Узнав, что тюрьму-кормилицу закрывают, люди в таких посёлках выходят на улицу с нелепыми плакатами: «Мы против закрытия колонии». Сотрудникам ГУФСИНа митинговать не велят, но вместе с местными жителями плакаты поднимают бывшие зэки, оставшиеся тут после отсидки.
Жители поселка Сосьва протестуют против закрытия колоний в поселке. Тогда там работало три колонии — ИК-15, ИК — 18 и ЛИУ-23. Сейчас — только лечебно-исправительное учреждение №23, 12 марта 2015 года. Фото: Алексей Пасынков / «Глобус»«Наш проект будет растянут во времени, потому что в большинство этих населённых пунктов на машине не доберёшься, только по железной дороге или по реке, – рассказывает инициатор проекта “Брошенные зоны: как живут люди в посёлках, откуда ушла тюрьма” Андрей Клеймёнов, выпускающий редактор серовской газеты “Глобус”. – К некоторым местам можно пробраться зимой по зимнику, а можно и не пробраться – не понятно, потому что местные говорят: то чистят, то не чистят, то “скорая” пробивается, то не пробивается. Зимой мы всё же постараемся туда попасть по зимнику, а весной, когда откроют навигацию, отправимся на катере в отдалённые населённые пункты, которые остались на местах бывших колоний Гаринского и Таборинского районов».
В катере «Пелым», на котором можно доплыть до Пуксинки. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Вид на поселок Пуксинка, Гаринского городского округа. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Так выглядела легендарная колония осенью прошлого года. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»В 2014 году приказала долго жить ИК-14 – колония в посёлке Пуксинка Гаринского района, где сидели особо опасные рецидивисты. Места настолько глухие, что добраться сюда можно только в навигацию, по рекам — сначала Лозьме, потом Тавде. Посёлок возник в 1950-х годах в связи с появлением этой зоны. Население посёлка всегда состояло из сотрудников колонии и членов их семей. Осуждённые здесь занимались добычей леса, который сплавлялся вниз по реке Тавде. Лес подвозился в Пуксинку по узкоколейной железной дороге длиной больше 100 километров. В советское время – начальная станция узкоколейной железной дороги Пуксинка – Рынта (в посёлках Киня и Рынта на линии этой узкоколейки также стояли зоны). На территории колонии в 2004 году был построен храм во имя Иоанна Златоуста. Год назад храм был единственным местом, не тронутым мародерами.
Храм во имя Иоанна Златоуста. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Иконы в храме. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»Эхо ГУЛАГа сегодня мы слышим не только из всё множащихся новостей об иноагентах, экстремистах, диких тюремных сроках для вышедших на митинг студентов, играющих в пейнтбол подростках или молящихся дома свидетелей Иеговы, с чьего-то перепугу признанных экстремистами. Тот самый ГУЛАГ переформатируется, открывает новые колонии и бросает старые, продолжая обезображивать землю. Краудфандинговая страница проекта «Брошенные зоны» показывает геополитический масштаб этих изменений для одного района Свердловской области: «Ещё лет 20 назад в Гарях было больше 20 зон. Сейчас осталась одна колония, ликвидации которой ждут со дня на день». Жители, чья работа была связана с колониями, иногда годами не могут ни найти заработка, ни перевезти семью в новое место.
Житель Пуксинки Сергей Фирсов и его кот Рыжий. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Местная жительница Ольга Шакирова, в Пуксинке она прожила 40 лет. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»«В Гарях в прошлом году я плавал в одну из бывших колоний. В посёлке Бусинка Верейского городского округа бывший сотрудник этой зоны два года не может оттуда выбраться, – рассказывает Андрей Клеймёнов. – Он ждёт обещанный жилищный сертификат, чтобы устроиться с семьёй на новом месте. Жену перевёз в Гари, а сам переехать не может, пока не получил сертификат. Мне в газету пишут из Хорпии, Ивельского городского округа: колония ушла, и в посёлке осталось около двадцати человек, просто выживают. Хлеба нет, дороги нет, транспорта нет, доступа к медицине нет».
Продукты привезли. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Продукты привезли. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»Цель журналистского проекта «Брошенные зоны» – рассказать о жизни людей в крае, где слова «колония», «зона», «лагерь» такие же привычные, никого не пугающие, как «гараж», «магазин», «завод», «школа».
«Сделав за эти месяцы серию спецрепортажей, мы хотели бы понять, почему люди остаются, на что надеются, – продолжает Андрей. – Мне было бы важно услышать мнение уполномоченного по правам человека Татьяны Георгиевны Мерзляковой, экспертов от социологии, экономики. Интересно понять, рассматривают ли власти всерьёз поддержку и возрождение разваливающихся сегодня населённых пунктов. Я знаю, например, что Гаринский округ уповает на экстремальный туризм, развитие рыболовства и привлечение охотников».
Бывшая почта. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Бывшая столовая. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»Проект стартовал в конце прошлой недели в посёлках Надымовка, Лангур и Екатерининка, стоящих вокруг бывшей туберкулёзной колонии, «лечебного исправительного учреждения» ИК-58. Местные раньше называли её Маниловкой, может, вспоминая гоголевских «Мёртвых душ»: «Деревня Маниловка немногих могла заманить своим местоположением».
Надымовка поселок в Ивдельском городском округе. Трое идут в сторону старой зоны. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»«Территориально это в болотах между Серовым и Ивделем, автомобильной дороги туда нет, ехали по железке до станции Лангур, – рассказывает Андрей Клеймёнов. – Надымовка, где непосредственно была туберкулёзная колония ИК-58, полностью брошена, в домах двери нараспашку, окна выбиты, какой-то хтонический ужас от увиденного. Ещё два года назад здесь было под сотню человек, сейчас живёт трое. Колония была законсервирована, но в январе случился пожар, часть её погорела – и всё. Теперь там просто обнесённый периметр с местами упавшим забором, вышки, вышки, вышки, а в центре раскатанные здания и погоревший транспорт».
Развалины от грузовика «Урал». Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Поселок Надымовка. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»
Поселок Надымовка. Фото: Константин Бобылев / «Глобус»Периодически деревни эти горят. До Ивделя около тридцати километров бездорожья. Пока пожарные приедут, всё сгорело. Две недели назад пожар уничтожил бывшее здание роты охраны, земля там до сих пор дымится. «Дома горят в Екатерининке часто. Спрашиваю, как тушите, – а они говорят, ну как: мужики собрались, что смогли – потушили, не смогли – ждём пожарных, – говорит Андрей. – В деревне много заброшек и сгоревших домов».
Соседние посёлки ещё будут жить какое-то время, пока работает артель – моют золото. По прогнозам, золото закончится здесь лет через 5–6, из предприятий на три посёлка останется только полустанок железной дороги – ничего больше нет. В Екатерининке сейчас около ста жителей, в Лангуре вдвое меньше, в основном это пенсионеры, получившие сертификаты или жильё в Серове, но уезжать они не хотят – тут прошла жизнь, тут всё родное: соседи, огород, баня, лес, охота, рыбалка.
«Часть, как говорят местные, никуда не хочет уезжать по одной простой причине, что бывших сотрудников колонии в крупных городах могут не полюбить, – передает сомнения местных жителей Андрей. – Позабавило то, что начальник станции, которая нам объясняла, как лучше добраться от Лангура до бывшей зоны (это километра четыре), забыла сказать, что там медведи ходят. А когда мы вернулись, она и говорит: “Слушайте, ребята – живые! Слава Тебе, Господи! Даже не подумала предупредить – тут чужие редко заезжают”».
«Следующая наша вылазка планируется на 30 октября, – делится планами Андрей. – Мы отправимся в посёлок Созимский Ивдельского городского округа, туда, где была колония “Чёрный Беркут”, для осуждённых к высшей мере – пожизненно. Хочется успеть там побывать: скорее всего, в этом декабре её тоже начнут раскатывать».
