«Гордись, товарищ, ты рабочий», «После школы на завод» – казалось бы, это лозунги из далёкого прошлого. Но теперь они снова с нами. По инерции, конечно, ещё раздаются то тут то там грустные напевы о том, как не уважают нынче «простого рабочего человека», как его затмевают разные бездельники типа блогеров и менеджеров всех мастей. Но в реальности блогер выстреливает один из тысячи, менеджеры давно превратились в прекариат, а за работяг на заводах готовы чуть ли не биться. Пока, впрочем, только зарплатами. Большего не предлагают – ни идей, ни смысла, ни образования, ни культуры, ни развития гражданского сознания. Но рабочим большего, кажется, и не надо. «Сотня в месяц» для большинства – универсальный критерий жизненного успеха и основание полагать себя новыми хозяевами жизни. Печальная тенденция. Ещё более печальные перспективы.
Для начала немного цифр для наглядности. Просто для развенчания мифов о невостребованности рабочих. По данным Института экономической политики им. Гайдара, сегодня кадровый голод испытывают 47% промышленных предприятий страны. Это способствует росту зарплат. Средняя зарплата на производстве в 2024 году выросла до 80 тысяч, на предприятиях ВПК, работающих, по понятным причинам, без остановки, зарплаты рабочих могут превышать 100–150 тысяч рублей. Собственно, за счёт этого сектора и случился рывок – рост зарплат на заводах, выполняющих гособоронзаказ, за последние годы составил около 60%, а по отдельным регионам и все 100%. И, знаете, это неожиданно очень похоже на правду.
Недавно я посетила родную Пермь, а это один из крупнейших центров страны по развитию оборонного комплекса. Причём с XVIII века. И атмосфера в городе всегда, в общем, зависела от того, что с этим комплексом происходит. В девяностые, например, город задыхался от бедности и нищеты – тысячи мужчин, глав семейств, оказались не у дел, без денег, без перспектив. К середине нулевых выплыли. Многие заводы перепрофилировались, стали работать на гражданские нужды. Причём не только на внутренний рынок – многое уходило на экспорт. Зарплаты, правда, тогда хорошо росли в основном у администрации, у тех самых менеджеров, обеспечивающих выгодные контракты.
Вместе с этим менялось и социокультурное пространство города. Если в девяностые не было ничего, то с середины нулевых появляются разные фестивали, просветительские проекты: «Дягилевский фестиваль», этнофутуристическая «КАМWA», «Пилорама» в музее политзаключённых «Пермь-36». Возникают музеи современного искусства, постоянно проводятся какие-то концептуальные выставки, в Пермском госуниверситете открываются новые факультеты, да и новые вузы тоже. Всем эти занималась, конечно, преимущественно интеллигенция, или, как тогда было модно говорить, креативный класс. Однако активно приобщался к новой культурной повестке и обыватель, те же рабочие заводов – благо, многие мероприятия были бесплатными.
А потом то ли наигрались в культуру и просвещение, то ли ветра после 2014 года подули какие-то другие, но всё как-то пообтрепалось, что-то и вовсе сгинуло. Город снова стало затягивать унылостью, скукой и безразличием. Ковид ещё, понятно, внес свой вклад в атомизацию общества. А за ним и февраль 2022 года. Многие активные и творческие либо уехали, либо, фрустрированные, ушли в себя. Повсюду растеклось какое-то равнодушие.
Именно равнодушие. Потому что на другом полюсе оказались вовсе не пламенные ура-патриоты, не страстные борцы с бездуховным Западом, а огромные массы, которым, в общем-то, всё равно. Да, они поддерживают действующий политический курс, одобряют внешнеполитические решения, но не сердцем, а только потому, что это даёт возможность жить. Зарабатывать, обустраивать свою частную жизнь, закрывать свои незатейливые потребности.
Развитие города разделилось надвое. С одной стороны, всюду стройка. Растут в огромном числе новые многоэтажки – людям теперь охотно выдают на них ипотеки. Благоустраивается частный сектор: покосившиеся и почерневшие избы вдруг выправились, подтянулись до двух этажей, расширились, облачились в «нарядный сайдинг». Вот оно – зримое преуспевание синих воротничков. Но, с другой стороны, если говорить о культуре, образовании, гражданском обществе, – тут всё грустно. И даже хуже, чем было. Повсюду ругань, мат – никто не стесняется. Интересы: баня, пикник, шашлык, алкоголь, шансон. Только теперь незатейливые песни про голубей над зоной народ слушает на своих подстриженных газонах.
Фото: Елена Горбачева/КоммерсантъЕсли раньше «простые советские люди», в смысле обычные рабочие в регионах, были только большинством, но большинством, не имеющим особого влияния, а наоборот, подверженным такому влиянию – влиянию коллектива и партии, то нынешние пролетарии трансформируют действительность под себя. Да, парадоксальным образом они меняют общественный ландшафт через сосредоточенность исключительно на своей частной жизни. Они вовсе не хотят менять мир, но своей жизнью они рулят настолько без оглядки на всех остальных, что это способно разрушить всё вокруг. И никто, по большому счёту, не готов им рассказать, что можно жить иначе. Никто не готов предложить им что-то ещё, кроме выросшей зарплаты, ипотеки и китайских автомобилей.
Того же советского «простого труженика» хотя бы формально приобщали к культуре, пусть и насквозь пропитанной идеологией, призывали к какой-то гражданской сознательности (разумеется, в выгодном для режима ключе). Нынешнего рабочего никуда не тянут. И даже как будто поощряют его пассивность, косность, невежество. Скажут, что и сейчас есть пропаганда. И что она не только в новостях на «Первом канале» – она внедряется в массы через суррогаты искусства. Но пропаганда существует как будто сама по себе, как чистое освоение бюджета.
Новое пугающее выдвижение «простого человека» с его безразличием ко всему, с его враждебностью к любой сложности, к просвещению определяется вовсе не пропагандой. Сегодняшнее положение рабочего человека обуславливается только экономикой. А вот последствия этого ренессанса рабочего класса будут, конечно, не только экономическими. Хотя самим представителям этого класса в большинстве своём, повторюсь, и достаточно зарплаты и возможности покупать в кредит квадратные метры и они не собираются ничего менять, но атмосфера их жизни такова, что рядом не вырасти ничему хорошему – всё задыхается, вянет.
Я, конечно, рискую быть обвинённой в нелюбви и даже в презрении к «простому рабочему». Мотив о «вшивой» и «гнилой» интеллигенции ведь тоже известен. Но дело в том, что я сама вышла из среды рабочих, и среду я эту прекрасно знаю и понимаю изнутри. А в частности, мне хорошо известно, что воспевание той самой «простоты» и отказ от сложности, воплощаемой в искусстве, науке, философии, – это дело рук представителей совсем других кругов. Разумеется, потенциал развития человека не зависит фатально ни от происхождения индивида, ни от его профессиональной деятельности, но на него влияет среда. В культурном вакууме никто не становится образованнее, сознательнее, лучше. Вне условий для развития, вне системы ценностей, человек обречён быть маугли. Десятки, сотни и тысячи маугли, собранных вместе, превращаются в варваров, которые шаг за шагом разрушают мир вокруг себя.
