Драка на пленуме была нешуточная. Говорили, дело дошло даже до рукоприкладства, когда Серго Орджоникидзе, возглавлявший Закавказский крайком партии и ЦК Грузинской компартии, избил старейшего большевика Акакия Кобахидзе. Рассказывали, что в пылу спора Кобахидзе назвал Орджоникидзе «сталинским ишаком», а тот в ярости классическим апперкотом отправил оппонента в нокдаун.
Сам Сталин, лишь полгода назад избранный на пост генерального секретаря Политбюро ЦК партии, уже настраивал соратников против Ленина.
«Нужна твёрдость против Ильича, – писал он Каменеву. – Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается – при чём тут “независимость”»?
Ленин же во всем – как всегда – винил русских.
– Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть! – писал он в воззваниях к партийцам.
Вопрос был архисложным: на каких принципах национальной политики строить будущий Советский Союз – вернее, тогда он официально именовался «Союзом советских республик Европы и Азии».
* * *
Февральский военный переворот 1917 года запустил настоящий процесс распада России. Первыми откололись западные губернии – бывшие земли Царства Польского. За ними – Финляндия и Украина, Эстляндия. Лифляндия и Курляндия, далее – закавказские губернии.
Центробежные процессы захватили и центральные губернии Российской империи, оставшейся без императора.
К примеру, в Якутии сразу после Февральской революции был создан «Якутский трудовой союз федералистов»: они взяли власть и объявили о полном суверенитете Якутии. О суверенитете Сибири объявили и депутаты Сибирской областной думы. Помимо независимой Сибири и Якутии были ещё и такие экзотические «государства», как Северная область со столицей в Архангельске, Русская Северо-Западная область, Идель-Урал-Штаты, Олонецкая и Кубанские республики, Кокандская автономия.
Объявление о торжественном провозглашении Идель-Уральской Республики. Фото: общественное достояниеНедаром философ Василий Розанов, наблюдая за этой вакханалией, сокрушённо писал: «Русь слиняла в два дня. Даже газету нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь... Не осталось буквально ничего – ни царства, ни церкви, ни армии…».
Масла в огонь подлили и выборы в Учредительное собрание, которые проводились по пропорциональной системе, то есть избиратели голосовали за списки членов той или иной политической партии и общественных объединений. Причём в каждой губернии формировались свои списки кандидатов в депутаты – либо от общероссийских партий, либо от местных губернских движений, что только усилило сепаратистские настроения.
В итоге сама идея Учредительного собрания буквально за полгода претерпела самые радикальные изменения. Напомним, что идея созыва Всероссийского учредительного собрания принадлежала великому князю Михаилу Александровичу, отказавшемуся вступать на престол без одобрения нового Земского собора. Эсеры и коалиция социалистов планировали, что Учредительное собрание провозгласит Россию президентской республикой с сильным парламентом, в котором главу государства будут избирать депутаты Государственной Думы – сроком всего на один год. Но по факту «учредилка» стала ликвидационной комиссией России. Делегаты от различных партий и губерний ехали в Петроград, чтобы узаконить границы своих самостийных княжеств, гетманатов и ханств, оставив России лишь роль декоративной ширмы – вроде нынешнего СНГ.
Уже в первый день заседания Учредительного собрания депутаты установили формулу российского государства: «Государство российское провозглашается Российской Демократической Федеративной республикой, объединяющей в народы и области, в установленных Федеральной конституцией пределах, суверенные».
Ключевое здесь слово – «суверенные».
Именно поэтому большевики, захватившие власть в ходе Октябрьского переворота, разогнали «учредилку» и начали по-новому сшивать страну – вернее, по живому. Но ценой этого стало множество договоров с националистами всех мастей: например, украинские националисты «перекрасились» в большевиков только при условии передачи русских областей Донбасса в состав новообразованной Украинской ССР. Вторым условием стала политика «коренизации», то есть принудительного навязывания украинской мовы русским жителям тех российских регионов, которые идеологи украинства решили считать своими.
* * *
Но в 1922 году при обсуждении планов создания Союза советских республик Европы и Азии группа большевиков во главе с наркомом иностранных дел Георгием Чичериным (кстати, выходцем из старинного дворянского рода) решила, что с этой ярмаркой тщеславия местечковых национализмов пора уже заканчивать. И в августе Комиссия при ЦК РКП(б), созванная для подготовки проекта решения о взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками, одобрила план вхождения всех республик в состав РСФСР – то есть, по сути, восстановления «дореволюционного» единого политического и экономического пространства.
Георгий Чичерин. Фото: Национальная библиотека Норвегии
Этот план вошёл в историю как «сталинский» проект «автономизации» – «сталинский» потому, что главным его апологетом был сам нарком по делам национальностей Иосиф Сталин.
В частности, план включал в себя следующие основные пункты:
«1. Признать целесообразным формальное вступление независимых Советских республик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении, – в состав РСФСР…
2. Признать целесообразным формальное распространение компетенции ВЦИКа, СНК и СТО РСФСР на соответствующие центральные советские учреждения перечисленных в п. 1-м республик.
3. Внешние дела (Индел, Внешторг), военные дела, железнодорожные, почту и телеграф независимых республик объединить с таковыми РСФСР.
4. Наркоматы продовольствия, труда и народного хозяйства формально подчинить директивам соответствующих наркоматов РСФСР...»
* * *
Также в архивах сохранилось и письмо Сталина Ленину, в котором он пытается обосновать необходимость принятия именно такого решения:
«Тов. Ленин! Мы пришли к такому положению, когда существующий порядок отношений между центром и окраинами, т. е. отсутствие всякого порядка и полный хаос, становятся нестерпимыми, создают конфликты, обиды и раздражение, превращают в фикцию т. н. единое федеративное народное хозяйство, тормозят и парализуют всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе. Одно из двух: либо действительная независимость и тогда – невмешательство центра, свой НКИД, свой Внешторг, свой Концессионный комитет, свои железные дороги, причём вопросы общие решаются в порядке переговоров равного с равным, по соглашению, а постановления РСФСР не обязательны для независимых республик; либо действительное объединение советских республик в одно хозяйственное целое, т. е. замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, земледелия и прочее…
За четыре года Гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство ЦК РКП как обман и лицемерие со стороны Москвы…
Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всём основном безусловно должны подчиняться центру, т. е. если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик.
Сейчас речь идёт о том, как бы не “обидеть” националов; через год, вероятно, речь пойдёт о том, как бы не вызвать раскол в партии на этой почве, ибо “национальная” стихия работает на окраинах не в пользу единства советских республик, а формальная независимость благоприятствует этой работе».
* * *
Но Ленин отверг эти аргументы – на все вопросы национально-государственного строительства он смотрел через призму русофобии, которую он сам именовал «ненавистью к великорусскому шовинизму».
Конечно, у читателя может возникнуть вопрос: как же так может быть, что русский Ленин сам стал русофобом?
Но, во-первых, Ленин хотя и писал в анкетах в графе национальность «великоросс», но сам себя таковым никогда не считал. Он полагал себя типичным европейцем, ведь значительную часть жизни он провёл в Европе – в Германии и Швейцарии. Прекрасно знал немецкий. Считался своим в кругах европейской социал-демократии.
Партийный билет В. И. Ленина. Фото: WikipediaКроме того, Ленин просто был последовательным марксистом, ведь мало кто из европейских политиков прошлого и настоящего говорил о России с такой проникновенной ненавистью, как Карл Маркс.
Стоит только внимательно почитать Маркса, который представлял Россию варварской, нецивилизованной страной, достойной только презрения.
«Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольского рабства, – писал Маркс в своей работе “Тайная дипломатическая история XVIII столетия”. – Даже после своего освобождения Московия продолжала играть роль раба, ставшего господином. Впоследствии Пётр Великий сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить план завоевания мира».
Типичная клевета «просвещённого европейца»: Пётр Первый никогда не строил планы завоевания мира, да и считать его «монгольским рабом» могут разве что беллетристы с очень богатой фантазией.
В других своих работах Маркс строил планы завоевания и расчленения России, которые позже повторили идеологи Третьего рейха: «Без сомнения, турецко-европейский флот сможет разрушить Севастополь и уничтожить русский Черноморский флот; союзники в состоянии захватить и удержать Крым, оккупировать Одессу, блокировать Азовское море и развязать руки кавказским горцам...»
И далее: «Надо добиться, чтобы Россия очистила Крым, всё Закавказье и Кавказ до Терека и Кубани, чтобы была сожжена Одесса, разрушена гавань в Николаеве и очищен Дунай... Необходимо любой ценой добиться союза со Швецией; если понадобится, припугнуть Данию, развязать восстание в Финляндии путём высадки достаточного количества войск и обещания, что мир будет заключен только при условии присоединения этой провинции к Швеции. Высаженные в Финляндии войска угрожали бы Петербургу, в то время как флоты бомбардировали бы Кронштадт... Без Петербурга и Одессы Россия представляет собой великана с отрубленными руками...»
В конечном итоге «Россия должна быть оттеснена к границам Азии». Только в этом случае европейским обывателям, утверждает Маркс, будет жить легко и спокойно.
Несомненно, в ненависти к России и к русским людям у Маркса было и что-то глубоко личное. Когда Герцена пригласили выступить в Лондоне на митинге, посвящённом международному рабочему движению, Маркс резко выступил против участия русских эмигрантов. «Маркс сказал, что меня лично не знает, – вспоминал Герцен, – но находит достаточным, что я русский и что, наконец, если оргкомитет не исключит меня, то он, Маркс, будет вынужден выйти сам...»
В итоге непримиримого критика царского режима, напечатавшего в журнале «Колокол» перевод «Манифеста Коммунистической партии», Маркс называл «презренным московитом с гадкой русско-калмыцкой кровью».
Интересно, что бы сказал Маркс о Ленине, если бы судьба свела его с этим «твердокаменным марксистом»?
* * *
Ненавистью к России была (и остаётся) пропитана и вся европейская социал-демократия. Поэтому Ленин просто шёл в общеевропейском «тренде», изо всех стараясь быть своим для европейского «Интернационала», провозгласившего политику целенаправленной дискриминации русских по признакам расы и вероисповедания.
В своей работе «О национальной гордости великороссов» Ленин называет русских «откровенными и прикровенными рабами» и повторяет слова Чернышевского: «жалкая нация, нация рабов, сверху донизу – все рабы».
Правда, Ленин всё-таки даёт русским шанс исправиться: «великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм, а не только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами».
Но для полного исправления русским надо на коленях каяться перед всеми остальными нациями.
В своём ответе Сталину Ленин откровенно формулирует тезисы «позитивной дискриминации», взятые сегодня на вооружение движением BLM.
Владимир Ильич Ленин и Иосиф Виссарионович Сталин в Горках. Фото: РИА НовостиНачинает Ленин с рассуждений о национализме вообще. «Необходимо отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетённой, национализм большой нации и национализм нации маленькой. По отношению ко второму национализму почти всегда в исторической практике мы, националы большой нации, оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилия, и даже больше того – незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений, – стоит только припомнить мои волжские воспоминания о том, как у нас третируют инородцев, как поляка не называют иначе как “полячишкой”, как татарина не высмеивают иначе как “князь”, украинца иначе как “хохол”, грузина и других кавказских инородцев – как “капказский человек”.
Поэтому интернационализм со стороны угнетающей, или так называемой “великой”, нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
Своих оппонентов Ленин тут же обвиняет в ереси против марксизма вообще: «Кто не понял этого, тот не понял действительно пролетарского отношения к национальному вопросу, тот остался, в сущности, на точке зрения мелкобуржуазной».
А дальше следует уже персональный выпад против Сталина: «Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, пренебрежительно швыряется обвинением в “социал-национализме” (тогда как он сам является настоящим и истинным не только “социал-националом”, но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности, потому что ничто так не задерживает развития пролетарской классовой солидарности, как национальная несправедливость… Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить».
* * *
Впрочем, насчёт «справедливости» и «пересолить» – это была обычная ленинская демагогия.
Главное, что беспокоило вождя большевиков в 1922 году, – это продолжающиеся после формального окончания Гражданской войны народные восстания по всей России. Полыхала Тамбовщина и Воронежская губерния, волнениями была охвачена практически вся Сибирь.
И Ленин был намерен раз и навсегда сломать силы и способность русской нации к сопротивлению большевизму.
Поэтому пленум ЦК одобрил ленинский план, в котором вместо «вступления республик» в РСФСР было сказано о «формальном объединении вместе с РСФСР в Союз советских республик Европы и Азии».
«Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаём себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, “Союз Советских Республик Европы и Азии”, – писал Ленин.
В декабре 1922 года был образован СССР, в котором всем союзным республикам давалось даже больше прав, чем РСФСР.
Более того, регионы с преобладающей долей русского населения отдали автономным республикам, краям и округам, где в качестве «титульных» были провозглашены этносы, находившиеся на стадии родоплеменного развития, то есть не имевшие ни единого языка, ни единого самоназвания, ни других признаков нации. Зато отлично осознавшие, что они теперь – по морали и обычаям каменного века – могут унижать русское население и требовать дань.
Так местные националисты стали союзниками большевиков в войне против русских, хоть это союзничество было и недолгим, ведь следующей жертвой красного террора были сами националисты всех мастей.
Конечным же итогом террора должно было стать формирование на костях русской нации новой «исторической общности» – советского народа, эдакого селекционного гибрида, лишённого всех корней и исторической памяти.
К счастью, этим бесчеловечным планам было суждено сбыться только на словах.
Но вот ленинский союзный договор стал настоящей «миной замедленного действия», заложенной под СССР. Союзные республики уже при Сталине, никого особенно не стесняясь, изображали лояльность иждивенцев в обмен на щедрые финансовые вливания из Центра. И стоило чуть потокам дотаций ослабнуть, как бывшие партийные бонзы в республиках тут же перекрашивались в националистов и усиливали давление на Москву – дескать, давай больше денег, а не то мы к другим уйдём!
И все войны на постсоветском пространстве так или иначе связаны именно с этими большевистскими ошибками. А судя по событиям, которые полыхают на Украине, цена исправления этих ошибок стремительно растёт.
