Что останется, если выдернуть штепсель из розетки?

Где-то через неделю Анна Константиновна Федермессер позвонила моей жене и спросила: «Как дела?». А Настеньке строго-настрого запретили с ней общаться. Был выбор: поговорить с Нютой или уволиться (хотя бумага и так уже была подписана). Но отчаяние было настолько сильным, что Настя разрыдалась и проронила такие слова: «Лучше бы вы не приезжали». Нюту это, конечно, очень сильно задело. Она ни в коем случае не хотела сломать то, что работало. Да ещё и так случилось, что рядом с Поречьем, в селе Никитино, её дача – домик, где жили её родители. Ростов и Поречье – и эти места, и эти люди были ей не чужие. Наш ярославский говор ей знаком, понятен и близок. Нюта поехала в ростовский стационар, посмотрела на наших жителей, к каждому подошла, и каждый брал её за руку, смотрел в глаза и на вопрос: «Что я могу для вас сделать?» – отвечал: «Верни нас в наш дом, пожалуйста». Нюта поняла, что она должна это как-то исправить. 

А в это время (это был, кажется, апрель 2018 года) в Питере проходил Международный экономический форум. Там присутствовал губернатор Ярославской области Дмитрий Миронов. Она вошла в модуль Ярославского региона, подошла к губернатору, объяснила ситуацию, сказала: «Отдайте этот дом, отдайте этих стариков». Губернатор был не против. И таким образом у фонда помощи хосписам «Вера» появился небольшой проект в Поречье-Рыбном – «Дом милосердия кузнеца Лобова». 28 мая, когда все вернулись, был солнечный день. Вернулся и Георгий Лобов. Нюта подошла к нему, прежде чем его поместили в комнату, где он проживал, и спросила: «Гоша, можно мы назовём вот это всё твоим именем?». На что Гоша ответил: «Валяй!». И ушёл утром следующего дня… 

Культурные мероприятия для подопечных хосписа. Фото: vk.com/domlobova

Вот это всё должно было произойти, чтобы в 2018 году, в июне, открылось совершенно другое учреждение – «Дом милосердия кузнеца Лобова».

Так как фонд помощи хосписам «Вера» принципиально занимается помощью тяжелобольным, паллиативным больным, людям со смертельным заболеванием, то и подопечными «Дома милосердия» должны были стать именно такие хосписные люди. Но среди возвращённых стариков были люди просто одинокие, бездомные, которые уже тут жили. И, конечно, никто не имел права их никуда выселять: все понимали, что они будут жить в этом доме до конца дней. Вторая часть нашего «Дома милосердия» – социальная – для престарелых, для тяжелобольных, для тех, кому нужен усиленный уход. Локально это жители Поречья или самого близкого Ростовского района. «Дом» и для них дом. 

То есть у нас такой микс, «замес»: не только паллиативные, но ещё и социально нуждающиеся. Дополнительно у нас ещё есть койки «передышки». Мы же с вами не готовимся к заболеванию близкого человека – оно происходит вдруг, внезапно, когда в семье появляется тяжелобольной человек после инфаркта, инсульта, переломов. Нельзя подготовиться заранее к госпитализации и уходу: мы об этом не думаем и ящичек у нас дома не стоит. Чтобы люди не сходили с ума, если, например, человек выписывается из стационара или находится дома, но у него тяжёлая болезнь, мы можем такого человека разместить в стенах «Дома милосердия» и дать семье паузу, чтобы они как-то правильно развернулись, чтобы качество их жизни не переламывалось, чтобы это был всё-таки путь, а не прыжок с трамплина. 

Волонтер дома милосердия с подопечной. Фото: vk.com/domlobova

– У меня есть знакомые, которые транслируют мысль, что медицина, и уж тем более паллиативный уход, сильно портят человечеству жизнь, потому что должны выживать сильнейшие. Зачем тратить ресурсы на тех, кто и так погибнет? И это, к сожалению, не высказывание какого-то одинокого безумца, а довольно распространённая точка зрения, которая меня, например, совершенно не удивляет после ХХ века, после стихийного марксизма, который до сих пор в людях живёт и всё определяет экономикой и ресурсами, где одна из главных характеристик человека – принадлежность его к какому-то социально-экономическому классу и так далее. С другой стороны, ведь хосписов действительно не должно существовать в нормальном обществе. Даже свою историю вы начали с рассказа об уходе папы, который происходил в семье. Хоспис возникает тогда, когда человек не может адекватно окончить свои дни дома, когда рядом нет людей, которые будут рядом в это время. И я наблюдаю такой парадокс: мы говорим о перенаселении земли, нас всё больше и больше – и всё больше нужда в хосписах. Получается, что чем больше людей – тем больше одиночества. Задаёте ли вы себе такие философские вопросы или в «Доме милосердия» не до этого?

– Без философии в нашей работе нельзя. Я думаю, что мы каждый день с какими-то такими вопросами сталкиваемся. С одной стороны, нашей работе мешают стигмы: никуда не сдам, оставлю дома. С другой, мы тоже считаем, что человек должен уходить дома, что комфортнее и лучше всего умирать в семье. Именно поэтому при «Доме милосердия» есть патронажная служба, целью которой является максимально продлить нахождение человека в семье. И только если это невозможно, мы можем взять человека в «Дом милосердия», где наши стены тоже могли бы стать родными. Семьи разные, не у всех семья и дом с большой буквы, с большими окнами на солнечную сторону, со светом, питанием и заботой. 

Мы специализируемся на том, что помогаем жителям маленьких населённых пунктов, городков с населением до 30 тысяч. И в некоторых удалённых от райцентра деревнях, в которые мы выезжаем, у наших потенциальных пациентов не только нет родных и близких – там часто нет медицины и социальных работников. Это могут быть избушки, которые когда-то были построены для колхоза, торфяной фермы или какого-то ещё производства, и все уже давно разъехались, и только эта бабушка или дедушка там остались. Хотя мы помогаем не только престарелым. Часто бывает, что градообразующее предприятие куда-то переместилось, а люди в этом городе остались жить, так как это их малая родина. И когда молодёжь уезжает в областные города или в столицу – какой-то человек часто остаётся один. 

На мой взгляд, это кризис семьи, разрушение семьи или смена смыслов и стиля жизни. Мы сейчас понимаем, что семья – это мама, папа, дети. Но дети уезжают учиться – экономика и коммерция сделали своё дело. Мир предъявляет к нам определённые требования, мы должны строить свою карьеру, но при этом мы не всегда сохраняем отношения, возможность побыть с мамой и папой, которые уже стали бабушкой и дедушкой, возможность побыть со своими детьми, со своей супругой. Хоспис «Дом милосердия кузнеца Лобова» – это  вынужденная мера, знак нашей эпохи. 

Я очень верю, что XXI век дал надежду на возвращение человека в семью, что человек стал задумываться о благотворительности, о поддержке, о том, что значимы не только деньги, что есть какие-то ещё цели и ценности, за которые стоит бороться. Мой личный путь был связан с переосмыслением возвращения на малую родину. Я жил в Ярославле, у меня был свой бизнес, связанная с IT топовая организация, были интересные проекты большого масштаба, но не было смысла. И я часто задавал себе вопрос: «Если выдернуть штепсель из розетки, что останется?». Как-то я себе объяснял, что есть продажи, что мои сотрудники тоже строят семьи, могут на это существовать, а я человек, который им в этом помогает. Но было безумно холодно. А потом меня попросили заняться документацией в «Доме милосердия», так как Настя, помимо врачевания, работала ещё и терапевтом, врачом общей практики, и ей было не до коммунальных услуг. Я и начал заниматься этими бумажками. И я настолько был поражён социальной сферой, некоммерческими организациями, просто людьми, которые живут для людей, и мне стало хорошо, как в детстве. Было ощущение, что я в 16 лет что-то очень ценное оставил на дороге, а теперь меня туда вернули, я этот мешочек счастья подобрал и пошёл дальше. И мысль о том, что жизнь не прервалась, а продолжилась, меня не бросала. И получилось так, что я законсервировал свой бизнес и сейчас полностью посвящаю своё время «Дому милосердия кузнеца Лобова». Потому что, если выключат электричество, если отключат воду, да и вообще что бы ни произошло у нас  – я могу сидеть рядом с тяжелобольным человеком, держать его за руку и понимать, что самое ценное – то, что я могу сделать в свою единицу времени, я делаю, и меня это успокаивает. Это моя такая чисто эгоистическая миссия. 

Работа патронажной выездной службы «Забота на дому». Фото: vk.com/domlobova

– В хосписы попадают очень разные люди, к этому, как уже было сказано, невозможно подготовиться, но кто те люди, которые приходят сюда трудиться – сами, не по распределению, не по разнарядке? 

– В «Доме милосердия кузнеца Лобова» работает 50 человек, 46 из них – это жители Поречья-Рыбного, специально кого-то из близлежащих районов или регионов мы не приглашали. Директор, главный врач, главный бухгалтер, директор по фандрайзингу, завхоз, уборщица, санитарка, повар – это всё поречане. И когда мы говорим, что у нас дефицит кадров, мы не можем найти людей, просто мы не догадываемся, что на самом деле они проживают рядышком. В 2018 году в отделении сестринского ухода работало 19 человек, и большое количество этих людей, человек 10, наверное, продолжают работать в «Доме милосердия кузнеца Лобова». И, знаете, это были непростые люди: в 2016–2017 годах они могли тебя на лестнице встретить русским матом. Тут был зловонный запах, бабушки запирались у себя в комнатах – и для людей всё это было нормально. Я даже больше скажу: в первые дни, когда я пришёл, у нас жила бабушка с деменцией, и чтобы она не могла выйти и упасть с лестницы, на её дверь вешали замок. Это потом уже этот замок просвистел рядом с ухом, и Анна Константиновна Федермессер прошептала: «Чтобы я больше такого не видела». 

Получается, что мы привыкаем относиться к человеку не по любви, потому что мы сами эту любовь не встречаем. Мы замерзшие, не горит свет, нет правильной воды, нет правильной еды, одежды, тебе самому плохо. И когда мы пришли в «Дом милосердия» и я стал директором, нашей первой задачей было позаботиться о персонале, разрешить им не бежать, не спешить, сказать, что остановиться у человека, просто посидеть рядом и улыбнуться – это нормально, а когда к тебе в 10 вечера приходит родственник тяжелобольного, его можно не гнать метлой, а сказать: «Проходите, пожалуйста. Вам чай, кофе? У нас вечер, все уже спят, но мы вас тихонечко проводим. Сейчас уточним, готов ли человек вас встретить, и вы сможете с ним посидеть». И когда люди стали себе это разрешать, то вдруг увидели, что на работе любви и тепла больше, чем дома. И поняли, что это круто, что они хотят принести то же самое к себе домой. Что можно не бежать, когда муж улыбнётся, не бегать от своих детей, найти минутку для родителей.

Сотрудники «Дома милосердия кузнеца Лобова». Фото: vk.com/domlobova

– Я уверен, что к каждому из нас однажды приходит мысль: «А что я сделал такого, что останется надолго, ну, скажем, в вечности?». И если эту мысль в себе разбудить, то легко найти Алексея Васикова и «Дом милосердия кузнеца Лобова». И я уверен, что всё, что вы там сделаете своими руками, улыбкой, средствами, временем, останется не только в сердцах человеческих, но и на скрижалях вечности. Найдите Алексея – и он вас сориентирует.

*** 

Этот текст – литературная расшифровка передачи «Хранители маяка», совместного проекта радио «Культура» и премии «Жить вместе». Послушать выпуск можно тут.