Сейчас мы сталкиваемся с пока ещё хаотичными попытками милитаризации школьного образования. Думаю, что эта тенденция будет развиваться и дальше; думаю также, что имеет смысл порассуждать, насколько эффективны будут эти попытки (о воспитательном значении истории и вообще обо всяких попытках воспитания через преподавание я уже писал и повторяться не буду – оставлю этот сюжет совершенно в стороне). Для понимания процесса имеет смысл сравнить практику нашей современной школы с дореволюционной практикой.
Первое, что бросается в глаза, – разная организация. В РФ по советской традиции образование монополизировано образовательным ведомством (или, если угодно, школьно-образовательным ведомством, как сейчас). В Российской империи кадетские корпуса относились к ведомству военному. Не знаю, покажется ли кому-либо это обстоятельство малозначительным. Но оно таковым совсем не является. И последствия мы сейчас увидим.
Напомню: самый главный документ, с которого мы должны начать знакомство с учебным заведением, – это его учебная программа. Сравним программу Кубанского казачьего кадетского корпуса, обнаруженную в интернете, и один из проектов последних лет Российской империи.
Расписание старших классов Кубанского казачьего кадетского корпуса (одно из направлений) представлено в следующей таблице. Я убрал оттуда обозначения не преподающихся предметов.
В 1910–1911 годах в Российской империи проектировалась такая военная школа (её логика в общем и целом соответствует и тому, что было раньше).
Цифра после + означает практические занятия.
Есть одно общее: в обеих школах в программе отсутствует военный компонент. Это общеобразовательные учебные заведения. Разумеется, в реальной жизни он наличествует: жизнь по расписанию, построения, гимнастика (в фотогалерее Кубанского корпуса мы видим снимки парней, демонстрирующих свои спортивные достижения, и парады). Но три часа физкультуры – уж во всяком случае не отличительная черта казачьего кадетского образования. Всё было с этим благополучно и при царях. Много лет руководивший военно-учебными заведениями великий князь К.Р., ставший впоследствии их генерал-инспектором, был впечатлён гимнастикой в Хабаровске: «кадеты состязались в метании копий, в прыжке через деревянную лошадь вдоль с пролётом сквозь обруч, заклеенный бумагой, и сквозь горящий обруч, в борьбе и в фехтовании на рапирах… упражнения были исполнены прекрасно и представляют похвальную попытку дать нечто новое… способное увлекать… кажущимся риском».
Есть ещё одна деталь. В кадетских корпусах Российской империи учебная и воспитательная часть были разделены. Это разумное решение; классные наставники/руководители хуже справляются с подростками, нежели офицеры-воспитатели. В России, кстати, они блестяще справились со своей задачей: революционная волна 1905 года, захлестнувшая мужские гимназии, реальные училища и семинарии, разбилась о стены кадетских корпусов.
Теперь обратимся к самой программе. Как-то мне уже приходилось рассматривать принципы образовательного проектирования. И здесь мне не в чем упрекнуть проектировщиков Кубанского корпуса: программа, вышедшая из-под их пера, чудовищна, но не они в этом виноваты. Их собственные решения (отказ от второго иностранного языка, достойное количество часов на математику и физику) вполне разумны. Но они работают на общем фоне, а он… Нельзя, чтобы в графе с интеллектуальным предметом стояла единица: если предмет изучается один раз в неделю, это гарантия того, что в голове ничего не останется. Предложу читателю сравнить количество единиц в одной и в другой таблице.
1 сентября в Кубанском казачьем кадетском корпусе имени атамана М.П. Бабыча. Фото: kadetkorp.ruКадетская программа не предназначена для того, чтобы формировать культурную элиту нации: гимназисты выиграли состязание и у кадет, и у семинаристов. Но нельзя не признать: кадетское образование даёт достаточный гуманитарный кругозор (прежде всего это иностранные языки), и при надлежащем усвоении офицер, получивший дореволюционное кадетское образование, – это человек высокой культуры. Да, ещё в донской казачьей столице – Новочеркасске – не было кадетского корпуса, зато была гимназия.
Можно ли рассматривать кадетское образование Российской империи как нечто единое? На некоторых его особенностях и вехах его истории стоит остановиться. Не будем затрагивать XVIII век – это столетие пилотных проектов. Система губернских кадетских корпусов создаётся при Александре I. Военное образование выходит за рамки столиц и превращается в систему. Тогда собственно профессионально-военный компонент образования сравнительно невелик; но за первую половину века он возрастает настолько, что начинает «разносить» образовательную программу, что приводит тогдашних специалистов к мысли совершенно разделить военное и общее образование. Потому при Александре II были созданы (в качестве надстройки над военными гимназиями, в которые были превращены кадетские корпуса) военные училища, которые давали профессиональную часть образовательной подготовки. Стоила эта система достаточно дорого: сравнительно с гимназиями в расчёте на ученика – на порядок. Это было связано с тем, что одной из важнейших функций кадетских корпусов была благотворительная: заслуженный боевой офицер должен был знать, что – случись с ним что-то непоправимое – государь его детей не оставит. Конечно, это отрицательно сказывалось на качестве образовательного процесса; в нём любое нарушение меритократического принципа мстит за себя. При Александре II кадетские корпуса были преобразованы в военные гимназии; Министерство обороны хотело быть законодателем мод в среднем образовании. Но из этих претензий ничего не вышло. Люди с военной косточкой не могли увидеть в этих гимназиях с их разболтанной дисциплиной ничего, кроме упадка и разложения.
Военные гимназии были обратно преобразованы в кадетские корпуса при Александре III (это была единственная реформа его отца, которую он отменил на уровне названия). Но здесь, конечно, названием дело не ограничилось. Бодрый военный дух был вытравлен из ставших слишком «гражданскими» военных гимназий; его надлежало туда вернуть, и военное ведомство справилось с этой задачей. Оно обладало своим штабом военно-учебных заведений, своим журналом – «Педагогическим сборником», своим Педагогическим музеем военно-учебных заведений (в России он стал первым педагогическим музеем). Ещё военный министр при Александре II граф Д.И. Милютин заложил прогрессивные традиции военно-педагогической мысли; на страницах министерского журнала серьёзно обсуждали, какой вред образованию приносят экзамены (прогрессивнее были только коммерческие училища, а казённые гимназии – намного ретрограднее). Милютин, кстати, был злейшим врагом классического образования (не только в своём ведомстве, но и на государственном уровне).
Д. И. Милютин. Фото: общественное достояниеБыло ли всё гладко и благополучно? Нет, разумеется. О проблемах с отбором учеников речь уже шла. Нависал над корпусами и страшный бич многопредметности: дифференциация знаний и энциклопедические притязания оказывали своё влияние (несколько демпфированное выделением профессиональной части). Специалисты по иностранным языкам прекрасно понимали, что за отсутствием языков древних на них ложится задача интеллектуального воспитания, и долго спорили, как её решать; они считали время, им отведённое, недостаточным для того, чтобы научить и общаться, и читать, и высказывали самые разные подходы, как вести себя в этой ситуации: сделать ли акцент на чём-нибудь одном (и на чём именно) или всё-таки пытаться с преобладанием одного начала не совсем отказаться от другого. Больными вопросами были и русский язык, и руководство чтением кадет… Но каковы бы ни были эти проблемы – это были проблемы живого и развивающегося среднего образования. Наше же, включая кадетское, – высшее начальное.
Итак, кадеты (думаю, с суворовцами было примерно то же самое) в интеллектуальном отношении не выделяются из массы населения и обладают лишь высшим начальным образованием. Но офицер без достаточной интеллектуальной культуры – вещь небезобидная. Это фронтовая авиация, бомбящая собственные позиции с такой же вероятностью, как и вражеские, это пехота, идущая в атаку на броне, а не за броней, и множество других сюжетов, столь же неприятных и пагубных. Я не знаю, насколько современные кадетские корпуса служат милитаризации общества; но большой пользы для формирования адекватного офицерского корпуса принести они не в состоянии. (Где-то – скажем в скобках – мне случилось прочесть, что, когда в конгрессе США представляли кандидата на пост министра обороны Джеймса Мэттиса, было сказано, что его домашняя библиотека состоит из 7000 книг, большинство из которых он прочёл. Я улыбнулся про себя: в библиотеке А.П. Ермолова на полтысячи больше. Но воспроизвести это мало у кого получится – в современной квартире столько просто не поместится. Ни современной Америке, ни старой России мы подражать не в состоянии.)
Вторая рота Пажеского Его Императорского Величества корпуса. Фото: общественное достояниеНо мой вопрос заключается не в том, как готовить квалифицированный офицерский корпус, а в том, возможно ли помочь его подготовке с помощью среднего образования. И здесь мы сталкиваемся с тем же, с чем и обычно, когда обсуждаем применимость в сегодняшних условиях дореволюционного опыта. Не получается и не получится вытянуть из механизма какую-нибудь красивую деталь и вставить её в принципиально другой механизм; наша телега не поедет скорее, если украсить её радиатором от «мерседеса». Ведомства старой России имели свои учебные комитеты; они были укомплектованы профессионалами высокого класса, совмещавшими хороший общеобразовательный уровень и познания в педагогике вместе с теоретическим опытом и знаниями профессиональными. Ревизор учебного комитета военного ведомства, который осматривал губернский кадетский корпус, должен был с пониманием дела присутствовать на уроках по двум новым языкам и нескольким наукам; сколько наберётся в современной российской армии офицеров, которые смогли бы это сделать? Нет, система кадетских корпусов совершенно не по силам нашему Министерству обороны. Ничего, кроме жалкой пародии, у него не получится.
А могло бы справиться с такой задачей Министерство просвещения? И здесь нашим оптимистическим ожиданиям, увы, не суждено исполниться. Диверсифицированные типы учебных заведений – то, чего учебное ведомство совершенно не понимает и с чем оно настойчиво борется. Если предположить, что возникнет какой-то тип со специальными военными целями, для того чтобы он был хоть сколько-нибудь работоспособен, а не включал какое-нибудь смешное кубановедение, то каковы могут быть последствия крушения монополии принятого у нас типа? Как далеко может зайти этот процесс? Где он остановится? Проектных задач такого масштаба образовательному ведомству решать не приходилось – настолько, что они полностью выходят за рамки его воображения. Там некому справиться с задачей спланировать тип, а даже если и предположить, что такая задача будет поставлена и будет решаться в самых благоприятных условиях, то есть хотя бы не споткнётся на первых шагах с невозможностью наладить взаимодействие между Министерством просвещения и Министерством обороны – начать придется всё равно с подготовки преподавателей и воспитателей. В этих невообразимо благоприятных условиях первые выпуски были бы возможны через 12–15 лет. На такую глубину прогнозировать будущее мы не в состоянии.
