Глава комитета и автор законопроекта Нина Останина сообщила, что после доработки текста его отправят в профильные министерства и уже в весеннюю сессию закон может быть принят.
Но специалисты, практикующие психологи увидели в текущей версии закона множество «юридических и логических противоречий», что, по их мнению, делает его «непригодным для правоприменения».
Свои замечания эксперты оформили в петицию и призывают коллег присоединиться к критическому анализу законопроекта, который, как они считают, может существенно осложнить жизнь профессионалам.
Основную опасность они видят в «рисках чрезмерного регулирования». Авторы петиции объясняют, что ужесточение требований может привести к снижению доступности психологической помощи для населения и росту стоимости услуг, уходу специалистов в теневой сектор, наконец, напряжению в профессиональном сообществе.
Тем не менее многие профессионалы уверены, что необходимость регулирования психологической деятельности в нашей стране давно назрела. Ощущают это и потребители. Психология быстро развивается, набирает популярность, а спрос, как известно, рождает предложение. По данным BusinesStat, за последние пять лет количество психологов в России увеличилось на 18 процентов. И это только тех, кто получил диплом, – а сколько тех, кто «помогает» просто так? Сегодня у каждого из нас найдутся знакомые разных профессий, которые решили стать психологами и уже ведут вполне успешную практику. И получают за это неплохие деньги.
И эти очень размытые понятия о профессиональных требованиях к психологу и результатах его работы могут влиять не только на качество психологических услуг, но и на авторитет профессии.
Психолог Анастасия Венедиктова. Фото: vk.com/venedikt0va«Стол» поговорил с психологом-сексологом, семейным терапевтом, супервизором Анастасией Венедиктовой и узнал, нужен ли профессионалам документ, который регламентирует психологическую деятельность. В чём она видит недостатки проекта, который может стать законом уже весной?
«Я считаю, что необходимость документа, регулирующего психологическую помощь, давно назрела. Но при этом хотелось бы, чтобы этот закон не только меня регулировал, внушал страх или заставлял проходить какие-то повышения квалификации, но и защищал мои права как эксперта, который оказывает услуги.
Я работаю уже 29 лет и вижу, что психология становится всё более популярной и доступной в нашем обществе. Но спрос рождает предложение, и на арену выходят непрофессионалы, которые овладели некоторыми техниками и теперь выдают технику за метод и пытаются помогать людям.
Сегодня стать психологом несложно. Любой человек, имеющий высшее образование, может пройти годовую переподготовку и смело начинать психологическую деятельности. Строители, учителя, полицейские, люди, которые выгорели на своей прежней работе, вышли на пенсию или просто им надоело сидеть дома – все становятся психологами.
Они не только не помогают, но часто и вредят, а получают больше добросовестных специалистов, потому что ни моралью, ни совестью, ни налогообложением не скованы.
Я адепт классического профессионального образования. Базовое психологическое образование не изменилось за последние 30 лет, и это хорошо. Я и сейчас с трепетом и благодарностью повторяю то, чему учили нас в альма-матер: Выготского, Лурию, Эльконина – самые азы, основы, базу, которая развивает у студентов умение мыслить, анализировать.
И если появится закон, который будет защищать психологов с профессиональным образованием, то будет и порядка больше, и повысится качество услуг.
Но пока в этом законопроекте очень много пустоты, он сырой, а какие-то пункты в нём – просто нереализуемые. Много о том, что психологи должны соответствовать стандартам, но стандартов этих нет. Говорится о необходимости повышать квалификацию, но нет органов, которые бы контролировали это.
Самый бесполезный пункт, который никак невозможно воплотить в жизнь, – правило о трёхлетнем стаже. У нас нет столько организаций, сколько выпускается психологов. Ну есть детские сады, школы, военные комендатуры, где работают психологические службы, но их не так много чтобы обеспечить всех рабочими местами. А если речь идёт о частной практике (многие психологи работают сегодня как самозанятые), то непонятно, что будет считаться стажем: один клиент в год? Двадцать в неделю? В этом пункте законопроекта нет вообще никакого наполнения.
Московский государственный психолого-педагогический университет. Фото: Новосильцев Артур / Агентство «Москва»В Беларуси, кстати, такой закон о психологической деятельности принят уже несколько лет назад – и мы видим, что у коллег есть тридцать три способа его обойти. При этом работающие модели есть и успешно применяются и у нас.
Например, я принадлежу к сообществу психологов, практикующих гештальт-подход в Московском гештальт-институте: плачу членские взносы, соблюдаю этический кодекс, принятый в этом профессиональном сообществе. Соответственно, любой недовольный клиент может пожаловаться в этическую комиссию – и конфликтная комиссия будет решать этот спор на собрании. И я могу обращаться за советом и помощью к коллегами.
Чтобы стать частью подобного профессионального сообщества, психолог, получивший базовое профильное образование (4 или 6 лет), должен ещё долгое время обучаться терапевтическому методу – гештальту или психоанализу, например, и т.д.
Для того чтобы стать практикующим психологом, ему придётся провести много часов личной терапии, супервизии, групповой работы. Это занимает ещё от 4 до 8 лет. И только после этого ты получаешь документ и место в сообществе. Но, став частью профессионального сообщества, специалист может считать себя защищённым, а его клиент – быть уверенным, что качество услуг соответствует стандартам. Таким образом, психологи не только заинтересованы в органе, регулирующем их работу, но и сами способны создать его».
