Фото: Мобильный репортер / АГН "Москва"
Аналитики замечают, что в нашей стране многое объясняется негласной сделкой между постсоветским населением и властью: мы не даём вам умереть с голоду, а взамен вы ни во что не вмешиваетесь, ничего не решаете, остаётесь без голоса. Такие наблюдения заставляют задавать себе один вопрос: как и когда население самой богатой в мире страны оказалось настолько нищим, чтобы пойти, хотя бы пассивно и негласно, на подобную сделку.
Мне показалось, что именно этот вопрос был главным на однодневной конференции, обращённой к русской усадебной культуре, прошедшей на минувшей неделе в подмосковном Культурно-просветительском центре «Преображение». Сам центр, к слову, стоит на месте, где некогда тоже была усадьба Богоявленское-Брыково, сменившая много известных владельцев и со второй половины XIX века до октябрьского переворота принадлежавшая семье Анны Тимофеевны Морозовой и историка Геннадия Фёдоровича Карпова.
Усадьба Богоявленское-Брыково. Фото: psmb.ruВозможно ли возродить усадебную культуру, какую роль она может играть в формировании национальной идентичности, возможна ли и в какой форме реституция сегодня – вот примерный круг проблем, которые обсуждали исследователи, краеведы, сотрудники музеев и волонтёры, занимающиеся восстановлением старинных усадеб, а также потомки их прежних владельцев.
Упрощение картинки
Как рассказал предводитель Московского Дворянского собрания Олег Щербачёв, современный зрительный образ русской усадьбы, включая руинированные останки, составляет около одного процента от всех усадебных построек. Причём это процент не репрезентативный. «Прежде всего большевики оставляли большие усадьбы, которые можно было использовать под санатории, дома отдыха, под какие-то музеи, – говорит Олег Щербачёв. – А обычные уютные маленькие дома уничтожались, причём уничтожались и целенаправленно, и стихийно, хотя и эта стихия нередко направлялась так, чтобы от старой культуры не оставалось ничего».
С этой точкой зрения согласен основатель Свято-Филаретовского института священник Георгий Кочетков – девяносто процентов усадебной культуры было уничтожено целенаправленно сверху. «Это был не просто народный бунт – бывали и народные возмущения, но в целом это была организованная преступная акция. Вместе с усадьбами уничтожались люди, уничтожалась культура – архивы, художественные ценности, какие-то взаимосвязи между людьми», – отметил отец Георгий.
Сегодня как с русским дворянством, так и с русской усадьбой происходит упрощение картинки, поясняет Олег Щербачёв: «Для большинства дворяне – это князья Юсуповы с Архангельским и графы Шереметевы с Кусково. Но это даже не один процент дворянства – это процент от процента, такие дворянские роды и такие усадьбы можно перечислить по пальцам двух рук. Основное дворянство было весьма скромное по достатку – и соответствующими были усадьбы».
Олег Щербачёв. Фото: psmb.ruВ основном русская усадьба представляла собой не помпезное уютное строение. «Русская усадьба удивительно встраивалась в русский ландшафт, это действительно был отблеск русского рая, русского понимания красоты, – говорит предводитель Московского Дворянского собрания. – Примером такой же русской красоты является, скажем, храм Покрова на Нерли. Если сравнить его с западноевропейской архитектурой, где мы видим что-то доминирующее над пространством, то здесь есть скорее стремление вписаться в пространство, почти раствориться в этом ландшафте, гармонизироваться с ним. Это совсем другой посыл и другая эстетика».
Сегодня эта эстетика и зодческое мастерство во многом утрачены, констатировал Олег Щербачёв. «Тот один процент усадебного наследия, что нам остался, сейчас катастрофически разрушается – и физически, и нравственно, – отметил он. – И даже если находятся деньги на восстановление, то восстанавливают часто ужасно, безвкусно, вне всякой связи с этой культурной традицией – я бы сказал, по-советски».
Нужен ли закон о реституции
Один из наиболее острых вопросов, вынесенных на повестку конференции, – тема реституции. «Этого слова практически насильно избегают сейчас как чего-то почти неприличного, – говорит Олег Щербачёв. – В 90-е она обсуждалась, через реституцию прошло большинство стран Восточной Европы, вернувшихся из соцлагеря к нормальному руслу жизни. Однако в РФ эта тема была довольно быстро закрыта».
Он добавил, что на теме реституции часто спекулируют, утверждая, что основные выгодоприобретатели от неё – те самые «шереметевы и юсуповы», богатейшие фамилии. «Это не так, это маразм! – говорит Олег Щербачёв. – Известно, что к 1917 году основными собственниками усадеб были уже давно не дворяне, а представители купечества и промышленники. Но больше всего-то в результате переворота 1917 года потеряли крестьяне – у них отняли всё. Когда мы говорим о реституции, надо об этом помнить».
По мнению предводителя Московского Дворянского собрания, реституция неизбежна и может сыграть огромную роль в оздоровлении нравственного климата в России. «Ста лет пугаться не нужно, от реституции в том или ином виде мы не уйдём. Может быть, законный хозяин не захочет заниматься своим наследством и решит отдать его в руки государства или какого-то фонда, оставив за собой маленькую символическую долю. Может, будет и как-то по-другому. Но нужно хотя бы предложить людям то, что было у них украдено – это необходимый шаг для возвращения к нормальному цивилизованному пути, пока это не сделано, наше государство не может быть причислено к числу цивилизованных государств», – уверен Олег Щербачёв.
Вопрос об ограблении русского народа действительно имеет прежде всего нравственное значение и касается не только усадебного наследия, считает священник Георгий Кочетков. «Это один из вопросов покаяния всего нашего народа, всей страны, – отметил он. – То, что мы привыкли думать: “всё вокруг колхозное, всё вокруг моё, то есть ничьё” – это же тоже страшная вещь, и нужно этому положить предел. Ведь это касается всего. Я часто, говоря о геноциде русского народа, вспоминаю и о том, сколько у нас украли художественных сокровищ – даже из частных собраний. Только из Эрмитажа, как говорит Пиотровский, было продано 165 шедевров мирового значения! И мы должны, понимая, какая будет реакция, объявить – как это сделала Греция по отношению к мраморным скульптурам Парфенона, которые сегодня составляют часть экспозиции Британского музея, предъявив претензии к Великобритании, – просто объявить, что русский народ нагло обокрали. Сначала сказали, что национализировали – то есть передали народу, но потом в тайне от народа это продали. Это нигде не обсуждалось, более того – репрессировали тех, кто пытался говорить о том, что продавать нельзя. Это такая же кража, во всем мире куплено краденое: в коллекции британской королевы, в Метрополитен-музее, в Вашингтонской национальной галерее – все прекрасно знают эти музеи. И пусть шансов на реальное возвращение этих произведений искусства очень мало – это должно прозвучать и для нашего народа – он должен понять, почему он остался без кола, без двора – и для всего мира, это вопрос мирового значения».
Георгий Кочетков. Фото: psmb.ruС юридическим аспектом дело обстоит несколько сложнее, чем с нравственным. В неоднозначном положении оказываются даже те подвижники, которые за собственные деньги восстановили выкупленные у государства руины бывших усадеб – ведь фактически, приобретая собственность у государства, человек приобретает то, что было украдено большевиками у законных владельцев. Кроме того, в нашей стране не был принят закон о реституции, а количество собственников после 1917 года сменилось столько раз, что иногда кажется, невозможно восстановить правду. Однако по мнению некоторых экспертов, в нашей стране есть не только нравственные, но и юридические основания для реституции. «Я категорически не согласен, что реституция в России невозможна, – говорит профессор МАРХИ, куратор Фонда дворянской культуры Илья Путятин. – Думаю, что без решения вопроса с этой незаконно отобранной сто лет назад собственностью, после чего и совершился геноцид нашего народа, у нашего государства нет будущего».
По мнению Ильи Путятина, отсутствие закона о реституции не является юридическим препятствием для восстановления правды. «Простите, а зачем специальный закон, если у нас не было закона о национализации, если всё было отнято незаконно, если у нас нет даже подписанного Ульяновым декрета о земле, как знают те, кто этот вопрос изучал. (Папа мне говорил, что нельзя говорить “Ленин” и “Сталин”, потому что это имена бесов – надо говорить “Ульянов” и “Джугашвили”. А вы попробуйте – работает, бесовская сила заметно спадает.)».
«Получается, что вся историческая собственность – предметы искусства, предметы культуры, много земли, садов, парков – это просто-напросто украдено, – говорит профессор МАРХИ. – Как христиане мы, конечно, понимаем, что на краденом построить будущее невозможно – не будет счастья у страны, которая живёт на чужой собственности. Решать этот вопрос надо. Мы все потомки кого-то, нам всем должно принадлежать что-то, что нам сейчас не принадлежит».
Сию минуту реституция в прямом смысле невозможна, уверен Олег Щербачёв. С другой стороны, нравственно она необходима. «Реституция невозможна до тех пор, пока наше государство находится в раздвоенном состоянии. Оно с одной стороны провозглашает какие-то традиционные скрепы с тысячелетней историей, а с другой стороны конституционно является правопреемником СССР. До тех пор, пока наше государство не придёт к необходимости полной десоветизации, декоммунизации, до ментального искоренения этого зла, реституция невозможна, но когда это произойдёт, она будет неизбежным следствием. И конечно, надо разработать механизмы, которые позволят, восстанавливая эту часть правды, не нарушить другую правду – в том числе в отношении тех, кто что-то краденое выкупил у государства и вложил свою душу, силы и средства в его восстановление».
Без нормального права собственности нормальную жизнь в России восстановить невозможно, уверен Олег Щербачёв. «Если человек будет понимать, что сегодня он владелец, а завтра у него всё могут отнять, или что он что-то купил, но это что-то краденое, то он не может до конца относиться к этому как к своему, – говорит он. – А не относясь к этому как к своему, человек не сможет вкладывать в это душу, потому что он будет понимать, что это не совсем его».
Усыновить дом
История каждого из участников и гостей конференции – реальных делателей на ниве культурного возрождения России – достойна отдельного рассказа. Например, руководитель проекта «Дом с характером» пенсионерка Татьяна Алимова выкупила в Елатьме разрушенный дом дворянки Марии Андреевны Поповой и восстановила его на свои средства. «Эта красота вдохнула какую-то надежду и в местных жителей, – рассказала Татьяна Алимова, которую теперь в городе называют «новой Поповой», хотя никаких родственных связей между дореволюционной и нынешней хозяйкой дома нет. – У нас даже образовалось сообщество людей, которые хотят что-то сделать для этого дома. Там проходят выставки, встречи, квартирники. Когда большевики захватили Елатьму, там сначала был штаб, потом МТС (машинно-тракторная станция колхоза. – «Стол»), а перед войной – детский дом и потом интернат. Когда я только купила этот дом, я даже боялась там находиться, а теперь у меня половина города – друзья и знакомые, которые приходят ко мне в дом. Я не олигарх – я просто пенсионерка, но если человек хочет что-то сделать, он обязательно найдёт для этого возможности».
По мнению Ильи Путятина, главное, что нужно делать сегодня – менять ментальность, начиная с себя. «Это то, что называется покаянием, но никто не объясняет, что это такое – метанойя, – говорит профессор МАРХИ. – А это чудесное изменение сознания, это обоюдное движение и от человека к Богу, и от Бога к человеку. И нам нужно отринуть от себя наследие тяжёлой большевистской эпохи, а перед этим – тяжёлой эпохи общества потребления, изгонять, выдавить из себя по капле – тогда и небеса нам ответят».
Илья Путятин. Фото: из соцсетей Дмитрия ЧерниговскогоЭстетическая составляющая – тоже выражение духовности, уверен Илья Путятин. «Для греков, римлян, византийцев этика и эстетика всегда были очень связаны: красота нравственна, безобразие безнравственно, – говорит Илья Евгеньевич. – Даже если у каждого из нас сейчас нет усадьбы, у каждого есть хотя бы комната, в которой он живёт. Давайте украсим свою комнату, а потом примыкающее пространство, через которое мы в неё попадаем, и так далее. Даже такие простые и всем доступные вещи, как вывешивание цветов на окнах, дают свой эффект, меняют энергетику – нашу и тех, с кем мы взаимодействуем».
Сегодня в пространстве лжи и беззакония оказалось не только усадебное, но вообще всё дореволюционное наследие – оно было незаконно отторгнуто от собственников. «Это не обязательно дворцы с колоннами, это может быть и избушка в три окошка, – говорит Илья Путятин. – И нам надо стремиться восстановить законность. В одночасье мы это сделать не сможем, но хотя бы на ментальном уровне и на уровне человеческих взаимоотношений – можем. У каждого предмета есть наследники, этих наследников важно искать и понимать, что мы сами – наследники чего-то, даже если мы не потомки громких дворянских фамилий. Все наследники».
Не думать об экономической целесообразности
Ещё один рецепт от участников конференции – надо перестать думать об экономической целесообразности и непременной пользе. Сегодня усадьбы нередко превращают в коммерческие туристические объекты, и запускают туда «медведя с балалайкой». Но у каждой усадьбы есть своя судьба, очень своеобразная, и иногда достаточно узнать эту историю, чтобы начала возрождаться подлинная жизнь.
По «объективным» показаниям – экономическим, историческим, человеческим – возрождение усадебной культуры невозможно. «Не возродишь такое количество дворян с их ментальностью, такого количества крестьян – ни крепостных, ни свободных – никаких не осталось, не найдёшь архитекторов, которые в состоянии грамотно даже отреставрировать те, старые здания, – говорит правнучка общественного и политического деятеля Дмитрия Шаховского Елена Старостенкова, директор Благотворительного фонда «101-й км. Подвижники Малоярославца». – Если посмотреть, из чего лишь материально складывалась усадебная культура, то ответ получается “нет”, потому что те потери, которые понесла наша страна, невосполнимы: либо мы “делаем ракеты и покоряем Енисей”, либо мы восстанавливаем усадьбу».
«Но мне как потомку тех, кто когда-то вносил свой вклад в усадебную культуру, очевидно, что есть другой пласт – очень сложный и малопонятный, – говорит Елена Старостенкова. – Усадьба – это цивилизованная среда обитания, это освоенное пространство, это незаброшенные деревни, незаброшенные парки. С этой точки зрения категорически важно предпринимать попытки возрождения усадебной культуры. Как мне говорили мама и папа, люди в нашей стране должны вернуться к тому, чтобы осваивать пространство. Сегодня в основном всякие красивые места застраиваются элитным коттеджами – это не освоение пространства, это ничего не даёт развитию, не создаёт никаких связей между жителями этих коттеджей и местным населением. Это какая-то другая культура, которая чревата новыми пожарами».
«В социуме нужно гораздо больше горизонтальных связей, – уверена Елена Старостенкова. – И усадебная культура – за какой её элемент ни ухватись: архитектура, музыка, сам способ коммуникации между людьми – это то, что возрождает эти горизонтальные связи. Их возрождает и церковь, но с церковью у нас тоже всё непросто. Нужны усилия, направленные на восстановление жизни и связей между людьми в этом месте».
Отец Георгий Кочетков связывает возрождение усадебной культуры с возрождением «русского рая». «Этот рай всегда благоухает в сердцах людей, – говорит отец Георгий. – Не было такого места на земле, которое можно было бы назвать раем – он всегда являет себя в духовном пространстве. Как основное откровение ада наступает не после смерти, а связано с опытом жизни человека на земле, так же и духовное откровение рая – то, что сейчас. Для многих людей это такие сказки, а на самом деле это живые реальности: мы знаем об аде и о рае из своего живого опыта. И чтобы созерцать рай, мы должны его создать, уж как кому Господь даст».
