Что нового можно сказать в связи с ГКЧП? Делиться своими воспоминаниями было бы странно: ничего экстраординарного со мной в те дни не случилось. Порождать долгую аналитику – так её и без меня много. Попробую поэтому рассказать уважаемым читателям сказку. Представьте себе ситуацию: утром 19 августа 1991 года молодой человек идёт рыбачить. По радиоприёмнику, который он взял с собой для хорошего досуга, слышит заявление членов ГКЧП и понимает, что в России отстранён от власти действующий президент, грядут очень серьёзные перемены. Он разматывает удочку, бросает её в озеро и… достаёт золотую рыбку. Рыбка не просто золотая и говорящая, но ещё и очень щедрая: желай, мол, парень, – всё исполню! Молодой человек, конечно, озабочен будущим – своим и страны, думает секунду и начинает желать… – Во-первых, – говорит юноша, – я хотел бы иметь те книги, которые сейчас читаю, чтобы завтра их никто не запретил. Во-вторых, я хотел бы слушать музыку, какую моей душе угодно. – Да запросто! – уверяет рыбка. – Ну, – дальше мыслит наш герой, – тогда давай, рыбка, сделаем так, чтобы в стране закрепилась многопартийность. Хочу либеральную партию, демократическую, даже экологическую… Пусть и коммунистическая для оригиналов останется. – Принято. – Тогда уж хочу, чтобы и выборы были, и президента избирали прямым голосованием. Ну и чтоб частная собственность – без проблем. – Конечно. И всё? – Нет, ещё, знаешь, – тут молодой человек собирается с духом, чтобы выдать своё-заветное, – хочу, чтобы выезд был за границу открыт! Всегда! Тут рыбка задумывается ненадолго и сообщает: – Это, конечно, можно, но только учти: если эпидемия какая свалится на голову, всё же возникнут ограничения. – Ой да ладно! – смеётся парень. – Эпидемии редко случаются, это ж можно и потерпеть. Отпускает молодой человек золотую рыбку, та спокойно уплывает, уверяя, что исполнила все желания, а он уходит – довольным и счастливым. Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается: подставь себя, читатель, на место главного героя и увидишь, что это ты и есть, и была у тебя в руках золотая рыбка. Такой запрос Действительно, сейчас много говорят о том, что ГКЧП в реальности победил, но если мы посмотрим непредвзято, то выясним, что основные страхи, которые были связаны с путчем, не оправдались: тотальных запретов нет, «железного занавеса» тоже, в частную жизнь государство вмешивается довольно слабо, собственники имеются… Чего недостаёт? Притесняют ЛГБТ-сообщество? Так в 1991 году о нём вообще не думали. Много государства в экономике? Так большинство тех, кто шёл против ГКЧП, вообще-то не возражали, чтобы государство контролировало крупнейшие сектора экономики. А малых предпринимателей не собирались истреблять даже путчисты (о чём открыто заявляли). Государство срослось с церковью? Так в 1991 году, когда люди отстаивали «свободу вероисповедания», они так себе её в основном и представляли – как свободу ходить в православный храм. Тот подход, согласно которому свобода вероисповедания связана с невмешательством государства в конфессиональную сферу, разделялся меньшинством даже тех, кто тогда относил себя к числу демократов. И когда возник про-православный консенсус, когда Алексий II благословил новоизбранного Ельцина на его президентское служение и демократы, ориентированные на Запад, остались вполне довольны, каждый видел в церкви своё. Демократы, например, видели в ней альтернативу надоевшему коммунизму. Они даже присматривались к экстра-консервативной Русской православной церкви за границей (РПЦЗ), а она никак не совместима с либеральными идеями, но у демократов ассоциировалась с песнями о поручике Голицыне и белой гвардии, которые пели в походах у костра. Когда в Россию приехал епископ РПЦЗ и быстро нашёл общий язык с национально-патриотическим фронтом «Память», наши демократы были шокированы. Так слабо они представляли себе реальную ситуацию. Всё это способствует сильнейшей фрустрации, у многих тоска приобрела поколенческий характер: противники путча часто чувствуют, что подписывались под чем-то другим и в итоге оказались обмануты. К тому же многие из завоёванных свобод оказались невостребованными даже в рамках одного поколения (кому нужны литературные или толстые журналы в принципе? Кого реально беспокоит удушение независимых СМИ? Кто гоняется за редкой православной литературой?). Всё будто бы то и всё не то. Ай да золотая рыбка! Хотя формально не подвела: мы же боялись, что «пройдёт она, эпоха сладостная гласности, // и в Комитете безопасности запомнят наши имена», но вроде нет, никого особо не припомнили. Мечтаем и разговариваем, хотя всё больше с элементами самоцензуры, чтобы не оскорбить различные чувства. Но закончить хотелось бы не этим. Да, в 1991 году мы были более консервативны, чем сами о том думали. А вот сегодня, полагаю, мы более либеральны, чем думаем. Люди не любят либералов – вплоть до их названия, но когда говорят социологам о своих желаниях, выдают массу либеральных вещей. Напоказ мы строгие и суровые, а в действительности – давно отвыкли от строгости и суровых нравов. Иногда эта двойственность принимает довольно брутальные формы: наблюдал недавно за процессом, на котором судили женщину, убившую смертельно больного человека по той причине, что она не могла смотреть на его мучения. Разумеется, в целом наше общество против эвтаназии, но здесь – а это был суд присяжных – подсудимую единогласно оправдали. Наряду с этим откуда-то прорастают и новые представления, морально-этические нормы. Очень многие удивляются, когда я сообщаю, что статистически в России количество абортов сильно уменьшилось по сравнению с Советским Союзом. Тут, видимо, сошлись две тенденции: с одной стороны, есть восприятие этой операции как вредной для здоровья (то есть ответственное отношение к своему телу), с другой стороны – позиция церкви тоже считывается частью общества (дискурс убийства негативен). Поэтому как-то однозначно охарактеризовать наше общество, понять, о чём оно там договаривается с золотыми рыбками, очень сложно. Запрос снова многосоставной и непростой: хочется и порядка, и свобод. А значит, будут и новые увлечения, и новые разочарования.
