– Попробую нарисовать тебе картину из тех историй, которые рассказывают мне мои клиенты и попутчики по дороге в Россию и обратно.
Одна из знакомых моей клиентки возвращалась из России через российско-латвийскую границу. Ей дали заполнить анкету, где две главные темы: кому принадлежит Крым и как ты относишься к войне и действиям российского правительства. После заполнения устроили допрос с пристрастием, угрожали не пустить обратно. Она сказала: больше не поеду. Подобное рассказывал мне русский мужчина, который недавно получал латвийское гражданство, чтобы работать в Европе.
Латвийские волны
– Такое отношение к любым русским в Латвии, в том числе лояльным власти?
– Чтобы ты понимал картину в целом, кто такие русские в Латвии, надо сказать про три волны иммиграции. Первая – когда после Никоновского раскола XVI века старообрядцы бежали в эти края. Здесь большая старообрядческая община, семьи, много поколений живущие в Латвии.
– Сохранившие веру?
– Кто-то сохранил, кто-то нет. У меня свекровь из старообрядцев – правда, она под нашим влиянием перешла в православие.
Эти люди могут быть как гражданами Латвии, так и гражданами России. Они, как правило, не знают латышского языка, потому что в досоветские времена их было много, они жили вместе и общались по-русски, и в советское время никто латышский не учил – все понимали друг друга.
Моя клиентка, у которой здесь предки с XVI века, в советское время с мужем решила поехать подзаработать в Магадан. За десять лет они там заработали какие-то деньги и вернулись. Когда Латвия стала независимой – ей не дали гражданство. Сказали: вы там где-то работали, языка не знаете, зачем вы здесь... Она страшно обиделась, взяла российское гражданство. Вся семья её здесь, самой уже за 70, и каждый день она боится депортации.
Фото: Lāsma Artmane / Unsplash– Тех, кто с российским гражданством, выгоняют из страны?
– Сейчас им не продлили права на постоянное место жительства, а значит, они в любой момент могут оказаться нелегальными гражданами. У них нет медицинского обслуживания по госпрограмме, только платно. В пожилом возрасте это очень критично. На восьмом десятке учить другой язык довольно сложно. Ехать ей особо некуда, все дети здесь, мужу уже за 80. Это трагедия. И таких людей много, у которых здесь дети и всё их прошлое, вся история, весь их род. Уехать в таком возрасте, как ты сам понимаешь, уже непросто, только если тебя полностью обеспечивают, устраивают где-то и заботятся о тебе.
Вторая волна иммиграции была после революции 1917 года. В основном в Латвии осели военные царской армии. Высокообразованная элита, учёные, философы, богословы поехали дальше. А военные, как мне рассказала одна из потомков этой волны, сюда бежали и не планировали ехать дальше – рассчитывали, что скоро смогут вернуться. А когда поняли, что ничего не закончилось, стали устраиваться и открывать русскоязычные учебные заведения, потому что было много русской молодёжи, некогда было ждать, когда они выучат язык. После войны, когда Прибалтика стала советской, представители второй волны в большинстве своём были репрессированы. Кто-то выжил, кто-то нет. Как правило, эти пожилые интеллигентные люди из лагерей возвращались уже в советскую Латвию, а не в Россию, откуда они бежали от советской власти. Здесь, в Латвии, они обретали новую родину.
Третья волна иммиграции – это русскоговорящие из Украины, Белоруссии, России послевоенных лет. Когда Латвию начали застраивать промышленными объектами – нужна была рабочая сила. Одна очень пожилая женщина в поезде по пути в Москву рассказала такую историю. Она жила с родителями в деревне, паспорта у неё не было и не было никаких шансов выбраться из своей бедной деревни на заработки. Однажды подъехал автобус и говорят: кто хочет ехать в Ригу работать на большую стройку? Она села в автобус, потому что думала: хуже, чем здесь, уже быть не может. Приехала, сперва работала на строительстве, потом на построенном предприятии. Естественно, в советское время язык не учила – так и никто не учил. А после распада Союза в независимой Латвии 90-х она стала уже «оккупантом». Такие люди тогда гражданство получить не могли, так же как и я.
Фото: Ян Тихонов / РИА Новости Гражданство и компромиссы с совестью
– Ты же инженер-корабел! У тебя четвёртый вариант.
– У меня четвёртый. Я вышла замуж в России, и муж меня увёз в 1989-м незадолго до распада Советского Союза. Мы переехали, когда Латвия снова стала независимой. Гражданство тогда давали тем, кто родился в Латвии до 1940 года или окончил латышскую школу. Все остальные, чтобы получить гражданство, должны были сдавать экзамен. Я этого делать не стала, потому что мне не хотелось связываться со всей этой канителью и делать визы, чтобы ездить в Россию.
– Ты гражданка России?
– Я никакая не гражданка. Я из той категории людей, которые, видимо, будут следующими претендентами на высылку, когда разберутся с гражданами России. Все прибалтийские республики давали такой статус: постоянный житель Латвии, постоянный житель Литвы, постоянный житель Эстонии, причём в Литве и Эстонии русских гораздо меньше, и там в какой-то момент просто облегчили условия. В Литве, по-моему, вообще можно было свободно получить гражданство, только сказав о своём желании. А в Латвии упёрлись, с каждым годом ужесточали правила получения гражданства. После 2014 года получить его стало совсем трудно, а сейчас надо приносить клятву верности государству. (В присяге желающего получить гражданство Латвии есть слова: «обещаю быть верным исключительно Латвийской Республике». – «Стол»). В общем, я решила, что это сейчас точно не для меня, поскольку превышает меру компромисса с совестью.
Я не помню, с какого момента молодёжь в большом количестве стала уезжать учиться в Европу. Сначала выезжали после бакалавриата, потом стали уезжать сразу после школы. Здесь очень тяжёлые экономические условия жизни.
– Уезжают, чтобы не вернуться?
– Латыши больше уезжают насовсем. У них, как правило, есть за границей родственники. Кто-то бежал от советской власти, кого-то угнали немцы. Они всегда были более европеизированные, более способные к языкам, чем мы. Как раз русские уезжали на несколько лет заработать себе денег на квартиру и возвращались. Я со многими общалась, для молодёжи это всё-таки родина. Учатся они или работают за границей, но думают жить в Латвии. Волну послевоенной иммиграции из Советского Союза всегда называли не русские, а советские. Причём в эту категорию попали все под одну гребёнку: русские, украинцы, белорусы – все.
Осевшие в Латвии «оккупанты»
– У меня одна знакомая приехала из Белоруссии. Её отец в 1938 году был репрессирован, а мама – незаурядная женщина, оставшись с пятью детьми, всех пятерых поставила на ноги, воспитала достойными людьми. И это после войны в нищей Белоруссии, которую немцы очень сильно выжгли. Когда она вырастила детей, то написала книгу об истории своего села. После войны её мама вышла замуж за латыша, который как-то оказался в Белоруссии в военное время. И старшую дочь они отправили в Ригу учиться, а потом отправили и мою знакомую к сестре. Она выучилась на воспитателя детского сада и всю жизнь преподавала. Она уникальный замечательный человек, и дар учителя у неё от Бога. Интересно, что, когда она поступила в училище, обучение было на русском языке. Она по-русски разговаривать не умела, только по-белорусски. Над ней все смеялись. И она говорит: когда я заговорила по-русски – я стала русской. Всё.
Такие острые взаимоотношения между латышами, говорящими по-латышски, и русскоговорящими были всё время. И эта моя знакомая тоже попала в разряд «оккупантов», которым говорят: если вам чего-то не нравится – убирайтесь. Это, наверное, самая несчастная категория приезжих. Кто-нибудь подумал об этих людях, что они не завоёвывали эти земли, никого не унижали, не порабощали? Они вкалывали, обустраивали Латвию. Многие из них малообразованные, есть не очень культурные, но чем они виноваты перед страной?
– Такое отношение и к тебе?
– Ко мне, может быть, в меньшей степени, потому что у меня муж латыш и я всё-таки выучила латышский язык.
Моя свекровь в семнадцать лет отправилась в Ригу учиться и потом работала всю жизнь на ткацкой фабрике в три смены. Она была гражданка Латвии, но когда начались все эти экономические проблемы, я помню, она пошла, чтобы попросить какую-то помощь, и ей навсегда отбили желание обращаться к власти за помощью. Она пришла вся в слезах и сказала: я больше никогда не пойду.
Учебники, по которым учатся дети в русской школе в Латвии. Фото: Стрингер / Sputnik / РИА НовостиДо этих последних событий ты звонил, скажем, в поликлинику или в какую-то госорганизацию – автоответчик тебе предлагал: выберите язык. И ты мог выбрать русский или латышский. С начала пандемии, по-моему, появился ещё английский, а когда началась СВО – исчез русский. Сейчас, если ты звонишь в госорганизацию, то можешь рискнуть заговорить на русском, конечно, но тебе могут ответить совершенно спокойно по-латышски: «Я вас не понимаю».
Маскачка
– Я сейчас работаю в таком старинном районе, который в простонародье называется Маскачка, потому что там самая главная очень длинная улица называлась Московская. У нас больше нет такой улицы. Она теперь Латгальская. В центре Риги были улицы Пушкина, Тургенева, Гоголя – их тоже больше нет. Лермонтова – чуть-чуть подальше – тоже убрали. Латвия – очень бедная страна, а переименование улиц требует огромных денег, но на это они находятся. До революции в этом районе жило русское купечество, и потом там всегда жили русские. В советское время, когда всё купечество было уничтожено, район обеднел и в 1990-е годы стал просто бандитским. Как-то я одну клиентку спросила, не страшно ли ей тут жить. Я всю жизнь слышала, что в этом районе после шести вечера на улицу лучше не выходить. Она сказала: «Я здесь родилась, выросла и живу всю жизнь, и мне очень комфортно. С этими ребятами я училась в одном классе, они меня все знают и, если надо, защитят».
Здесь живёт очень много пожилых людей – и русских, и латышей. Русские, конечно, все говорят по-русски, но и старики-латыши тоже очень хотят со мной разговаривать по-русски. У меня такое ощущение, что у них какая-то ностальгия по русскому языку, им больше негде поговорить. Я с ними говорю по-латышски, но на второй-третий раз они просят говорить по-русски. И просто, по-моему, ловят кайф от этого. Конечно, и мне это приятно. Тут много иммигрантов с Украины. Район достаточно бедный, и, видимо, сдаётся дешёвое жильё.
– Конфликтуют русские и украинцы в Латвии во время такого кровавого военного и политического противостояния?
– Я бы не сказала, что они напрямую как-то конфликтуют. Украинцам, конечно, нравится Латвия не в малой степени потому, что здесь можно говорить по-русски, чтобы изначально как-то зацепиться. Им даётся какой-то срок, чтобы они учили латышский. Но всё-таки это не то же самое, как если ты приезжаешь в страну, где ты вообще не можешь общаться, совершенно и сразу попадаешь в стрессовую ситуацию: всё незнакомое, чужие люди, чужой язык. и ты всем чужой. Какое-то напряжение возникает просто потому, что та часть русских, которая из третьей волны иммиграции, – это просто люди, от которых частенько звучит, что надо посильней проучить Запад и Украину.
– Таких людей много?
– Довольно много. Можно услышать такие провокационные фразы, что «наши всё равно скоро придут». Многие русские уехали – кто в Россию, кто в Европу. Столько клиентов приходили и говорили: а я в последний раз, уезжаю. Пожилые едут туда, где их ждут родственники. Молодые семьи уезжают часто в связи с образовательный реформой – с 1 сентября все школы и детские сады перешли на латышский язык.
Участники марша в Риге в защиту русских школ в Латвии. Фото: Стрингер / Sputnik / РИА Новости– Русских школ совсем не осталось?
– Русские школы остались, там учатся русские дети и преподают русские преподаватели на латышском языке. В такой ситуации лучше отдавать ребёнка в латышскую школу – он хотя бы выучит язык и будет нормально понимать предметы: математику, физику, химию и так далее.
– По-моему, это дискриминация по национальному признаку.
– Ну, в принципе, да. В прошлом году такая резкая перемена привела к тому, что русскоговорящие дети, которые окончили 9-й класс, не смогли набрать нужный балл, чтобы поступить в 10-й, потому что уже все экзамены были на латышском языке. Куда им оставалось идти? В училище получать рабочую профессию. А училищ просто не хватило на такое количество поступающих.
– И какой нашли выход?
– Пошли учиться удалённо. Сейчас открылось много школ, где ты учишься дома по интернету по индивидуальной программе.
– На латышском?
– Да, всё уже везде на латышском. Кто-то, я слышала, переезжает в Белоруссию именно для того, чтобы дать русское образование своим детям. Я ехала в поезде с семьёй – женщина с тремя детьми. Они переехали в Норильск. Один из пассажиров удивился: «Почему именно в Норильск?!». Она говорит: «Я посмотрела – там хорошая возможность купить жильё и дать образование детям. Вот мы уже с мужем там дом купили и, можно сказать, осели».
Продолжение следует
