– Просто некому работать. В начале мая был приказ областного Минздрава выделить кадры, потому что 24-я больница 20 апреля только-только начинала работать с коронавирусом и было вообще некем смены закрывать. Мы вышли 3 мая, и только 1 июня, когда заканчивали свою вахту, наконец заработала система – открылась плановая помощь, узкоспециализированная, и мы вернулись в свою больницу.
Центральная городская клиническая больница №24 города Eкатеринбург. Фото: google.ru/maps– Что было стимулом? Значительная прибавка к жалованию?
– Просто надо было помогать больным и своим коллегам. Хотя то, что нам заплатили, – у меня это примерно полугодовой заработок.
– Страшно было идти?
– Наверное, у меня просто времени не было испугаться. Это было экстренное решение: в восемь вечера мне сказали, что на следующий день в семь утра у меня уже смена.
– А учиться?! Для психиатра работать в инфекционном отделении, мягко говоря, необычно.
– Сейчас у медиков вообще есть сайт непрерывного медобразования в онлайн, и получается, пока шла изоляция, мы потихоньку должны были обучаться – по ходу работы.
– Говорили о дефиците средств защиты у медперсонала.
– В 24-й больнице сразу всё было очень хорошо поставлено и продумано до мелочей – все средства защиты, кормёжка, проживание.
– Тем не менее говорят о значительном числе заболевших среди медперсонала.
– Очень много. Пока я две недели работала, у нас было человек 8–9 заболевших сотрудников. Большинство, к счастью, в лёгкой форме, у некоторых просто случайные находки: чувствуешь себя хорошо, пошёл на КТ – а там пневмония. Я пока проскочила на этом заходе.
КТ-скан грудной клетки. Фото: Wikimedia Coomons / Mischa_G– Мы видим снижение статистики по заболевшим. Это ощущается по притоку больных в Екатеринбурге?
– Насколько я помню, когда мы заступали в начале мая, по городу было не больше ста человек в сутки, вчера – 270, сегодня – 220. Но сейчас меньше проводят тестов, и получается, что несмотря на то, что значительно меньшее количество людей тестируется, всё равно идёт стабильный рост заболевших. Всё время какие-то массовые события подсыпают заражённых: сначала Пасха подсыпала, потом 9 Мая и без парада подсыпало, потом парад Победы в июне, потом голосование за поправки к Конституции. Если поднять статистику по дням, то как раз резкое увеличение поступающих на пятый-седьмой день после этих событий.
Сегодня, мне кажется, что у нас в Свердловской области всё плавно перетечёт из первой волны во вторую.
– Что ты называешь второй волной, если идёт, по твоим же словам, стабильный рост? Почему ты говоришь про стабильный рост, а статистика заболеваемости падает? И почему плохо именно в Свердловской области?
– Сейчас, когда начинают открываться торговые центры, спортивные залы, повышается социальная активность людей, нам грозит неминуемый всплеск числа заболевших.
Статистика падает, потому что всё упирается в интенсивность проведения тестов. В начале эпидемии очень много тестировали. Если в семье кто-то заболевал, то автоматом тестировал всех, кто контактировал с заболевшими, иногда даже соседей. Потом тестов стали проводить меньше – может, потому, что это и в самом деле дорогостоящее удовольствие. Сейчас даже среди медработников тестируют только тех, у кого есть признаки ковида. А раньше, когда мы заходили в красную зону, у нас обязательно брали тесты в первый день, седьмой и в последнюю смену.
Понимаешь, у нас какой-то заколдованный регион. Изначально в Екатеринбурге был очень низкий уровень самоизоляции. Это так называемая социальная безответственность, очень глупая беспечность. Люди просто не хотят себя ограничивать, надевать маску, реже ходить в магазин: им кажется, что болезнь и смерть пройдут мимо них. У нас рядом в гостиницей, где мы жили, находится большой торговый центр, и мы видим, сколько там народу ходят без масок. В транспорте едешь – процентов 80 людей без масок, без перчаток. Смотришь и в ужасе думаешь: ты жертвуешь здоровьем и рискуешь жизнью, а люди, бесцельно шляясь, превращают это в прах. Если бы люди себя маленько ограничивали, мы бы уже практически справились с ростом заболеваемости.
– У тебя как у врача есть какая-то интуиция или понимание, когда это зкончится?
– Все коллеги сходятся на весне 2021 года, когда появится так называемая «иммунная прослойка» – определённый процент переболевших, после которого активность вируса станет угасать. В иностранных статьях пишут, что более прочный иммунитет формируется у людей, которые «клиникой» переболели, а у бессимптомных носителей вируса иммунитет к ковиду нестойкий, в течение нескольких месяцев активность защиты у таких людей будет падать.
– Чему нас учит эта ситуация с коронавирусом? Что ты для себя поняла?
– Во-первых, сразу видно, что нас отличает от европейских стран: у нас абсолютно нет никакой поддержки врачам в это очень и очень нелёгкое для них время.
– Ты имеешь в виду нет человеческой поддержки или государственной?
– Человеческой. Государство наш труд оплатило по-честному. В больницах Екатеринбурга, насколько я знаю, все медработники получили федеральные и региональные выплаты. Нет простого сочувствия к работе и к тебе. Какой-то потребительский экстремизм. Пациенты воспринимают врачей как обслугу: парикмахера, сантехника, уборщицу. Это во всём: в отношении, в словах, в тоне… До коронавируса врачей ругали. И в такой ситуации, когда так тяжело всем, мы видим нескончаемый поток недовольства, кляуз, ругани. Мы ведь помогаем людям и их поддерживаем как можем, и нам небезразлична их реакция.
В плане межличностных отношений врачей тоже это очень хороший скрининг взаимопомощи. Нас двое из больницы пошло работать с первых дней пандемии, девчонки логопеды из нашей больницы без всяких просьб втроём объединились и все время нас поддерживали: привозили продукты, вкусняшки, все необходимые бытовые мелочи. И я увидела, что всё же есть люди, которым это небезразлично. Кто-то и спрятался, конечно, но и тут мне сложно обвинять врачей, что их накрыло: страх или инстинкт самосохранения.
– Ты читала про этот необычный случай с умершим от ковида екатеринбургским хирургом Юрием Мансуровым, когда его жена Юлия сказала, что не жалеет, что отпустила мужа исполнять свой долг?
– Да, читала. Не знаю… Я прекрасно помню, когда ещё только началась пандемия и у меня были мысли поехать в Москву, потому что хотелось быть нужной. И прямо посреди ночи дочь Лиза ко мне пришла и сказала: «Мам, ты у меня одна, и я не знаю, как я буду без тебя…». Может, слова жены немножко и преувеличение. Смерть – это трагедия и огромная потеря для близких, даже если человек благородно спасал жизни других.
Наталья Гусева с дочерью Лизой. Фото из семейного архива.– Но ты-то собираешься во второй раз выйти в коронавирусное отделение. Это тоже приказ или добровольное решение?
– Нет, это добровольно.
– А почему? Заработок?
– Мне предложили в 24-й больнице с 15 июля снова выйти, и я для себя решила, что, наверное, сейчас там я нужнее, чем на своей работе. Плюс это хороший момент для внутренней перезагрузки. Я считаю, что какие-то вещи я ещё не допоняла в этой ситуации, не додумала.
– В жизни или в коронавирусе?
– В жизни. Когда ты находишься в жёстких условиях существования: меньше сна и свободного времени, физически тяжело, – мозг по-другому начинает работать.
– А сердце?
– Тоже, наверное. В общем, решила, что это нельзя пропустить.
– В интервью «Столу» генетик Галина Муравник сказала, что скоро в связи с пандемией больше вирусологов будут нужны как раз психиатры.
– Это верно. Тут, как ты понимаешь, у большинства возникает обоснованный страх не столько из-за болезни, сколько из-за полной неопределенности в жизни, когда ты не можешь планировать своё дальнейшее существование: будет ли у тебя отпуск, сможешь ты детей отправить в школу, в садик или нет. Находятся те, которые из мухи раздувают слона, и на ровном месте начинается паника, которая индуцирует ещё и всех вокруг, и это не может не породить рецидивов психических болезней.
– Ты сама как следишь за здоровьем – своим, мамы, папы, Лизы?
– У нас дисциплинированная семья. Может, Лизе было чуть сложнее перестроиться и всегда носить в рюкзаке боевой набор: маска, перчатки, антисептик. У бабушки с дедушкой то же самое – и для защиты, и для личного спокойствия.
Наталья Гусева во время рабочего дня в больнице. Фото из личного архива Натальи.– А есть у тебя лайфхак психиатра, как сохранять психическое здоровье во время самоизоляции?
– Должна быть какая-то отдушина, где ты можешь переключить сознание с навязчивой пандемийной повестки. У меня на время самоизоляции это йога и книги. Ещё важно, чтобы был круг общения – люди, с которыми тебе интересно, с кем ты обсуждаешь не коронавирус, а что-то другое. Это предотвращает развитие беспочвенных тревог и страхов.
