«Ремонтировать» планы пришлось при взлёте
После войны с Грузией 2008 года российское президентство приобрело особый оттенок: с одной стороны, президент России наконец становится «военным президентом» (о чём Путин мечтал два своих президентских срока, а получилось это у Медведева). А с другой стороны, появляется финансово-банковская идентичность современной власти – появляется за счёт усилий Путина в правительстве и не уйдёт уже никогда. Кудринская концепция «кубышки» превращается в концепцию Кремля – банкира всей страны, и банкиры после этого входят в ближний круг.
Глеб ПавловскийС тех пор с накопленным расставаться не хочется, и это мы видим сейчас. Отсюда сегодняшняя ситуация: роль главнокомандующего банкира, мировой фигуры, центра идентичности, номинатора нации – она сама по себе непередаваема в той форме, в какой была передана в 1999 году. Сама передача, которая не может быть одноактной, предполагает ряд фаз. Уже в первой фазе она порождает неразрешимые проблемы. Это как перемонтирование термоядерной боеголовки в запущенном виде или какой-то ремонт космического аппарата на ходу при взлёте. Появляются просто нерешаемые проблемы, которые делают фронтмена системы не просто незаменимым, а пленником этой незаменимости. Начиная трансфер, Путин сразу понимает, что этот процесс не имеет продолжения, и ему на ходу приходится «ремонтировать» собственные планы, а значит, и самого себя.
Путин проиграл коронавирусу?
Но тут случается нечто неожиданное для всех: приходит пандемия. Это, конечно, шекспировская ситуация. Её нельзя было никак предвидеть, и она входит сразу внутрь нашей политической, государственной ситуации, внутрь конституционного кризиса. Невероятная история: Россия опять проявляет себя как эскпериментальный полигон. В каком-то смысле даже Европа определяется как Европа отстройкой от России на востоке. Поэтому Россия навсегда становится европейским «другим». Полигон – потому что здесь испытываются разные варианты государственности, национальности, и ни один не может победить на этой колоссальной разнородной платформе, и сейчас начинается новая проба.
У нас государство ведёт себя как государство только в кризисных случаях, а в остальное время им не является. Это порождает определённую гибкость, но мы подошли к краю той стратегии, которую я в 1990-е объяснял для себя как вооружение слабой власти инструментами силы. Если мы вооружились инструментами силы и успешно с опережением применяем их по отношению к остальным, мы сильней. Неважно, что у нас под этим мало что есть. Но вот что произошло с пандемией: Путину пришлось отступить в тень (благо что он догадался это сделать, потому что окружение настраивало его делать сильные шаги, которые, думаю, кончились бы катастрофой).
Он отступил в сторону, и система «села на землю», а земли разные. Губернаторы, которых, можно сказать, долго фильтровали по признаку неспособности к лидерству, отбирали специально таких, которые не могут стать политическими деятелями, – они вынуждены были ими стать. Возникла территориализация системы, а она глубоко чужда ей. Но тем не менее пока – с большим напряжением – система оказалась способной это выдержать. Хотя я не знаю, как долго. Конечно же, теперь трансфер должен быть каким-то другим. Вернуться к ситуации весны, к этой новой конституции, которая сегодня никак не работает, – ничего из нововведений оказалось не нужно. К тому же есть Москва с Московской областью как эталон регионального поведения – это тоже потом трудно будет спрятать в мешок. Я думаю, что трансфер придётся начинать заново.
Полицейские патрулируют Красную площадь в Москве во время карантина. Фото: shutterstockЧто будет дальше?
Страх новой перестройки – в значительной степени фантомный страх. Основания для страха есть, но они не те, которые указываются. И, в частности, этот страх мешает видеть страну. Боятся потерять не ту страну, которая есть, поэтому не дают себе повода и сил рассмотреть ту, что есть и как она живёт. Это приобрело в последние годы скандальный характер. Сегодня об этом много говорят с раздражением, и это раздражение законно.
Но как действовать дальше? По логике системы, на выходе из пандемии нужно ещё раз оказаться впереди всех – там, где не ждали. Объявить себя победителем этой пандемии президенту очень трудно – после того как управленческие решения были фактически переданы главам регионов. Даже председатель правительства стушевался ещё до того, как заболел. И его преемник, в общем, тоже не блещет сейчас лидерством.
Подсказки, как действовать дальше даёт сама эпидемия. Ведь откуда взялась эта готовность к дисциплинированному поведению? В целом люди ведут себя неожиданного дисциплинированно. Где декреты с подписью военного коменданта? Где драконовские законы? Есть только пресс-релизы госпожи Раковой (Анастасия Ракова, заместитель мэра Москвы в правительстве Москвы по вопросам социального развития – прим. ред.). Это даже немножко смешно. Летом мы видели совсем другую картину власти в Москве.
Сегодня появилась новая роль. Роль такого научно-медицинского авторитета, который говорит, что нужно делать. Даже если вы его не слышите в медиа, многие решения восходят к таким авторитетам, ошибающимся или нет. Понятно, что эта роль уже не уйдёт. Гражданский медицинский авторитаризм создаёт для нашей власти новое поле для маневрирования. Она, конечно, будет готовиться. Для меня несомненно, что, когда скоро все выйдут гулять, страх осенью вернуться к весенним ужасам будет мощным политическим мотивом, который обязательно использует власть, причём не только в России.
Я жду виртуозной политики от Путина и его команды, потому что в нашей системе принято отступление прятать в наступлениях. Сейчас возникла новая ситуация – раньше её не было: власть оказалась как бы должна гражданам. Она может это оттягивать, но, в общем, возникла ситуация, когда граждане так или иначе согласились не работать. А теперь что? Сказать: «Ступай, милый, скажи спасибо Господу Богу, что жив»? Это опасный месседж. В России очень сильно не любили помещиков, которые в голодный год (когда от них ждут помощи) освобождали своих крепостных. За это их часто убивали. Поэтому ситуация очень сложная: нужно пробежать между капельками дождя. Но куда пробежать? Впереди –огромный фронт работ: в бизнесе, в экономике, в социальной инфраструктуре, которую надо теперь как-то достраивать. Кто это будет делать? Наша система хорошо управляет инструментами демонстрации силы, но даже они дают сбои.
Мы выйдем из карантина другими, хоть этого и не заметим. Думаю, что наша система подошла к тяжёлому испытанию, которое только начнётся, когда пандемия закончится. Если функционеры начнут выяснять, кто слишком высунулся во время эпидемии (а это уже происходит), то будут войны, ведь это потерянные рынки – рынки власти.
