Что привело к эскалации протестов в России?

Интернет снизил доверие к Путину в три раза

Снижение доверия к правительству и рост протестной активности характерны не только для России и Беларуси 2020–2021 годов. Эти тенденции характерны для мировой политики в целом начиная с 2010-х годов. Фундаментальным фактором, их определившим, стало распространение широкополосного мобильного интернета, отмечает экономист Сергей Гуриев.

В среднем переход от отсутствия к полному покрытию территории широкополосным интернетом снижает доверие к правительству на 6 % (что сравнимо с эффектом роста безработицы). Однако наибольший эффект, по данным Гуриева, новая ситуация имеет в недемократических странах, где традиционные СМИ давно существуют в условиях цензуры, а интернет остается достаточно мало цензурируемой средой.

Эти выводы подтверждаются социологическими данными, согласно которым за последние 5–6 лет доля традиционных источников информации (телевидение, радио, печатные СМИ) в медиапотреблении россиян сократилась с 75 до 45 %, а доля интернет-источников выросла с 18 до 45 %. Причём доля соцсетей выросла с 7 до 25 %.

Параллельно с ростом потребления интернет-источников идет снижение доверия к властям. Особенно масштабными эти изменения выглядят среди младших возрастных категорий. Если у старшего поколения доверие к Владимиру Путину с 2015-го по 2021 год снизилось в 1,5 раза, то у людей до 40 лет снижение оказалось троекратным.

Алексей Навальный в зале Бабушкинского районного суда, 20 февраля 2021 года. Павел Бедняков/РИА Новости

Важными триггерами протестов 2020–2021 годов Гуриев называет два события: арест 9 июля 2020 года хабаровского губернатора Сергея Фургала и отравление спустя месяц, 20 августа, политика Алексея Навального. Популярность обоих в 2019–2020 годах росла на фоне снижения популярности Путина. Так, youtube-канал Навального к лету 2020 года (моменту покушения) имел 3,7 млн подписчиков, что сопоставимо с аудиторией новостного вещания центрального телеканала. К августу 2020 года Навальный выложил не менее 10 видеороликов и фильмов, которые набирали от 5 до 10 млн просмотров. Его узнаваемость находилась между 70 и 80 %, а уровень поддержки составлял около 20 %. Гуриев отмечает, что среди лидеров российской оппозиции сопоставимый уровень узнаваемости имел Борис Немцов на момент своей гибели в 2015 году. Но если узнаваемость Немцова была в значительной мере наследием 1990-х годов, когда он занимал правительственные должности, аналогичный уровень узнаваемости Навального был достигнут без помощи телевидения.

По мнению Гуриева, именно неконтролируемый рост известности и информационного влияния Навального в совокупности с наличием организационной структуры – сети «региональных штабов» (признаны властью экстремистскими организациями. – прим. ред.) – и следует считать основным политическим мотивом покушения и последующего разгрома этой инфраструктуры. 

Младше 40 лет с высшим образованием

Акции в поддержку Навального после его ареста и выхода фильма о дворце Путина действительно стали самыми крупными за последние 10 лет. По подсчётам авторов доклада, численность протестующих 23 января 2021 года с высокой вероятностью составила около 140 тысяч человек. Акция 31 января 2021 года, вероятно, собрала около 75 тысяч, а 21 апреля 2021 года – порядка 70 тысяч.

Протесты такого масштаба, скорее всего, стали бы мощным фактором политических изменений в условиях полуавторитарного, или «гибридного», режима, какими были Грузия при Шеварднадзе, Украина при Кучме и Януковиче, Армения при Саргсяне или Россия 2000-х годов, считают эксперты. В то же время этот масштаб является далеко недостаточным для того, чтобы спровоцировать полноценный кризис в зрелом авторитарном режиме (как теперь определяют Россию). Здесь уровень допустимого насилия (который выглядит для общества привычным) гораздо выше, а элиты гораздо более «дисциплинированы» режимом, что облегчает для властей решение задачи «изоляции» протеста.

Участники несанкционированной акции сторонников Алексея Навального и сотрудники полиции на Пушкинской площади в Москве, 23 января 2021 года. Фото: Евгений Одиноков/РИА новости

Опросы, проведённые на митингах в трёх городах, – Москве, Санкт-Петербурге и Казани, – не подтверждают широко распространённых спекуляций о значительном присутствии на митингах несовершеннолетних: в действительности их доля составляла от 1 до 6 %, отмечается в докладе. Вместе с тем протесты имели ярко выраженный молодежный «сдвиг»: в Москве на возрастные группы 15–24 года приходилось в среднем 29 % их участников, в Петербурге – 35 %, а в Казани – 46 %. 

В целом же участников митинга можно охарактеризовать как людей до 40 лет, получивших или получающих высшее образование. В эти критерии вписывалось 80 % протестующих.

В Москве митинги выглядели чуть «старше» – скорее всего, за счёт того, что здесь люди старших возрастов имеют более значительный протестный опыт и в большей мере были готовы присоединиться к протесту, отмечают авторы доклада.

В обеих столицах около 40 % опрошенных участвовали в протестах в 2021 году впервые, в Казани таких было более половины. «Новички» не являются преимущественно людьми, вовлечёнными в политику последними событиями, но скорее людьми, сочувствовавшими повесткам оппозиции и впервые решившимися на более радикальное выражение своего несогласия, несмотря на растущие риски репрессии со стороны правительства.

Против чего протестовали и почему начались репрессии?

Хотя фигура Навального играла мобилизующую роль, протесты не носили выраженного персоналистского характера: их участники подчёркивают свою приверженность скорее повесткам, которые ассоциируются с Навальным, а репрессии против Навального считают частью общей репрессивной политики режима. В этом, в частности, проявляется отличие «навальновских» протестов от гораздо более «персонализированных» протестов в поддержку губернатора Фургала.

Сергей Фургал в Басманном суде, 03 сентября 2020 года. Фото: Алексей Куденко/РИА Новости

Существенным изменением выглядит и то, что тема «коррупции», способствовавшая росту политической известности Навального, трансформируется в более широкую тему – «социального расслоения» и «социальной несправедливости», находящую особенно широкий отклик среди молодёжи.

Помимо непосредственных участников протестов существует более широкая среда деятельного сочувствия – среда людей, предпочитающих формы сопротивления в виде поддержки протестующих и подвергающихся репрессиям донатами, пикетами и другими формами проявления солидарности.

Ещё одно наблюдение связано со слабой «конвертацией» интернет-аудитории Навального в участников уличных протестов. Число протестующих, вышедших на акцию 23 января 2021 года, составляло примерно 2 % от аудитории фильма про дворец Путина и примерно 4 % от числа подписчиков канала Навального. В январе 2021 года у Навального в шесть-семь раз больше подписчиков, чем весной 2017 года, в то время как масштаб протестов 23 и 31 января превосходит масштаб акций после выхода фильма «Он вам не Димон» в 2–3 раза. В январе 2018 года, когда у Навального было 1,5 млн подписчиков, его деятельность одобряли 9 % опрошенных, а в январе 2021 года при 6,5 млн подписчиков – 20 %.

Отличается и отношение общества к протестам в поддержку Фургала и Навального. В то время как протестующим в Хабаровске сочувствуют около 45 % опрошенных «Левада-центром» (признан иностранным агентом в РФ) по всероссийской выборке, а не одобряют их около 15 %, картина в отношении протестов в поддержку Навального практически противоположная: выражают поддержку протестующим около 20 %, а не одобряют 40 %. Эксперты «Либеральной миссии» объясняют это тем, что навальновские протесты оказались слишком радикальными для публики, в то время как хабаровские протесты не воспринимались как прямая и бескомпромиссная конфронтация с режимом Путина, поэтому их поддержала даже часть умеренных лоялистов.

Шествие в Хабаровске, 8 августа 2020 года. Фото: wikimedia.org

Стремление избежать прямой конфронтации с режимом проявило себя и в восприятии россиянами начальной точки конфликта – покушения на Навального. В сентябре 2020 года лишь 25 % доверяли информации, что Навальный был отравлен, и лишь 10 % опрошенных возлагали вину за отравление на власти или фигурантов его расследований. В октябре мнения несколько консолидировались и поляризовались: три почти равные группы по 20 % считали случившееся на борту самолёта: 1) «инсценировкой»; 2) «провокацией Запада»; 3) местью властей или фигурантов расследований Навального. Однако в декабре неопределённость в интерпретации события вновь возрастает: доли считающих произошедшее инсценировкой и тех, кто не может определиться с версией мотивов отравления, растут, а доли возлагающих ответственность на российские власти и Запад несколько снижаются.

Это происходит после публикации расследования международного консорциума и телефонного разговора Навального с сотрудником ФСБ Кудрявцевым (эти два видеосюжета на youtube-канале Навального собрали вместе более 50 млн просмотров). То есть представленная в них версия не вызвала достаточного доверия и сочувствия у россиян. По всей видимости, парадоксальным образом прозрачность расследования вошла в конфликт с конспирологическими паттернами восприятия населением власти и спецслужб («слишком просто», «хотели бы убить – убили бы»). Но ключевую роль в механизме «блокирования» шокирующей информации, считают авторы доклада, сыграло стремление избежать прямой конфронтации с режимом, в результате чего ответственность за радикализацию ситуации была переадресована от Кремля самому Навальному, вернувшемуся «в пасть дракона».

Это недоверие и в целом низкое общественное сочувствие к протестующим в поддержку Навального открыло перед режимом «окно возможностей» для эскалации репрессий, делают вывод эксперты.

Что будет дальше?

Тот факт, что протесты 2021 года не продемонстрировали новых порядковых значений численности и не стали детонатором полноценного политического кризиса, не означает, что такой кризис невозможен в будущем, отмечают авторы доклада. 

С одной стороны, протесты в поддержку Навального продемонстрировали растущую политизацию крупных региональных центров России, протест вышел из «столичной» резервации. С другой – хабаровские протесты с более умеренными повестками дали пример никогда ранее не виданной протестной мобилизации в одном из таких центров. По прогнозам экспертов, в случае объединения сторонников «умеренных» и «радикальных» протестных повесток численность протестующих возрастёт до полумиллиона или более по стране. При этом потенциальная «партия Навального» (при всех оговорках) составляет около 15–20 % населения с высоким социальным капиталом и организационным потенциалом.