«По следам забытых усадеб»

– Я правильно понимаю, что ваш проект – региональный? То есть вы действуете в границах Пензенской области?

– Мы действуем в границах области, но мы затрагиваем и близлежащие регионы. Потому что до революции часть Пензенской области принадлежала Саратовской губернии, часть – Тамбовской. А территория Республика Мордовии – наоборот – перешла в Пензенскую губернию. То есть получается, что мы проводим работу в Пензенской области, но с привлечением ближайших областей.

– Судя по информации из открытых источников, до революции в Пензенской губернии было порядка тысячи усадеб, сейчас осталось около 80. Что с остальными? Все окончательно разрушены. 

– К сожалению, да. Где-то сохранился фундамент, где-то парк. 80 исчезнувших усадеб – это только по нашей информации, не считая тех, которые нам пока неизвестны. Мы составили список, объездили эти места, посмотрели, что действительно сохранилось. Остальные, скорее всего, безвозвратно утрачены – там не сохранился ни парк, ни какие-то строения. Теперь на их месте новое село, новый город, в котором полностью снесли и вырубили всё, что оставалось от усадеб, и теперь обо многом, что здесь когда-то было, к сожалению, мы даже не узнаем.

 – Я с вами согласен, что дом без хозяина не устоит, разрушится. Можно вспомнить «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса. Но вы сказали, что две усадьбы уже нашли своих хозяев. Что это за усадьбы?

– Это усадьба Бицких в селе Степановка. Появился человек, который через соцсети нашёл нашу группу, увидел фотографии, узнал о месте и захотел приобрести усадьбу. Сейчас она находится на консервации. Надеемся, что в скором времени мы сможем увидеть результаты преображения этого места и что оно будет привлекать туристов.  Второе место – это усадьба Араповых в селе Проказна. Я очень рад, что она не дождалась большего разрушения. Там подмывало фундамент. Ещё бы пару лет – и эта усадьба просто-напросто стала обрушаться. Полздания могло обрушиться. Сейчас мы общаемся с меценатами, выезжаем, помогаем, потому что мы знаем, какие усилия нужны для того, чтобы спасти это место. 

Есть представление, что если кто-то купил усадьбу, то теперь это его проблемы, а нас это больше не касается. Но надо понимать, что даже если люди нашли деньги, чтобы купить место, нужны ещё огромные средства на проектно-сметную документацию, реставрацию и так далее. Всё это требует ещё и большого количества времени. Помощь восстанавливаемым усадьбам нужна постоянно и не только денежная, но и волонтёрская. Поэтому наша команда с пониманием относится к тому, что есть муниципальный объект и есть частный объект, а помогать нужно и тем, и тем. У меня есть мечта – взять себе усадьбу. Семь лет мы с командой ищем такое место, но когда считаем, какие средства нужны, становится немножко не по себе. Ведь нужно будет действительно жизнь посвятить этому месту, а ведь ещё надо успевать работать и зарабатывать деньги. 

– Муниципальная собственность, как правило, стоит и разрушается, так как в бюджете денег на восстановление обычно нет. Я не проводил исследование. Можете опровергнуть сейчас моё безответственное заявление, если это не так. Но есть другая сторона. Когда объекты культурного наследия нашей богатой и таинственной русской истории попадают в частные руки, мы можем получить на выходе нечто прекрасное и возрождённое, но за высоким пятиметровым забором. А иногда частники так реставрируют, что лучше бы не трогали…

– Да, мы тоже находим очень много объектов, которые не являются памятниками, и всегда встаём перед дилеммой: если мы поставим объект на охрану – у собственника появятся охранные обязательства и произойдёт колоссальное удорожание при реставрации. Но моё мнение – что лучше отдать объект в частные руки, потому что тогда он будет спасён. Я понимаю, что будет забор, но объект сохранится. Бывают, конечно, разные меценаты, инвесторы, собственники, которые могут изуродовать объект, но если этот объект сохранится, то ещё можно будет что-то исправить. У нас на глазах в последние три года рушится стена одного здания. И лучше бы частник там провёл консервацию, сделал крышу, фундамент. Сейчас просто там уже нечего спасать, всё обрушилось, кирпичи вывезли, и теперь остался только фундамент.

– Есть ли в Пензенской области ещё похожие проекты, которые занимаются частным порядком – на волонтёрской основе или как НКО – восстановлением усадеб?

– На нашей территории есть другие организации, не пензенские, которые взяли себе объект для восстановления. Это усадьба в Старой Потловке и храм, который восстанавливают из руин после пожара. Других организаций, которые пытаются что-то делать, я, к сожалению, не знаю. Экскурсионные туристические поездки организовывают, а волонтёрско-просветительских я, увы, не знаю.

– Барская усадьба всегда была образцом для живущих в окрестных деревнях крестьян, которые могли увидеть не только богатый двор, но и прекрасные произведения художников, скульпторов, театры, школы и так далее. Что должно было случиться с людьми, чтобы всё это разрушить? До нас дошло меньше 10 процентов бывших усадеб и имений. Когда и где с нами произошёл этот поворот от жизни в красоте и добре к беспамятству и разрушению?

– Это очень сложный вопрос, но я попробую на него ответить. В какой же период началось разрушение? Вообще многие места разрушились за последние 20 лет. Понятно, что первая волна – это революция 1905–1907 годов. Потом были тяжёлые времена, когда история культуры была не нужна. Но были периоды, когда – наоборот – начинали восстанавливать культурное наследие, это происходило и до войны, и после. Потом просто некогда было этим заниматься. Точнее, некому. Больше обращали внимание на жилой фонд, чем на культуру. И мы всегда возвращаемся к тому, что бюджета не хватит и нужен союз с меценатами, с государством. Тяжело быть одному. У нас дотационный регион, и, к сожалению, кроме сельхозугодий зесь больше ничего нет – ни нефти, ни добычи каких-то ископаемых. В головах людей часто бывает так: восстанавливайте, но наши деньги не трогайте. Многие годы люди думали, что им важнее выжить, чем сохранить эту красоту. Но только люди начинают жить более-менее хорошо – они задумываются о прекрасном, об искусстве, культуре, архитектуре. Должно быть что-то стабильное в жизни, чтобы люди не хотели это прекрасное рушить. Может быть, это свойство менталитета, но у нас до сих пор люди приходят на развалины и думают: что бы такого оторвать, какую-нибудь, например, лепнину. Причём совершенно непонятно, зачем она им. Ведь этот фрагмент лепнины может помочь при составлении проекта, когда восстанавливают объект. А человек отрывает что-то просто для того, чтобы у него была часть этой усадьбы: хоть какой-нибудь кирпичик да заберу.

– Многие философы Серебряного века, когда обострились социальные процессы, увидели противостояние великой русской культуры с духом великого мещанства. Что могут сказать современному человеку восстановленные вашими трудами усадьбы? 

– Есть хорошая фраза: сохраняя прошлое, мы создаём будущее. Незнание истории, к сожалению, нам сильно вредит. Создание усадеб в Российской империи – это рывок в развитие нашей страны в целом, это пик её культуры. Эти культурные гнёзда должны напоминать будущим поколениям, какие творческие люди это создали, собрав прекрасные парки, скульптуры, картины в одном месте. Было такое своеобразное соревнование, кто красивее. И получалось, что именно в усадьбах нашлось место и экономическому развитию, и культурному, и духовному. И тем самым вся страна возвышалась. Возможно, усадьбы – одна из основ того, что до Первой мировой войны мы были страной с самыми быстрыми темпами развития. 

*** 

Этот текст – литературная расшифровка передачи «Хранители маяка», совместного проекта радио «Культура» и премии «Жить вместе». Послушать выпуск можно тут.