитые тексты русской классики с точки зрения изменения в них соотношения любви и брака.
«Евгений Онегин» (1823–1831)
Кто не помнит великого отказа Татьяны Лариной от сильно любимого ею человека, который после ряда жизненных испытаний наконец смог её разглядеть и оценить и оказался у её ног:
Но я другому отдана и буду век ему верна…
Кто не помнит знаменитого ночного разговора Татьяны и няни, из которого героиня узнает, что любовь и брак напрямую не связаны друг с другом: «И, полно, Таня! В эти лета / Мы не слыхали про любовь…». Брак – это не результат встречи двух свыше предназначенных друг для друга сердец, а взаимовыгодный экономический союз двух семейств, который устраивается при помощи опытных посредников:
Недели две ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха…
Кто по временам не припевает стихов из одноимённой оперы: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она…». Напомню, что у Чайковского это ария няни и матери Татьяны Лариной. Последняя вкусила сладости и отрады личной любви, наслушавшись историй из любовных романов, но жизнь её сложилась по старой модели:
Кадр из фильма «Онегин». Фото: К.Б.А. / Кинокомпания братьев АндреасянНо, не спросясь её совета,
Девицу повезли к венцу…
Поплакав, матушка Татьяны Лариной твёрдо вошла в ту социальную роль, которую уготовали ей судьба и родители:
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала...
Образы брака без любви, брака как делового союза всё чаще привлекает и наших современников. Только вот таких добродетелей, как терпение и смирение, стало в нас гораздо меньше, поэтому трудно бывает потерпеть даже любимого человека. С другой стороны, героини Пушкина, выходя замуж не по любви, запрещают себе связи на стороне, даже если любовное чувство глубоко тревожит душу. Татьяна, отказывая Онегину, может опереться и на социальный опыт предыдущих поколений, подсказывающий ей, что любовь не единственное основание для прочного брака, но и на собственное нравственное чувство, не позволяющее ей совершить предательство своего «генерала» и построить своё счастье на его обмане.
Мне скажут, что у Татьяны не было опции «развестись». Но, насколько я понимаю эту героиню, даже если бы такая возможность у неё была, она ею не воспользовалась бы, потому что верит, что что-то в этой жизни решается «в высшем совете» и замужество – часть судьбы, которую лучше принять и прожить, чем каждые 7 лет пытаться обнулить и начать заново.
«Анна Каренина» (1873–1877)
Оставим в покое главную героиню романа. Суд над ней Лев Толстой вывел из человеческой компетенции, предпослав тексту романа эпиграф из Библии «Мне отмщение и Аз воздам». Очевидно, однако, что победить, усмирить, обуздать силу личной любви героине Толстого становится гораздо сложнее, чем героине Пушкина. Нереализованная энергия любви воспринимается как попранная сила живой жизни, которая грозит уничтожить за пренебрежение ею. В первом же портрете Анны в романе эта сила рвётся наружу: «Как будто избыток чего-то так переполнял её существо, что мимо её воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против её воли в чуть заметной улыбке».
Но рвётся эта сила наружу не только в Анне, поэтому стремительно меняется институт брака. Все молодые девушки, как сетует мать Кити Щербацкой, уверены, что «выбрать себе мужа есть их дело, а не родителей». При этом как надо правильно, по-новому выходить и выдавать замуж, никто не знает: «Французский обычай – родителям решать судьбу детей – был не принят, осуждался. Английский обычай – совершенной свободы девушки – был тоже не принят и невозможен в русском обществе. Русский обычай сватовства считался чем-то безобразным, над ним смеялись все и сама княгиня». Кити обречена на ошибку в выборе мужа, прельщаясь сначала внешним обаянием Вронского. Это ошибка дорого ей стоит: опыт предательства, разочарование в людях, нервная болезнь… Но в конечном итоге героиня исцеляется, мудреет, обретает своё счастье. Во многом благодаря тому, что оказывается окружена заботой семьи.
Как будто сегодня однозначно в нашем обществе утвердился «английский обычай», но прислушаемся к опасениям матери Кити: «княгиня понимала, что при сближении дочь могла влюбиться, и влюбиться в того, кто не захочет жениться, или в того, кто не годится в мужья». Если опыт любви, исходом которой не становится брак, может быть даже полезен юному сердцу, то может ли быть полезен опыт неудачного брака, союза с той или с тем, которая «не годиться в мужья» или не годится именно тебе в мужья?
Кадр из фильма «Анна Каренина» . Фото: Working Title Films«Опция» развода уже существует в романе «Анна Каренина», хотя решиться на развод всё ещё весьма непросто, а пройти процедуру развода унизительно и сложно. Но согласие Каренина на развод не спасает Анну от гибели под колёсами поезда. Внутренний разлад героини не разрешим юридическими процедурами. Её попытка удержать Вронского силой женского обаяния, подогревающего эротическую энергию партнёра, заходит в тупик. Дочь, рождённая в новом союзе, не может заменить в сердце горячо любимого Серёжу.
Устами своих героев Толстой говорит читателям, что экспериментировать в области заключения брака – значит «верить тому, что в какое бы то ни было время для пятилетних детей самыми лучшими игрушками должны быть заряженные пистолеты». Слишком важен для жизни людей этот фундаментальный опыт любви к другому человеку (возлюбленному, мужу, ребёнку) и слишком катастрофичны для его существа искажения или предательство этой любви.
«Мастер и Маргарита» (1928–1940)
«За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!»
Этими высокими, восторженными строками мастер описывает свою встречу с Маргаритой.
Кадр из фильма «Мастер и Маргарита». Фото: АМЕДИАВ романе, да и в жизни Булгакова идея личной любви становится центральной и самозаконной. Брак выносится за скобки. Мы знаем, что у Маргариты Николаевны есть муж, что он неплохой человек – он был «молод, красив, добр, честен и обожал свою жену». Но героиня легко переступает через их отношения, не особо предаваясь размышлениями о переживаниях мужа. Почему? Потому что она особая, потому что она не знала с ним счастья, потому что ей был нужен именно Мастер… «Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонёчек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер...».
Булгаков заставляет нас поверить, что путём проб и ошибок человек может дождаться той единственной и главной любви, в которой он обретёт полноту счастья.
Очевидно, что из трёх представленных выше вариантов отечественного «культурного кода» последний оказался самым востребованным. Не знаю вот только, верят ли ещё в «настоящую, верную и вечную любовь» соотечественники, вступающие в третий или четвёртый брак. Позволю напомнить, что роман «Мастер и Маргарита» не был завершён писателем, а чтобы сохранить идеальный брак своих героев, писателю пришлось их отравить.
В земной же жизни брак – это дар и труд, труд сохранения любви, труд видения тайны другого сквозь бытовую повседневность, труд открытости, доверия и взращивания отношений…
Юлия Балакшина, член экспертного совета Высшей аттестационной комиссии по теологии, профессор Свято-Филаретовского института, доцент Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург). Фото: СФИ