[caption id="attachment_6621" align="aligncenter" width="640"]
Октябрь в Ташкенте – возвращение в лето, которого на долю России выпало в этом году совсем мало. Мы с друзьями из Москвы в гостях у Ариадны Андреевны Васильевой, рожденной на Рю де Лурмель. Эта встреча – возможность дотянуться до драгоценного – жизни матери Марии (Скобцовой), ее сына Юрия, священника Димитрия Клепинина – священномучеников из легендарной организации «Православное дело», и не только до них.
– Отец Димитрий меня крестил. А вот эту иконку Покрова – там же Покровский храм был – он подарил моему отцу на день рождения, на обратной стороне его рукой сделана надпись с благословением.
[caption id="attachment_6624" align="aligncenter" width="640"]
Мы читаем и изумляемся все больше: «Дорогому семейству Васильевых благословение церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Париже, 1941 год». Послезавтра как раз Покров, и происходящее для нас – как приветствие из оккупированного немцами Парижа, где дом на улице Лурмель стал прибежищем для многих и многих. Семья Васильевых – одна из тех, над кем был простерт его покров в трагические военные годы. За помощью сюда шли разные люди, в то числе самые опасные, кого мало кто рисковал прятать от фашистов, – участники Сопротивления, сбежавшие пленники, евреи.
– Матушка никогда не была в Сопротивлении, ведь это террористическая организация. Она была Résistance «по духу», как потом напишут. Отец мой был в Сопротивлении, но она этого не знала, даже мама об этом не знала поначалу. Арестовали мать Марию и других из «Православного дела» за помощь евреям, которым матушка выдавала справки о крещении. Кто-то и вправду крестился, кто-то – нет, она этого не требовала. Вы знаете эту историю: сначала гестаповцы пришли в дом и арестовали Юру, ее сына. Обыскали и в кармане у него нашли письмо от еврейки, благодарившей за спасение. Тогда его взяли в заложники, сказав, что, когда придет матушка, его освободят.
[caption id="attachment_6625" align="aligncenter" width="452"]
На следующий день она пришла и сдалась гестапо, но не освободили ни его, ни отца Димитрия. Никто из них уже не вернулся живым, и, кажется, это не было для матушки совершенной неожиданностью.
И людские слабые тела,
Жаждавшие пития и пищи,
Рухнут, как убогое жилище,
Обнаживши мысли и дела.
Звезды, вихри, ветер впереди...
Сердце не сжимается, не трусит...
Господи Иисусе, ей, гряди...
Ей гряди же, Господи Иисусе!
Мать Мария (Скобцова)
«Мать Мария, в миру Елизавета Юрьевна Скобцова, погибла в газовой камере Равенсбрюка в апреле 1945 года. Юра Скобцов и отец Дмитрий умерли в Бухенвальде...
Юра умер первым. До последнего дня отец Дмитрий пытался его спасти, ухаживал, отдавал почти целиком скудный свой паек. Он скончался месяц спустя после гибели Юры».
(А. Васильева «Возвращение в эмиграцию»)
[caption id="attachment_6635" align="aligncenter" width="640"]
В своем автобиографическом романе «Возвращение в эмиграцию» Ариадна Андреевна следует свидетельствам и документам. Этот роман – уже и сам по себе свидетельство великой трагедии ХХ века, «Жизни, бедной на взгляд, – как писал об этом Борис Пастернак, – но великой под знаком понесенных утрат». Роман, как я понял, – это и некий итог Ариадны Андреевны: жизни семьи, России, русских, но и пролог тоже. «А об этом прочитайте во втором томе... а об этом в первом», – слышим в ответ на многие свои вопросы. Мы пьем чай за ее гостеприимным столом и слушаем историю: ее и нашу общую, а то и просто речь, слова, интонации.
– Не удивляйтесь, это ташкентская речь. У нас узбеки говорят по-русски, да еще как! Правда, молодые уже не говорят так... Но я помню, как на одном ужине с московскими артистами после спектакля, спросили одного, промолчавшего весь вечер: «Что же вы молчите?» А он говорит: «Извините, я слушаю, КАК вы говорите!» Ташкент прошлого века был городом русской интеллигенции...
[caption id="attachment_6620" align="aligncenter" width="640"]
Филолог, публицист, писатель, школьная учительница русского и литературы, Ариадна Васильева из рода с одной стороны Васильевых, с другой – Сумароковых, самый известный представитель которых, Александр Петрович Сумароков, в XVIII веке вошел в историю как «отец русского театра» и издатель «Трудолюбивой пчелы» – первого частного российского журнала. Во время гражданской войны Васильевы через Константинополь эмигрировали во Францию, но так и оставались по нансеновскому паспорту гражданами Российской империи. Вернулись обратно в 1947-м вместе с немногими русскими эмигрантами, приехавшими на победной патриотической волне на родину. От лагерной участи большинства вернувшихся во второй половине сороковых их спасла, как считает Ариадна Андреевна, самая распространенная русская фамилия и безостановочные скитания по Союзу. Осели в Ташкенте Васильевы в 1962-м, а до этого жили в Крыму, Лисичанске, Мелитополе, Бердянске, Намангане...
– Наверное, и молитва матери Марии нас хранила, я верю в это. Один из нашедшихся за границей после перестройки родственников сказал мне: «Ты знаешь, это трагедия, что папа привез тебя в Советский Союз». «Ты знаешь, нет!» – ответила я ему, но он этого не понял.
