«Итак, через робость нашу пусть каждый выберет: остаётся ли он сознательным слугою лжи (о, разумеется, не по склонности, но для прокормления семьи, для воспитания детей в духе лжи!) или пришла ему пора отряхнуться честным человеком, достойным уважения и детей своих, и современников. И с этого дня он:
– впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду;
– такой фразы ни в частной беседе, ни многолюдно не выскажет ни от себя, ни по шпаргалке, ни в роли агитатора, учителя, воспитателя, ни по театральной роли;
– живописно, скульптурно, фотографически, технически, музыкально не изобразит, не сопроводит, не протранслирует ни одной ложной мысли, ни одного искажения истины, которое различает;
– не приведёт ни устно, ни письменно ни одной «руководящей» цитаты из угождения, для страховки, для успеха своей работы, если цитируемой мысли не разделяет полностью или она не относится точно сюда;
– не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью;
– не поднимет голосующей руки за предложение, которому не сочувствует искренне; не проголосует ни явно, ни тайно за лицо, которое считает недостойным или сомнительным;
– не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное, искажённое обсуждение вопроса;
– тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду;
– не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются».
Так что же значит жить не по лжи сегодня? Этот вопрос мы задали эксперту «Стола», учителю этики и катехизатору Андрею Ошарину.
– В своих поздних эссе Солженицын не раз писал, что прошли те времена, когда за высказанную правду лишали жизни. В 1960–1970-е годы за это уже не убивают: можно лишиться тёплого местечка, карьерных перспектив, белого хлеба, но не жизни. То есть времена сравнительно комфортные...
– Причём он там очень хорошо добавляет: «Чёрный-то хлеб с чистой водою всегда найдётся для твоей семьи».
– Тем не менее все молчат. Говорить боятся не меньше, чем боялись тогда. Не предлагая этим напуганным людям никаких радикальных мер, он приводит ряд простых правил на каждый день, которые – при условии их массового исполнения – помогли бы разорвать завесу лжи, прикрывавшую тот бесчеловечный режим. Сейчас эти конкретные правила в основном не актуальны. И потому легко исполнимы. Карьерные перспективы и условия жизни у большинства не зависят от согласия со лживой идеологией или сознательного участия в неправде. Значит ли это, что в наше время правда торжествует? С трудом верится. Наверное, у нас просто другие искушения и опасности, для которых требуется другая «методичка»?
– Вы правы. «Жить не по лжи» – это действительно «методичка». «Методичка», как жить по совести. Это вещь очень внутренняя, но из всех внутренних рассуждений на эту тему наиболее внешняя: она описывает, что не надо делать. Основная мысль Солженицына: пусть ложь сильна и в конце концов победит, но только не через меня. Эта установка гораздо более внутренняя и гораздо более мистическая, чем может показаться с первого взгляда. Действительно, нас никто в выгребной яме не топит, да и многое позволительно из того, что тогда было запрещено.
– Жизнь стала легче.
– Действительно, стало гораздо легче. Вот вы сказали о действии, и я вспоминаю Бердяева, который сказал, что Бог нас будет судить не за то, что мы съели или сделали, а, очень может быть, за то, чего мы не сделали. Жить не по лжи… Если эти четыре слова додумать до конца, то обнаружится неудобная вещь: чтобы жить не по лжи, надо сначала ложь диагностировать. И это самое сложное в сегодняшней жизни. Мы ложь не узнаём. У Высоцкого есть замечательные слова: «Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, если, конечно, и ту и другую раздеть». Прямой лжи уже давно нет. Да, по-моему, никогда и не было. Ложь всё время кутается в красивые одежды.
Правда смеялась, когда в неё камни бросали:
«Ложь это всё, и на Лжи одеянье моё…»
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами её.
Стервой ругали её, и похуже, чем стервой,
Мазали глиной, спустили дворового пса...
«Духу чтоб не было – на километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа!»
Сегодняшнее время опасно тем, что происходят серьёзные сдвиги в сознании, в государственном строительстве, в жизненно важных для каждого вещах. И в этих условиях мы не хотим, скорее всего, различать правду и ложь. Многие не умеют этого делать. Солженицын советует не участвовать, не повторять. Это этика. А этика не может быть внерелигиозной, потому что тогда получится разброд и шатание: у вас будет своя этика, объясняющая, что есть правда, а что ложь, у меня своя. Поэтому людям просто необходимо договориться об общей этике. А общая этика может быть только Божьей, никакой другой. Государство как орган насилия будет навязывать обществу ту или иную выгодную в данный момент этику. Так не пойдёт, во всяком случае для приличного человека. Этика одна и абсолютная.
– А если только Божья этика может быть общей, то как же быть с людьми неверующими или верующими во что-то другое?
– В этом и заключается проблема расколотости мира. Есть религиозные течения, которые этику не очень-то пропагандируют. Например, вы запутаетесь в этике даосизма, если начнёте читать «Дао дэ цзин». Не в том смысле, что не поймёте, но вы не сможете реализовывать это в жизни. Вы не сможете реализовывать конфуцианство. (Правда, это не религия, а учение о должном.) Вы не сможете применить законы ритуала в современном мире. Даже китайцы этого не могут сделать. Но эта расколотость мира и есть следствие грехопадения. Но у меня нет задачи заниматься богословием. Возвращаясь к Солженицыну, повторю, что главную проблему тезиса «жить не по лжи» я вижу в том, чтобы уметь диагностировать ложь, понять, что это ложь.
Портрет Александра Солженицына. Фрагмент из Фильма Этьен Перроне– Вы говорите, что сегодня это сложнее всего. Солженицын тоже писал, что есть ложь неочевидная, которую ещё предстоит научиться различать. Но в своей «методичке» он перечислил как раз примеры очевидной лжи, не вызывающей сомнений. Можно ли для нынешнего времени составить что-то вроде такого перечня с очевидными видами лжи? Чего важно не делать, чтобы, как пишет Солженицын, душу свою сохранить?
– Я глубоко убеждён, что этого нельзя сделать. Нельзя перечислить вариации обманов, в которых мы живём.
– Этим наше время отличается от солженицынского?
– Тогда действительно многое было более открыто, более очевидно. Хотя я помню своё поколение: мы искренне верили, что мы строим коммунизм, что это самое счастливое общество на свете. Это ложь или нет? Мне кажется, что хребет этой идеологии сломали как раз Высоцкий и Солженицын. В первую очередь Высоцкий: Солженицына было не достать, а песни Высоцкого орали изо всех окон. Нельзя дать перечень типов лжи, её надо научиться различать самостоятельно, потому что вариаций лжи будет неимоверное количество.
– Просто хочется понять специфику нашего времени – к чему нужно быть готовыми? Получается, что Солженицын жил в то время, когда ложь было легче диагностировать? Это было лучшее время, способное рождать более высокоморальных людей?
– Оно рождало более страдающих людей, а потому и выдающихся людей. Наше время выдающихся людей особо не даёт. Если не сказать – вообще не даёт.
– Что не так с нашим временем?
– Это век потребления, мы его приняли. Посмотрите, как сильно прозвучало выступление Константина Райкина во время суда над Юрием Дмитриевым. Райкин выступил в его защиту и назвал вещи своими именами, как мне кажется. Он сказал, что совершается подлость, аморальная подлость, которая позорит нашу страну, и прочитал стихи Мандельштама. Я Константину Аркадьевичу очень благодарен, но это единственное сильное слово, которое я слышал. Здесь ещё важно мужество. Лишённый его человек оправдает всё что угодно, и это меня очень пугает. Сейчас за батон белого хлеба люди очень на многое готовы пойти, в том числе за счёт своей совести. Меня пугает жажда молодёжи жить в «великой стране». Они даже не понимают, что великой страной мы были не потому, что у нас были танки, а потому, что у нас был Достоевский. Нежелание думать – это тоже проблема современного общества. Люди отучаются мыслить. Мы хорошо знаем котировки на биржах, но думать мы не умеем. Мамардашвили назвал это антропологической катастрофой. Это нежелание задавать себе сущностных вопросов. У Высоцкого мне очень нравится песня:
Лихие пролетарии,
Закушав водку килечкой,
Спешат в свои подполия
Налаживать борьбу, –
А я лежу в гербарии,
К доске пришпилен шпилечкой,
И пальцами до боли я
По дереву скребу.
Корячусь я на гвоздике,
Но не меняю позы.
Кругом – жуки-навозники
И мелкие стрекозы, –
По детству мне знакомые –
Ловил я их, копал,
Давил, – но в насекомые
Я сам теперь попал.
Людей сейчас гораздо легче вводить в эти «гербарии». И они радостно туда идут, потому что там кормят. У того же Бердяева я помню рассуждение о библейских персонажах Исаве, Иакове и чечевичной похлебке. Он отмечает (имея в виду «вожака» Исава), что стая даёт гарантии, она накормит, она защитит. Свобода никаких гарантий не даёт. Но это свобода. И свобода – всегда страдание, это всегда усилие над собой. Без этого усилия распознавание правды и лжи невозможно в принципе.
– А можете привести пример такого распознавания, актуальный на сегодня? и
– Человек раскопал Сандармох. Ему шьют дело по педофилии. Да вы что делаете! У моей дочери (она ходила на пикет в поддержку Юрия Дмитриева) на плакате было написано: «Не сажайте за память!». Это правильно. Какое же мы государство, какое у нас будущее, если у нас за память сажают? Так нас можно заставить вообще перестать уважать государство. Хотя государству мы по идее должны быть благодарны. Это действительно орган насилия, но если бы его не было, мы бы друг друга перестреляли и перерезали.
– Если взять конкретный пример с преследованием Юрия Дмитриева, то вокруг него с самого начала было много уважаемых людей с хорошей репутацией, которые не боялись вслух высказываться в его поддержку, ставить подписи. И на первый – оправдательный – приговор, возможно, этот резонанс подействовал. Кто не высказывался в его поддержку? Те, кто не следил за этим делом, – люди, далекие от чтения общественно-политических новостей. У них просто другие интересы, много других дел. Они не то чтобы лгать привыкли или на работе им это выгодно. Это скорее вопрос лени или недостатка времени всем интересоваться.
– Я с вами не соглашусь категорически. Бонхёффер в этом смысле высказался гениально: «Глупость – это не свойство ума, это выход из положения». Когда нам выгодно, мы делаем вид, что не поняли, что глупые, «что плохого в …?». И лень – это тоже следствие определённой установки. «Всегда поражает эта психологическая особенность человеческого существа в благополучии и беспечности опасаться даже малых беспокойств на периферии своего существования, стараться не знать чужих и будущих своих страданий, уступать во многом, даже в важном, душевном, центральном, только бы продлить своё благополучие», – пишет Солженицын книге «Бодался телёнок с дубом».
– Каким образом благополучие тех, кто не хочет знать, зависит от этого неведения?
– Я сегодня слышал на остановке разговор двух женщин с колясками. Они на чём свет стоит ругали власть. Я не люблю такие разговоры, меня так отец воспитал: если ты недоволен – иди и делай. Так вот моё внимание привлекла одна фраза: «А мой-то (муж, наверное) говорит: пойдём голосовать за поправки, а то пенсии лишат». Я действительно читал в интернете, что обсуждается законопроект, по которому пожилых людей должны содержать их дети. Вы представляете страх пожилых людей, у которых нет детей или те давно за ними не ухаживают? Эта боязнь как была в нас так и осталась.
– Получается, что в людях и сегодня живёт страх (не ясно, насколько он обоснован), который заставляет их идти против совести. Как же тут быть?
– Кроме христианства, я никаких других способов не вижу. Когда Солженицыну вручали Темплтоновскую премию (её вручают «людям веры»), его спросили, что не так с миром (он обличал и церковь, и мир в секуляризации, особенно Америку, в которой жил тогда). Он ответил очень коротко: «Люди забыли Бога». Поэтому другого выхода нет. Иначе мы так и будем трусить.
– Вернёмся к конкретным примерам. Пока у нас с вами прозвучал только один – про Юрия Дмитриева. Хотя эта история не единичная (есть ещё «Московское дело», дело «Нового величия», дело «Сети» и ряд других), но мы ведь не можем свести принцип «жить не по лжи» к одной только правозащитной деятельности – это удел немногих. Приведите пример из вашего личного опыта, когда вам удавалось диагностировать ложь и не участвовать в ней.
– Самый яркий пример для меня лично – это ситуация, когда меня выгнали из школы. Я года три преподавал этику в старших классах, факультативно, и получал в месяц 5 тысяч рублей. В общем, школу я не очень отягощал финансово, хотя мне всегда говорили: «Вы деньги здесь получаете!» Почему выгнали? Одна из учительниц написала докладную записку – попросту говоря, донос – следующего содержания: «Мы-то думали, что он будет учить наших детей православию, а он учит христианству». Это учитель, человек с высшим образованием. Прошло какое-то время, и директор школы, которая ко мне тогда ещё хорошо относилась, попросила меня выступить перед учителями. В конференц-зале у микрофона я предложил аудитории вместе порассуждать об этимологии трёх слов, которыми мы здесь, в лицее, призваны заниматься: воспитание, образование, просвещение. Все молчали, понимая, что здесь есть подвох. И он действительно был. «Вос-питание» – это то, что выше питания (каши и макарон). То есть «питание», которое больше еды. «Просвещение» – от слова «свет», с этим согласились все. Свет – имя собственное Иисуса Христа. «Образование». Пошушукались: от слова «образ». Спрашиваю: кто-нибудь знает, как по-гречески образ? Икона. Вот за что нам платят деньги. Какой же пример мы показываем детям, о которых мы якобы так заботимся? Я думал, меня убьют тут же. Но я ушёл, успел.
– А пример показывают действительно плохой? Почему вы так считаете?
– Расскажу ещё одну историю, судите сами. Как-то раз в лицее мы провели конференцию об исторической памяти, перед нами сидели 50 старшеклассников. Мы задали им очень простой вопрос: что вы считаете самым большим поражением и самой большой победой России в XX веке? Самым большим поражением страны в XX веке дети считают распад СССР. И только один мальчик сказал, что это является самой большой победой России. Кто остальным 49 объяснил, что это поражение? Думаю, что заслуженные учителя Российской Федерации. Если это так, то откуда у нас появится милосердие, честность, честь, порядочность, различение правды от лжи? Неоткуда. Поэтому делать это должны христиане. Это единственный выход и для нашей страны, и для нашего общества.
Русский писатель, лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын выглядывает из поезда во Владивостоке, лето 1994 года, перед тем, как отправиться в путешествие по России. Солженицын вернулся в Россию после почти 20 лет в ссылке. Фото Михаил Евстафьев– Чем грозит такой образ мыслей детей?
– Потерей нашей идентичности, русскости.
– В чём это выражается?
– Мы не знаем истории нашей страны – значит, мы её не любим. Я сегодня прочитал, что сын Дмитрия Медведева учится в Америке и имеет там гражданство. Вот следствие. Я говорил со многими детьми: более-менее успешные дети все хотят уехать. Начиная с детей нашего руководства. Ведь чему учат детей? Думаете, чему-нибудь моральному, нравственному? Нет. Их учат, как стать успешными. Это значит идти по головам, значит врать, если это выгодно.
– Едва ли их прямо этому учат...
– Я поэтому и говорю, что прямой лжи вы уже давно не услышите. Учат быть успешными. Но что стоит за успехом? Как ты станешь успешным в государстве, которое так себя ведёт? Если ты против, то ты не успешен.
– То есть сегодня «методичку», подобную солженицынской, не написать из-за особенностей времени?
– Нет, я не сказал, что её нельзя написать. Просто я не знаю, как.
