Можно у вас пожить?
– Ну как? Как ты умудрилась упасть? Я на секунду отвернулась, – мы идём в сторону метро, и Настя крепко держит меня за правую руку, – вот объясни мне, как?
Мне надоели вопросы Насти, и я отвечаю:
– Как-как... Легко! Хочешь, покажу?
Настя замолчала, и мы заговорили о другом.
На самом деле, когда мы выходили из кафе, мои очки запотели от перепада температуры, Настя встретила своих друзей и отвернулась поговорить с ними, а я не заметила порожка и полетела вниз. Настя будет мне потом это припоминать, а я под её взглядом буду чувствовать себя виноватой за то, что постоянно падаю.
Мы поехали на репетицию инклюзивного бала в Москву. Я уже посетила две такие репетиции и пригласила Настю как танцующего человека и чтобы не было скучно. Настя танцует уже шесть лет, и я смотрю на неё и восхищаюсь гибкостью её тела и лёгкостью характера. Настя с энтузиазмом приняла приглашение, и мы приехали из Смоленска в столицу. Доехали до коворкинг-центра на Рязанском проспекте – и вот мы на репетиции.
Нас человек двадцать. Мы стоим кругом. В центре круга Катя – танцмейстер. Она показывает движения, называет коляски каретами. Дамы и кавалеры на каретах. Мужчин катастрофически не хватает, многие дамы танцуют парами. Стулья расставлены по углам и вдоль стен, чтобы ничего не мешало. Движения кажутся сложными, но после двадцати повторений создаётся ощущение, что это примитив.
Открытый московский Кубок по танцам на колясках. Фото: Чингаев Ярослав / Агентство «Москва»Вот мы вышли на перерыв, сидим за столом и пьём чай. Я знакомлю Настю с Машей и Марией. Обе приехали покорять Москву. Одна из Смоленска, другая из Марий Эл. Обе в колясках.
Настя спрашивает одну из Маш, можно ли у неё переночевать во время репетиций.
– Да, – говорит Мария из Марий Эл, – у меня как раз есть две кровати.
Я, обалдевшая, слушаю их диалог, и у меня округляются глаза.
– Я думала, надо всё заранее решать, – мямлю я.
– Надо быть проще, – отвечает Настя. – Мы так часто танцуем, постоянно ездим куда-то, что я уже привыкла спрашивать у тех, с кем танцую, и привыкла слышать в ответ «да» или «нет».
– Обалдеть, – протягиваю я...
Марафон пробежали
После репетиции мы с Машами пошли в метро. Там нас уже ждали восемь сотрудников помощи маломобильным пассажирам. По четыре человека на каждую Машу с коляской и приставкой. В итоге они быстро спустились, а мы бежали за ними.
– А где девчонки? – спрашивала я Настю, едва поспевая за ней.
– Вот они, – Настя махнула вдаль. Она держала меня за руку, и мы почти бежали.
– Им там помогают, а мы ползём, как черепахи.
Я крепко держалась за Настину руку, смотрела вперёд и под ноги. Затем мы немного потряслись в вагоне поезда, потом бегом вышли на улицу. Мужчины попрощались с девочками, а мы пошли на автобус. Маша подошла к водителю. Тот вышел и опустил пандус в автобусе. На обратном пути он помог нам выйти и задвинул пандус.
У подъезда дома, где живёт Маша, пандус с крутым подъёмом. Настя вкатила коляску с Машей, открыла дверь и держала её, пока Маша не заехала, потом кое-как вкатила коляску на первый этаж по крутому пандусу, вызвала лифт – и мы уже в гостях у Маши.
– Уф, – сказала Настя, – будто пробежала марафон. Часто ты так?
– Каждый день, – ответила Маша. – Но вы проходите. Вот кухня, сейчас будем есть.
Квартира без порожков, на коляске удобно. На кухне всё адаптировано. Чисто, уютно.
– Как ты нашла такую квартиру? – спросила Настя.
– Долго искала. Мало кто хотел мне сдавать, но эта хозяйка ко мне сразу как-то прониклась. Она даже ко мне приходит, помогает, еду приносит. Говорит: «Если что – звони мне хоть ночью». Это так мило.
– Хочешь, я помою посуду? – спрашиваю я, видя, как засуетилась Маша.
– Я сама, – говорит Маша, подъезжает на коляске к раковине, берётся руками за край, подтягивается, встаёт на маленькую скамеечку и моет кастрюлю. – У меня всё продумано, – отвечает она, перехватывая мой взгляд.
Настя заходит на кухню, берёт кастрюльку у Маши и начинает варить кашу.
Наконец мы поели и легли спать.
Вам не тяжело?
Утром Настя взяла всё в свои руки: приготовила кашу, сделала бутерброды, сварила кофе, разбудила Машу. Причём она делала это так быстро, что я даже пикнуть не успела, – всего за 15 минут. Мы позавтракали, собрались и вышли. И тут мы наткнулись на пандус. Тот самый, на первом этаже. Крутой, как ледяная горка.
– Блин, хотела бы посмотреть в глаза тому, кто придумал эту хрень, – сказала Настя. – Сейчас подумаем...
Она взяла коляску, крепко вцепилась в ручки и медленно подошла к пандусу.
– Я боюсь, – растерянно сказала она.
Мы были в подъезде одни.
– Где твои знакомые мужики? – спросила Настя.
– Работают, – угрюмо сказала Маша.
Я быстро спустилась вниз, вышла на улицу и увидела дворника, который куда-то шёл с метлой. Попросила его помочь. Он, не говоря ни слова, поднялся, и вдвоём с Настей они спустили Машу. Потом быстро ушёл по своим делам. Всё это произошло молча. Без слов. А мы ему прокричали спасибо. Он обернулся, улыбнулся, помахал рукой и побежал дальше.
До метро доехали без проблем. Маша всё беспокоилась, дождались ли её «метрошники». Парни ждали – курили у входа.
Сотрудники центра обеспечения мобильности пассажиров в Московском метрополитене. Фото: Авилов Александр / Агентство «Москва»– Спасибо, – сказала Маша. – Мы думали, вы уехали.
– Ну, отмены же не было, – сказал бритый парень.
Пока мы были в метро, Маша рассказывала «метрошникам» обо всех своих злоключениях. Мужчины слушали, поддерживали разговор, переспрашивали, сочувствовали. А мы с Настей бежали вприпрыжку, чтобы успеть за ними.
– Бегом! – командовала Настя, держа меня за руку. А я смотрела только под ноги, чтобы не споткнуться. Потом шапка закрыла мне глаза, и я даже боялась остановиться и поправить её: у мужчин ноги длиннее, они быстро шли, и мы боялись потеряться в толпе.
Танец – это свобода
Мы почти не опоздали на репетицию, даже успели кое-что купить, чтобы перекусить в перерыв. Все встали в круг. В центре стояла Катя и показывала движения. Мы разбились на пары и повторяли за ней. Я следила за своей партнёршей – девочкой лет десяти – и старалась запомнить каждый жест и шаг.
– Танец – это душа, – говорила Катя. – И нужно уметь выплеснуть в нём всю свою душу. Танец – это повод завести новые знакомства, договориться о чём-то важном. Танец – это раскованность.
Я смотрела на девочку Соню. Интересно, я такая же деревянная и зажатая? Возможно, ещё больше. Ведь у меня ДЦП, а у неё – нет. На мгновение мне стало жаль, что Соне досталась в партнёры я. Девочка смотрит на меня во все глаза, подстраиваясь под мой шаг. А я жалею, что не удалось договориться ни с кем из мужчин, чтобы танцевать с партнёром.
Маши танцуют на колясках. У одной из Маш партнёрша – Настя. Парней и тут мало – большинство девушек танцуют друг с другом.
Репетиция заканчивается, и Маши приглашают нас в Сокольники. Мы соглашаемся. Девчонки не вызывали помощь. Значит, они сами будут спускаться в метро. На колясках.
– А… как? – пугаемся мы.
– Не волнуйтесь вы так, – сказала Маша. – Мы это делали много раз. Мы самостоятельные.
У входа в метро Маша и Мария ждут и просят парней помочь.
– Нужно четверо, – объясняет Мария. – Тогда они без проблем спустят сначала меня, потом тебя.
– А не проще двоих, чтобы по пандусу? – спросила Маша.
– Они надорвут спины. Коляски ведь тяжёлые. И там угол острый.
– Какая сволочь придумала этот спуск? – Настя в ярости смотрит на самоубийственный спуск в метро. – Надо их вычислить, выдать коляски и попросить спуститься… Пусть летят!
В конце концов четверо мужчин нашлись, поочерёдно спустили Маш и зашли вместе с ними в вагон метро.
А мы с Настей бежали за ними. Как всегда.
Галина и Настя. Фото: из личного архива Галины Краснопёровой, координатора информационной службы «Смоленского дома для мамы»Как вам живётся?
Едем по метро. Настя по дороге фотографирует всё, что видит: памятники, лепнину, интересные ступеньки. Заходим в вагон. Сидим, болтаем. Маши смеются и поддерживают разговор с парнями. Общаются легко, словно знают друг друга очень давно. Парни смотрят на их улыбки и тоже сияют. Узнали, что Маши танцуют на балу, а сейчас идут гулять.
У выхода один из парней просит разрешение сфотографироваться с Машами.
– А то моя жена вечно ноет, – объясняет он. – Весь мозг выела. А вы – герои. И вообще вот мой номер. Если понадобится помощь – звоните, – он протянул визитку и попрощался.
– Вечно вы притягиваете красавцев, – говорит Настя и смотрит вслед парням.
– Мы такие, – Мария счастливо улыбается.
Мы в кафе. Там всё накрыто. На каждом столике – пластиковые тарелочки и стаканчики. Увидев нас, женщины суетятся, наливают нам чай, приносят тарелки с бутербродами, салатиками, нарезанными овощами и фруктами. Маш приветствуют. Их тут все знают. С нами знакомятся, заводят разговоры, фотографируются. Оказалось, что это общество инвалидов и они отмечают день рождения организации.
С Настей познакомились и девушки, и парни. Они общаются, обмениваются ссылкой на соцсети. Высокий темноволосый Кирилл восхищён тем, как она танцует. Но сам танцевать отказывается. Выяснилось, что Кирилл работает на стройке. А когда ему нужно было уходить, он дарит всем по тюбику с клеем.
– Желаю всем вам приятного запаха, – сказал он серьёзным голосом, пожал мужчинам руки, приобнял женщин и ушёл, послав всем воздушный поцелуй.
Чуть погодя Маши скажут, что Кирилл – ментальщик. Ментальщиками называют тех, у кого ментальные нарушения. И вообще большинство, с кем мы перезнакомились, – ментальщики. У некоторых этот диагноз невозможно определить сразу – таких называют тихушниками. Нам с Настей станет не по себе и навалится тяжесть, будто нас оглушили чем-то тяжёлым. А у Насти на минуту остекленеет взгляд, глаза станут беспомощными, а потом суровыми.
Мы ещё немного сидим с этой компанией и уходим. Потом гуляем по парку Сокольники. Солнце светит. Болтаем о жизни.
Маша и Мария снимают жильё. Причём пенсия у них региональная, за квартиру они платят вдвое больше пенсии. Обе работают. Возвращаться домой не хотят.
– В Смоленске я даже из дома выйти не могу, – говорит Мария. – А тут я чувствую себя живой. Меня ничто не сковывает. На дорогах можно проехать. А в Смоленске для меня выход – квест.
– А как сегодня... – нервно говорит Настя.
– Нет, это ещё нормально. Вот когда по дорогам проехать невозможно, бордюры высокие, а через дорогу не перейти, – это жесть. А тут мы чувствуем себя обычными людьми.
– Скажите, пожалуйста, сколько стоит ваш транспорт? – спрашивает мужчина почтенного возраста с бородой.
– Двести пятьдесят тысяч, – серьёзно смотрит Мария на пожилого мужчину, и тот не выдерживает её взгляда.
– А вы... Это... Как вы живёте? Вам же тяжело...
– Мне? Маш, тебе тяжело?
– Мы привыкли...
Фестиваль общественных организаций «Душевная Москва» в парке «Сокольники». Фото: Зыков Кирилл / Агентство «Москва»Руки-крылья
Темнеет. Звучит музыка. Мы идём на свет и звуки. Вот и танцпол на открытом воздухе. Охрана нас пропускает.
Мы сидим в уголке, и Настя встаёт, начинает двигаться в такт музыке. Она показывает мастер-класс, как надо... Я не выдерживаю, встаю и представляю, что у меня грациозное, здоровое тело. Танцую. Смотрю, как Маша делает взмахи руками, словно крыльями. Любуюсь ею.
Когда-то она танцевала. Это видно по осанке.
– Тебе нужно танцевать, – говорю я ей и смотрю на её счастливое лицо.
– Да... Было такое хорошее время. Знаешь, когда мы жили в Смоленске, я думала, что ты такая правильная, скучная. А ты оказалась нашей.
– Будем дружить?
И я делаю фото с ней… Мы любуемся друг другом.
– А я вот не могу заставить себя танцевать, – говорит Мария. – Мне кажется, на меня все смотрят. На мои движения.
– А тебе важно, кто как смотрит? – Настя говорит и продолжает танцевать. – Забей.
Вот мы сидим в «Ласточке». Едем в Смоленск. Я и Настя. Настя подавлена. Она смотрит на меня и плачет.
– Мы приехали, пожили с ними два дня. А они так живут всю жизнь... Представляешь, всю жизнь... Они не знают, что можно иначе.
Я смотрю на неё и не знаю, что сказать.
– Как с вами общаться дальше? Как жить? Я всегда думала, что я добрая и что ничего не стоит помочь... А тут одно дело – встретиться и выпить кофе с человеком с ограниченными возможностями, другое дело – с вами жить. Обещай мне, что больше никогда не будешь падать.
– Но я же... Встаю и иду дальше, – я в растерянности смотрю, как плачет Настя, и не знаю, как её утешить. – Я постараюсь больше не падать.
– Тебе надо танцевать и заниматься гимнастикой.
– Буду, – обещаю я.
Настя уходит плакать в конец вагона.
Продолжение следует....
