Его почти никто не любит. Но он – вот уж парадокс из парадоксов – прекрасно умножается на российской земле. По данным Росстата, в стране сейчас около 1,5 млн госслужащих, то есть более сотни на 10 тысяч человек (заметим, даже в геронтократическом СССР 80-х годов насчитывалось чуть более 70 чиновников на 10 тысяч населения). Именно чиновник оказался главным бенефициаром тучных 2000-х и неожиданно для всех попал в ядро российского среднего класса, потеснив предпринимателей и сотрудников частных компаний. Он тихо обжил все закоулки новой России и когда социологи опомнились, оказалось, что чиновник – наше все. Он и главный покупатель, и главный заемщик, и главный избиратель, и главный патриот. Все «срединные слои» (а значит основополагающие, стабилизирующие) российского общества плотно и основательно «проложены» россыпью чиновничьего класса.
Конечно, интересно, о чем думает этот мельчайший атом российской государственности. Но долгое время он оставался почему-то неизученным. Может, социологи разделяли предубеждение большинства россиян о скучной предсказуемости чиновничьего менталитета. Может, боялись узнать что-то конкретное: а ну как Салтыков-Щедрин был прав, и выяснится, что чиновники совсем ни о чем не думают…
Однако на прошлой неделе случилось важное: Дмитрий Рогозин, директор Центра методологии федеративных исследований РАНХиГС, презентовал свою монографию «Российский чиновник: социологический анализ жизненного мира государственных и муниципальных служащих». Наблюдения Рогозина основаны на богатом эмпирическом материале: с 2012 года его Центр выискивает словоохотливых чиновников в разных регионах страны и делает с ними развернутые интервью обо всем – о жизни, взглядах на мир, борьбе с коррупцией... Накопилось уже более сотни таких «самопрезентаций» жизненных миров чиновников в ранге от замгубернатора до рядового служащего собеса. Социологи их внимательно изучили, сопоставили и выяснили, что есть у них у всех нечто общее.
Прежде всего, речь идет об особом кодексе чести российского чиновника, который, кажется, впервые удалось нащупать. Практически в каждом из взятых интервью промелькнуло волшебное словосочетание, обозначающее некую базисную чиновничью добродетель. Это волшебное словосочетание – «умение решать вопросы». Собственную компетентность и профпригодность интервьюеры обосновывали простым утверждением: «Умею решать вопросы», похвала коллеге в их устах звучала так же: «Он умеет решать вопросы», отказ от сотрудничества с кем-либо объяснялся тем, что «этот человек не умеет решать вопросы»... Удивительная распространенность фразы подсказывала исследователям, что перед ними жаргон, скрывающий за собой специфические профессиональные смыслы.
Но вот какие?.. Самое интригующее: в похожих исследованиях «жизненных миров» европейских и азиатских чиновников «решение вопросов» не фигурировало в числе необходимых профессиональных навыков, а тем более добродетелей. Где-то профессионализм госслужащего предполагал «служение Отечеству», где-то – строгое соблюдение законодательных процедур, где-то поддержание «сервисного государства», максимально открытого гражданам.
Но «решение вопросов» ведь не о том. Судите сами – вот об этой добродетели из первых уст:
Первый заместитель главы Администрации области, женщина, 43 года, стаж на госслужбе 2 года: «Я исполняла обязанности губернатора в его отсутствие. И объявили митинг. Как же я стала заниматься этой проблемой? Она не в прямом моем участии была. И мне пришлось их вызывать, сдерживать, давать реальные обещания <...> Некий мозговой штурм устроили, как это сделать в правовом поле. Мы же понимаем, что как-то иначе мы не можем решать этот вопрос, только в правовом поле. Малой кровью обошлись, все решили. Дольщики мне звонят, пишут: “Спасибо большое!” Это говорит о том, если мы хотим, мы делаем».
Начальник управления по вопросам государственной службы и кадров департамента социальной защиты населения, мужчина, стаж на госслужбе 29 лет: «Оставаясь в правовом поле, обходить сложные места, договариваясь с заинтересованными сторонами, принимать компромиссные решения. Нельзя решать вопрос ради того, чтоб отчитаться о его решении. А решая вопрос, надо, первое, сделать так, чтобы никто не пострадал и чтоб стало лучше, и второе, решать его таким образом, стараться, чтобы уже больше не возвращаться к этому вопросу. То есть его надо решать так взаимоудовлетворимо, чтоб он больше не вставал. Все, решили и пошли дальше».
Первый заместитель начальника управления делопроизводства и контроля при Правительстве области, женщина, 45 лет, стаж на госслужбе 10 лет: «Чиновник должен обладать, наверное, самым главным качеством – воспринимать то, что происходит с людьми, очень близко. Тогда он сможет решать их вопросы. Если у него в голове одна абстракция, просто какие-то бумаги, какие-то буквы, какие-то цифры, то проблемы решаться не будут. Все переходит из сферы решения проблем просто в бумажную какую-то такую плоскость».
Одно из первых наблюдений, которое сделали социологи, наслушавшись подобного, – это замечание о творческом характере «решения вопросов», прямо противоречащем бюрократически-однообразной работе чиновника. Наш чиновник не хочет «отчитываться», соблюдать инструкции и оказывать услуги. «Риторика сервисного государства, предоставляющего населению установленный и хорошо описанный набор услуг, редуцировалась до отношений между конкретными лицами, испытывающими затруднение в текущей жизненной ситуации», – поясняет Дмитрий Рогозин. То есть наш чиновник, выполняя свой профессиональный долг, заранее считает не просто допустимым, а необходимым «перейти на личности».
При этом он помнит, что должен находиться в «правовом поле». Впрочем, не из уважения к закону, а из соображений маскировки. «Законное маневрирование над законами, умение трактовать юридические тексты и находить легальные схемы для ускорения проводимых работ – вот что делает служащего значимым и нужным специалистом в государственном управлении», – считает Рогозин. И тут же предлагает вывод, расшифровку «золотого правила чиновничьей этики в России»: «Решать вопросы значит своевременно, точно и эффективно реализовывать проекты, отвечать на нужды внешних стейкхолдеров (бизнесменов, политических деятелей, общественных лидеров) при сохранении status quo в юридической документации». Иными словами: уметь быстро «порадеть родному человечку», причем так, чтоб не придрался ни один ревизор.
Со стороны ничего страшного в таком поведении вроде бы нет. В самом деле: ну, хочет чиновник помогать людям в решении вопросов лично, неформально – почему бы и нет?.. Социологи, впрочем, заметили неприятное: «упоминания о “решении проблем” зачастую связываются с получением дополнительного вознаграждения от внешней стороны», а «проявление человечности и внимательности, выходящих за рамки прямых служебных обязанностей в государственных услугах, подталкивает к ответной благодарности, хотя бы небольшому подарку – практике вознаграждений»... Проще говоря, к коррупции. Пусть чиновники в открытую об этом не говорят, но сам профессиональный идеал, похоже, призывает их брать взятки за творческое «решение проблем».
Так парадоксально и просто в сознании массового звена российского чиновничества идеал «ручного управления» порождает «мечты о коррупции». И образует замкнутый круг, из которого ни один сатирик еще не видел выхода.
