Геополитика и «революция святости»
Реалии современной жизни мало кого оставляют равнодушными к вопросам межгосударственных отношений. Люди, забывая порой про личные дела, припав к экранам телевизоров или смартфонов, следят за происходящим «на внешнем контуре». Позиция верующего человека усложняется тем, что он в дополнение к обычным вопросам политики и экономики, а также помимо своей симпатии или антипатии, склонен искать ещё высшее (духовное) измерение, а найти такое измерение бывает не всегда просто.
Начиная с эпохи модерна принято разделять религию и политику: мол, у верующих и Церкви своя среда жизни и общения, у политиков и государства – своя. Однако так было не всегда. Целостное библейское зрение предполагает наличие связи между жизнью народа Божьего и «внешним контекстом». Более того, библейские пророки возвещали «определения Божьи» и о других народах, а не только о богоизбранном Израиле.
Конечно, теологический подтекст можно увидеть и в современной политике. Очень часто та или иная политическая система в качестве некоторого основания имеет свою теологию. Поэтому так важно уделять внимание именно теологическому измерению и тому, что происходит на духовном уровне. Как говорил когда-то швейцарский богослов Ханс Урс фон Бальтазар, «политической революции предшествует революция святости».
Два Божьих народа?
Однако можно ли сейчас всерьёз говорить о восстановлении целостного библейского зрения? Этому есть существенные препятствия, которые возникли не сейчас, а имеют свою длительную историю.
После событий, описанных в Новом завете, от Израиля отпочковывается новый народ Божий – Церковь. Теперь народов Божьих два: Церковь и Синагога. И эти народы друг с другом находятся в непростом взаимодействии. Далее, поскольку Церковь начала дробиться на разные конфессии и деноминации, стали меняться и границы мессианского народа Божьего. Произошло примерно то же, что показано в сериале «Переполненная комната» (спойлер: сначала в главном персонаже сериала в результате психотравмы была вытеснена исходная личность и персонаж раздвоился на две личности, а потом психологическое дробление продолжилось и внутри личности уже сформировалась «переполненная комната» отдельных субъектов).
Икона "Сошествие Святого Духа на апостолов". Фото: Новгородский гос. историко-архитектурный и художественный музей-заповедникТаким образом, мы имеем дело с ситуацией, когда для обретения целостного библейского зрения народы Божии должны найти новое основание для диалога и взаимодействия. И это прежде всего касается, конечно же, иудео-христианских отношений.
Три стадии иудео-христианского диалога
Попробуем в ретроспективе в общих чертах поговорить о том, что происходило с иудео-христианскими отношениями в истории, о том, как менялась историософская рамка, и о том, в чём особенность настоящего времени.
Иудео-христианский диалог (или иудео-христианские отношения) можно условно разделить на три этапа (или три стадии), поскольку характер этих отношений, как представляется, разный и имеет свои особенности: 1) библейский (до 70 г.н.э.); 2) талмудический в иудаизме или константиновский в христианстве (до середины XX в.) и 3) посттоталитарный (после середины XX в.) периоды.
Ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь?
Библейский период описан в книгах Нового Завета. В это время ученики Христовы мыслят себя как мессианско-пророческое движение внутри иудаизма. Для них Иисус – пророк и мессия, через которого (после крестной жертвы) должны спастись все народы.
В ранней Церкви (это хорошо заметно, например, по посланиям апостола Павла) большое внимание уделяется распознаванию действий Духа Божьего, что характерно было и для ветхозаветных пророческих общин. По апостолу Павлу, есть те, кто чувствует действие Духа («говорящие языками»), но не может свой нуминозный опыт включить в коммуникативное пространство, сделать его осознанным, – они нуждаются в научении, а есть те, кто не только чувствует действие Духа, но и может это действие объяснить. Таких Павел называет «истолкователями» и ставит их выше «говорящих языками».
Икона с изображением апостола Павла. Фото: Государственный музей-заповедник «Ростовский Кремль»Иисус в Евангелии в беседе с Никодимом также упрекает учителя Израилева в том, что он не знает, как действует Дух Божий (Иоан. 3: 6–10):
Рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа. Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть? Иисус отвечал и сказал ему: ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь? Истинно, истинно говорю тебе: мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете.
Общим обвинением фарисеям звучит то, что фарисеи закон Моисеев превратили в законничество, оторвали букву Писания от Духа. Следующие за фарисеями иудеи не принимают такой упрёк – они считают, что руководствуются учением Моисея. Для них Иисус не мессия также ещё потому, что ключевые мессианские обетования не сбываются (хотя ещё в пророческой литературе есть представления и о мессии страдающем и о мессии торжествующем). Эти ключевые обетования, очень хорошо выраженные, например, в пророчествах Исайи и Иеремии, связаны с осуществлением Царства Божьего на Святой земле и расширением этого Царства на все народы.
Иудейское понимание мессианства немыслимо одновременно со страданием народа Израиля:
Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасётся и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: «Господь оправдание наше!» (Иер. 23: 5–6).
Мессианское Царство должно расшириться на все народы:
И будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала и копья свои – на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать (Ис. 2: 4).
В данном случае мы хотим обратить внимание не на время исполнения тех или иных пророчеств, а на их смысловое содержание.
Икона "Распятие Христа". Фото: Новгородский гос. историко-архитектурный и художественный музей-заповедникИисус предрекает разрушение Храма. А апостол Павел в отступлении Израиля (неприятии мессии) видит промысел Божий (чтобы в народ Божий вошли язычники).
«Концепция антихриста», представленная в книгах Нового завета, связывается с образами прошлого: «человек греха» и «сын погибели» из послания апостола Павла к Фессалоникийцам, который «в храме Божием сядет, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес. 2: 1–17), возможно, аллюзия на осквернение Храма Антиохом Эпифаном в 168 г. до н.э., а также предвестие скорого разрушения Храма и захвата Иерусалима римлянами в 70 г. н.э. Или же здесь понимается вообще культ обожествления римских императоров. И тогда «человек греха» – кто-то из них. Также в распространённом понимании число зверя (из Откровения Иоанна Богослова) связано с императором Нероном (Откр. 13: 18).
Антихрист и антисемитизм
Важно сказать, что в Библии владение Святой землей – один из ключевых элементов Божественного обетования Аврааму:
…и дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом (Быт. 17: 8).
Поэтому Страна Израиля воспринималась как дар, а изгнание рассматривалось как следствие неисполнения Божьих заповедей. Это касалось и дохристианских времён, и последнего сверхдлительного изгнания, произошедшего после Иудейских войн I–II вв. Тема восстановления израильского Царства, судя по всему, не была безразлична и апостолам (Деян. 1: 6–7):
Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти.
Разрушение Иерусалима и Храма в 70 г. н.э. стало событием, изменившим всю еврейскую историю. Между фарисеями и христианами идёт ожесточенная полемика. Раввины блокируют христианскую миссию к евреям. В 80 г. н.э. Явнинский санхедрин утверждает разрыв Церкви и Синагоги. Через какое-то время формируется Талмуд, которой призван стать оградой жизни народа без опоры на Святую землю. Талмудическая теология – это теология выживания, а не теология полной жизни, которая возможна только на Святой земле.
Картина Франческо Айеца "Разрушение Иерусалимского храма". Фото: Gallerie dell'AccademiaМудрецы Талмуда причину последнего изгнания объясняли так: это было наказание за взаимную беспричинную ненависть. Христианские толкователи предлагали другое объяснение: евреи отвергли Христа, на них нашло «ожесточение» (Рим. 11: 25), как следствие ожесточения произошло изгнание и рассеяние. Слова скорби, сказанные евреям, мы слышим в Евангелии из уст самого Спасителя:
Иерусалим! Иерусалим! избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Сказываю же вам, что вы не увидите Меня, пока не придёт время, когда скажете: благословен Грядый во имя Господне! (Лук. 13: 34–35).
И иудеи, и христиане, по-разному объясняя причины, сходятся в одном: разрушение Иерусалима и изгнание евреев – поворотная точка еврейской истории.
Святые отцы формулируют теологию замещения, согласно которой Церковь становится новым Израилем: Церковь заместила Израиль, а Израиль призван сойти с исторической сцены. Как многие считают, теология замещения послужила основой для христианского антисемитизма.
В святоотеческой письменности «учение об антихристе» эволюционирует. Мифология антихриста обрастает антииудейскими чертами. У Иринея Лионского, Кирилла Иерусалимского, Ипполита Римского образ антихриста начинает связываться с возвращением евреев в Иерусалим, с восстановлением разорённого Храма, в котором будто бы и должен воссесть антихрист. Такая антииудейская направленность в этом вопросе, не свойственная в целом ни апостолам, ни последующему поколению авторитетов в Церкви – мужам апостольским, легко объясняется иудео-христианской полемикой того времени, размежеванием Церкви и Синагоги и зарождающейся теологией замещения. Древний псалом снова зазвучал с пронзительной силой (Пс. 136: 1– 6):
При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы. Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья: «пропойте нам из песней Сионских». Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего.
Модель реконструкции Иерусалима первого века н. э., в Музее Израиля. Фото: FOTLbill / WikipediaЕвреи, лишившись опоры на Святую землю, ощущали себя в состоянии изгнания, в котором невозможна ни полнота жизни, ни миссионерство по отношению к другим народам. Христианство, бурно начавшись как мессианско-пророческое духовное движение внутри иудаизма, добившись видимого внешнего присутствия в империи, в скором времени увязло в симфонических отношениях, утеряв во многом первоначальный духовный импульс. Трещина между иудаизмом и христианством спустя несколько веков лишь углубилась и расширилась, превратившись в настоящий тектонический разлом, распространившийся на века во времени и на тысячи километров в пространстве. Библейское целое исчезло. Образовавшийся духовно-смысловой вакуум заполнил ислам. Он смог с опорой на аравийский монотеизм предложить свой вариант «библейского синтеза», в котором была и своя Святая земля – дар аль-ислам, и свой закон – шариат, и «единство Ветхого и Нового заветов» (где Исаак был заменен на Измаила, а Моисей на Мухаммеда), и мессианизм с возможностью расширения на все народы с упрощённой вероучительной формулой.
Вторая поворотная точка еврейской истории
Можно предположить, что крупные геополитические сдвиги XX в. (мировые войны, появление и падение тоталитарных режимов, научно-технический прогресс и проч.) в значительной мере повлияли и на эволюцию религий. Поэтому можно говорить, что и в иудео-христианских отношениях наступил новый – посттоталитарный период.
Как реакция на событие Шоа появляется так называемая «теология после Освенцима», в которой речь идёт о борьбе с христианским антисемитизмом и о покаянии за века отчуждения. В 1948 году Ассамблеей Всемирного Совета Церквей на своём первом заседании в Амстердаме было принято положение, согласно которому антисемитизм, каковы бы ни были его корни, должен быть немедленно отвергнут, он несовместим с исповеданием и практикой христианской религии. В 1965 году подавляющим большинством участников была одобрена декларация Второго Ватиканского собора «Об отношении Церкви к нехристианским религиям», в которой также осуждается антисемитизм, подчёркивается, что Церковь приняла откровение Ветхого завета через Израиль, и говорится, что «иудеи не должны быть представлены ни отверженными Богом, ни проклятыми, как будто бы это вытекало из Священного писания». Т.е. это, по сути, отказ от теологии замещения.
Отцы в день открытия Второго Ватиканского собора, 1961 год. Фото: Peter Geymayer / WikipediaКонцепция отсроченного исполнения библейских пророчеств
События XX века были столь масштабными и геополитические сдвиги столь значительными, что стало возможным говорить даже о пересмотре отношения к ключевым нарративам Библии и к тому, что такое библейский нарратив сегодня. В связи с этим особую актуальность получила концепция отсроченного исполнения ветхозаветных мессианских пророчеств, которая заключается в том, что те библейские пророчества, которые не исполнились с приходом Иисуса Христа, могут исполниться спустя какое-то время. При таком понимании сам мессианский процесс непрерывен, в нём просто есть разные стадии.
После окончания Второй мировой войны появляется государство Израиль, что даёт основание говорить о начале исполнения пророчества Иеремии. Западная Европа вырабатывает принципы безвоенного сосуществования, которые в каком-то приближении действуют с той или иной долей успеха уже 80 лет (конечно, хочется, чтобы и постсоветское пространство, и земля Палестины и Израиля тоже стали безвоенными). Это даёт надежду на то, что и пророчество Исайи начинает исполняться. А такая синхронизация этих процессов («двух пророчеств», при котором одно пророчество становится условием для исполнения другого) означает, что и в развитии всей библейской цивилизации наступает новая фаза.
Параллельно с этим происходит полемика между Талмудом и Танахом в иудаизме (ключевая фигура – рав Авраам-Ицхак Кук) и полемика между Писанием и преданием в христианстве. В христианстве усиливается тенденция к возврату жизни по Писанию, а не по преданию. В русском православии, например, эта тенденция «возврата к Писанию», христоцентричность особенно заметна в лаических и мирянских духовных движениях.
Миф об антихристе с оттенком антисемитизма имеет значение в основном в тех группах христиан, где Библия трактуется сквозь призму святоотеческого наследия (примат предания над Писанием) с вытекающим отсюда взглядом на иудео-христианские отношения.
Фрагмент фрески Луки Синьорелли "Антихрист и дьявол". Фото: Cappella di San BrizioДольше Вавилонского плена
Можно сказать, что в посттоталитарную эпоху и некоторые ключевые новозаветные тексты как бы наполнились новым содержанием. Сюда можно отнести Послание апостола Павла к Римлянам и Откровение Иоанна Богослова (Церковью эти тексты и в прежние времена относились к разряду новозаветных пророчеств).
Согласно Павлу, Церковь и Синагога как два народа Божьих – ветви единого Божьего древа, которые находятся в непростом взаимодействии. По Павлу, Израиль преткнулся, чтобы вошли язычники и перестали быть язычниками, став царственным священством, народом святым, взятым в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего из тьмы в чудный Свой свет (ср. 1 Пет. 2: 9). Но на этот «вход язычников», как потом стало ясно, требуется не одно столетие и даже тысячелетие. И до этого времени – «доколе не окончатся времена язычников» (Лук. 21: 24) – Иерусалим будет попираем, а Израиль гоним, он будет жить вне Святой земли. Но Павел предрекает, что наступит время – и
придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова (Рим. 11: 26).
Здесь, на наш взгляд, присутствует явная параллель с пророком Исайей, который возвещал возвращение в Иерусалим после Вавилонского плена:
И возвратятся избавленные Господом, придут на Сион с радостным восклицанием; и радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся (Ис. 35:10).
Так получилось, что изгнание и возвращение в этот раз продлилось несколько дольше Вавилонского плена (около 2 тыс. лет). Таким образом, можно говорить, что Павел как бы продлевает ветхозаветный библейский нарратив, внося в него новое содержание.
Картина Гебхарда Фугеля "Воды Вавилона". Фото: Galerie FähreНе еретик, а пророк
А что сейчас? Можно ли сейчас говорить о дальнейшем продлении библейского нарратива?
Все христианские конфессии и деноминации находятся внутри этой «концептуальной схемы», предложенной Павлом. Апостол Павел, на наш взгляд (и это является теологуменом), как бы забрасывает зацеп сюда, в XX–XXI в., что становится духовной эстафетной палочкой. Современное прочтение Павла может означать принципиальное изменение историософской рамки. Это изменение вызвано крупными геополитическими сдвигами. Осознание того, что создание государства Израиль по окончании Второй мировой войны – это знамение Божье, после которого «Павлова концепция» начинает как бы работать в обратную сторону, может способствовать не только сближению Церкви и Синагоги, но и сближению христиан друг с другом. Верующим это может дать новый импульс. Теперь мы снова можем говорить о вере не только языком живого предания и отцов Церкви, но и языком живого Писания и апостолов, мы можем жить не только в дробном, разделённом в самом себе мире конфессий и деноминаций, но и видеть Божественное собирающееся библейское целое.
А Павла (рава Шауля) теперь в иудейской среде вполне можно считать не еретиком, а пророком, подобно пророку Исайе. Получается, если раньше фигура Павла была пограничной фигурой, разделяющей иудеев и христиан, то теперь Павла можно воспринимать как того, кто объединяет два народа Божьих, кто показывает не только их сложную динамику взаимодействий, но и провиденциальный смысл. Мирное объединение людей разных религий может возникнуть как следствие позитивной идентификации друг с другом в свете участия в общем Божьем деле.
Апокалипсис как расширенный исход?
Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова) можно воспринимать как расширенный и углубленный Исход, распространяющийся на все народы, а не только на Израиль (структурно эти две книги Библии очень близки).
Икона с изображением Иоанна Богослова. Фото: Екатеринбургский музей изобразительных искусствЕсли в книге Исход речь идёт об избавлении из египетского рабства евреев, то в Откровении избавление касается уже всех народов. Таинственное число ста сорока четырех тысяч «искупленных от земли» можно понимать как объединённый народ Божий, состоящий из Израиля (12 колен) и Церкви (стоящей на основании 12 апостолов), отсюда произведение 12х12=144. А умножение на тысячу в древнем мире означало просто «очень много», как у нас «в тысячу раз больше» не арифметическое выражение, а образное.
Лидером еврейского исхода является Моисей, который устанавливает особые отношения со Всевышним, входит во Святое Святых, и через эти отношения речь может идти уже о спасении всего народа. Те, кто пошёл за Моисеем, спасаются. Также Откровение Иоанна Богослова говорит нам о победившем льве «от колена Иудина», Иисусе Христе, который изображается как присутствующий рядом со Всевышним на Небесном престоле. В древней Церкви одна из линий апологетики опиралась на тезис, что Христос – новый Моисей.
После того как у евреев появляется вера и решимость идти за Моисеем, наступает период искушений и духовной брани. На пути Израиля становится фараон и египетское богоборческое государство. На пути христиан появляется таинственный красный дракон и зверь, объединяющий мощь всех предыдущих империй: зверь был «подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть у льва» (звери в Библии часто символы империй; например, медведь обозначал персидскую империю, барс – халдейскую).
Период казней египетских параллелен этапу семи чаш гнева Божьего, выливающихся на землю. Этот этап заканчивается судом над Вавилоном – интегральным символом богоборческой цивилизации – и вавилонской блудницею – символом измены Всевышнему с языческими богами. Суд над Вавилоном параллелен суду над Египтом.
После освобождения из Египта народ Божий идёт в пустыню. Также тема пустыни присутствует и в 12-й главе Откровения.
Как исход заканчивается обретением Земли обетованной, так расширенный исход (Апокалипсис) заканчивается Новым Иерусалимом, где спасённые народы будут ходить во свете Божьем.
Гравюра Альбрехта Дюрера "Апокалипсис". Фото: The British MuseumТаким образом, Апокалипсис – сложная, не приукрашивающая реальность, но в целом оптимистическая книга, говорящая о победе Божьей в истории, обретении новой жизни. Она несёт в себе мощный гиперполитический заряд: Царство Божье, правда Божья, милость Божья должны восторжествовать, а богоборческие империи, в которых происходит попытка подменить Божье всеприсутствие тоталитарной навязчивостью, должны кануть в лету.
Иудео-христианская солидарность?
В нашем небольшом экскурсе мы попытались показать, что новый миропорядок, сформировавшийся по окончании Второй мировой войны и продолжающий формироваться, имеет глубокие корни в ключевых религиозных нарративах Библии. Важно это зафиксировать. Складывающийся мир открытости, доверия, свободы, смысла, конечно, во-первых, ещё очень далёк от совершенства, а во-вторых, очень хрупок и может быть разрушен как изнутри, так и извне. Тем не менее Израиль как страна, в которой библейский народ Божий осуществляет своё служение Богу, может существовать долго. Так же долго может существовать мир в странах с христианским влиянием, если прикладывать сугубое усилие в этом направлении (послевоенная Западная Европа, по сути, это показала).
В предложенной интерпретации Церковь уже не новый (который замещает), а расширенный (который дополняет) Израиль. Иудео-христианская солидарность в XX–XXI веках получает теологическое осмысление и конституируется базовыми библейскими текстами. А это осмысление может иметь проекцию и на политико-экономическую, и на культурную жизнь социума. Воспользуются ли иудеи и христиане новыми открывшимися возможностями – покажет время.
