Начало читайте по ссылке
Тем не менее, несмотря на ряд побед, внутри самой «Республики Комуча» росло недовольство населения политикой эсеров.
Дело в том, что в области внешней политики главной стратегической целью объявлялось продолжение войны в рядах Антанты. Брестский мир был объявлен предательством по отношению к России, а большевики – пособниками немцев. Также было объявлено, что войска союзников должны были использоваться в России с целью борьбы с внешним врагом и в тех случаях, когда народ в лице Комуча «призовёт их для участия в борьбе внутренней». То есть фактически лидеры Комуча провоцировали интервенцию, что было большой ошибкой: фактически в глазах российских обывателей эсеры выглядели предателями родины. Оно, конечно, и большевики выглядели предателями и германскими наймитами, но большевики хотя бы не звали в Самару иностранные войска для решения политических споров. И не обещали Антанте воевать до последнего солдата – хватит уже, навоевались!
Этими просчётами, конечно, воспользовались большевики для своей агитации.
В ответ постановил вообще исключить большевиков из легального политического процесса: «Признать недопустимым вхождение в состав Комитета членов Учредительного Собрания большевиков и левых эсеров как партий, отвергших Учредительное Собрание».
Вот как описывал впоследствии обстановку в Самарской республике министр Комуча, тогда меньшевик Иван Майский: «В это время сотни большевиков уже сидели в тюрьмах, большевистской прессы не существовало, свобода слова и собраний для большевиков была уничтожена. В руках эсеров и меньшевиков находились все легальные средства воздействия на массы... Мера демократии в каждой стране определяется мерой свободы, предоставляемой не друзьям, а врагам существующего политического и общественного строя. Ни одной коммунистической газеты не издавалось. Меньшевики-интернационалисты сделали, было, попытку выпускать в Самаре еженедельник “Свободное слово”. Он был закрыт на 2-м номере. В Самаре число заключённых доходило до 2000, в камерах на 20 человек сидело до 60–80. Порка рабочих на Уральских заводах розгами. Порка офицерами крестьян и эсеров, посланными в деревенские районы для урегулирования столкновений, возникших в связи с мобилизацией. Обстреливали деревни артиллерийским огнём».
Характерный эпизод произошёл и на Самарском беспартийном съезде, который состоялся 16 сентября 1918 года. Из 20 волостей прибыли 230 делегатов, которые стали жаловаться на злоупотребления властью представителей Комуча в ходе проведения мобилизации в Народную армию. Применялись массовые порки, издевательства над родителями, прятавшими новобранцев, расстрелы. В ответ на сопротивление крестьян посылались карательные отряды. Не желая вести «партийную войну», делегаты заявляли: «Борются Ленин, Троцкий, атаманы Дутов и Семенов, а крестьян посылают на смерть, первые сидят и командуют, а крестьяне гибнут».
Более того, делегаты призвали съезд просить Учредительное собрание войти в соглашение с большевиками и положить конец гражданской войне. Резолюция эсеров не собрала и половины голосов.
В итоге часть делегатов была арестована. Газета Комуча «Рабочее дело» писала: «Власть, исходящая от всенародного голосования, никаких требований от частных групп населения не принимает и впредь отнюдь не допустит, не останавливаясь для этого перед мерами строгости».
* * *
Тем временем в Свияжск, где засели отступившие от Казани остатки разбитых красных войск, прибыл народный комиссар по военным делам и председатель Высшего военного совета Советской Республики Лев Троцкий, приказавший применить самые жестокие меры к установлению дисциплины. В частности, был расстрелян каждый десятый отступивший красноармеец.
Выступление Троцкого перед красноармейцами, 1918 год. Фото: общественное достояниеНа место расстрелянных прибыли свежие силы – латышские полки, сохранившиеся в целости со времён Императорской армии и привлечённые лозунгом «самоопределения всех стран». Из состава Балтийского флота на Волгу было переброшено 3 миноносца, а местные волжские пароходы красных были вооружены тяжёлыми морскими орудиями.
В итоге уже в сентябре 1918 года Народная армия Комуча потерпела ряд поражений. Были оставлены Симбирск, Вольск, Хвалынск.
Вскоре Волга была полностью занята большевиками: 3 октября пала Сызрань, а 8 октября – Самара.
* * *
Но к тому времени правительство Комуча уже было эвакуировано на восток: в сентябре 1918 года в Уфе было созвано Государственное совещание, которое создало «временную всероссийскую власть», то есть Директорию из пяти министров.
Во главе Директории встал эсер Николай Дмитриевич Авксентьев, занимавший в кабинете Керенского пост министра внутренних дел.
Его заместитель и главнокомандующий войсками – генерал Василий Болдырев, бывший командующий 5-й армией, был арестован большевиками после Октябрьского переворота и даже приговорён к 3 годам тюрьмы. Но после трёх с половиной месяцев генералу Болдыреву удалось освободиться из тюрьмы и организовать в Москве вместе с Алексеевым и другими деятелями «Союз Возрождения России».
Ещё одним членом Директории стал профессор права Владимир Александрович Виноградов – член Государственной Думы третьего и четвёртого созывов, член Временного правительства – товарищ министра путей сообщения.
Четвертый «директор» – Владимир Михайлович Зензинов, профессиональный революционер и член центрального комитета партии социалистов-революционеров.
Пятый – «сибирский областник» Петр Вологодский, второй и последний председатель Временного Сибирского правительства, ставший позже – уже при Колчаке – первым председателем Совета министров Российского государства.
Именно Директория должна была вновь созвать Учредительное собрание, открытие которого было намечено на 1 января или 1 февраля 1919 года.
* * *
Но затем Директория внезапно переехала в Омск, где уже существовало Сибирское правительство, что фактически привело к распаду единого государственного аппарата.
Дело в том, что члены Комуча направились в Екатеринбург, а Совет управляющих ведомствами, то есть фактически аппарат правительства, остался в Уфе.
* * *
В Екатеринбурге, где хозяйничал чешский генерал Радола Гайда, назначенный Сибирским правительством в Омске командующим Екатеринбургской группой Сибирской армии, учредиловцев встретили хмуро. Но всё-таки разрешили собираться на «частные совещания».
Радола Гайда. Фото: общественное достояниеТуда же вскоре прибыл и Виктор Чернов – лидер ПСР, первый и последний председатель Учредительного собрания, который вознамерился провести новый съезд Учредительного собрания.
В самый разгар подготовки съезда учредиловцев и застало сообщение об омском перевороте 17 ноября.
Самарский Комуч был упразднён, а Директорию заменил Диктатор – адмирал Александр Колчак, бывший заместитель военного «директора», провозгласивший себя Верховным правителем России.
* * *
Позже французский генерал Жанен – бывший командующий французской военной миссией в Сибири – писал, что переворот был осуществлён англичанами: «Совершенно несомненно, что адмирал, привезённый англичанами из Месопотамии и из Индии, конвоируемый во Владивосток и в Сибирь английским батальоном, был человеком генерала Нокса (командующего британской военной миссии в России. – Авт.)... Действительно, англичане, поставив Колчака у власти, были приблизительно столь же удачливы, как и тогда, когда они свергали Николая II. Без этого, не знаю, был ли бы побеждён большевизм в России, но Сибирь, в этом я убеждён, удалось бы спасти и устроить. Народный порыв не был бы там задушен жестокой реакцией, всех возмущавшей, повышавшей нервность чехов и уничтожавшей у них всякое желание сотрудничества».
Это же подтверждает в своих мемуарах и британский полковник Уорд, бывший командир Мидльэссекского английского полка, ставшего личной «преторианской гвардией» адмирала Колчака: «Я очень хорошо помню, что в Омске в тот период… открыто говорили о весьма активном участии английской миссии, и в частности её главы, генерала Нокса, в перевороте 18 ноября. Рассказывали, что накануне переворота на собрании офицеров-заговорщиков, арестовавших членов Директории, присутствовал представитель генерал Нокса, который благословил заговорщиков на задуманное ими дело»
Впрочем, как вспоминал управляющий делами колчаковского правительства «сибирский областник» Георгий Гинс, идея переворота и установления военной диктатуры тогда висела в воздухе: «Так как левое и правое крылья Учредительного собрания (большевики и кадеты) отпали, одни – по убеждению, ввиду отрицательного отношения коммунистов к Учредительному собранию, другие – вследствие изгнания их из состава последнего, то остатки получились односторонне партийные. Это были по преимуществу “черновцы”, т.е. люди, подобные тем сибирским думцам, которые в нерешительности останавливались перед советскими организациями, виновато опасаясь разрушать эти столпы революции, сочувствовали национализации промышленности и увлекались сельским коммунизмом. Неудивительно, что подобные лидеры не могли повести за собою широкие массы крестьян. Здравый рассудок мужика не мог усвоить различия между большевиком и черновцем: при первом всё было даже яснее, и потому мужик остался в стороне, предоставив драться с красными “панам”».
Генерал А. Нокс (сидит слева) с офицерами британской военной миссии. Омск, 1919. Фото: общественное достояниеСам переворот произошёл так: в воскресенье, 17 ноября, члены Директории обедали у товарища министра внутренних дел Роговского. Там была встреча с только что прибывшей через большевистскую Россию делегацией Архангельского правительства. Во время обеда министр юстиции Старынкевич был вызван одним из штабных офицеров, пришедшим предупредить, что ему известно о предполагаемом ночью аресте «министров-социалистов». Предупреждение было встречено гостями скорее шуткой: министры-социалисты не означают ещё верховной власти. Около полуночи в помещение ворвалась группа «пьяных офицеров», арестовала Авксентьева, Зензинова, Роговского и всех гостей – всего около 10 человек.
* * *
Учрелдиловцы сразу приняли велеречивое обращение «Ко всем народам России», в котором грозились ликвидировать заговор в Омске, строго наказать виновных и «восстановить законный порядок». Но это обращение даже не было опубликовано. Генерал Гайда распорядился задержать его публикацию.
В ответ из Омска в штаб 25-го Екатеринбургского полка пришёл приказ об аресте членов съезда Учредительного собрания, которые проживали в гостинице с пышным названием «Пале-Рояль».
Член Комуча эсер Николай Святицкий позже писал: «Вечером у подъезда гостиницы стала сгущаться толпа военных. Как потом выяснилось, это были горные стрелки. Они ворвались в “Пале-Рояль” в полном вооружении, многие со штыками наперевес. Особенно настойчиво искали Чернова… Один из офицеров кричал на бегу:
– Помните, номер третий, самый главный... Хорошенько там поработайте штыками!
С шумом и треском взламывались двери, откуда-то летели вороха бумаги, раздавались крики, топот. Кто-то начал стрелять, даже взорвалась граната. Член Учредительного собрания эсер Максудов был смертельно ранен выстрелом в упор».
Те, кто непосредственно стояли во главе погрома в «Пале-Рояле», после выполнения своей «задачи» использовали тот же самый трюк, что и омские «переворотчики»… В опубликованном письме Гайде они объясняли свои действия стихийным возмущением «предательскими воззваниями» эсеров, что якобы и заставило их нарушить воинскую дисциплину «без санкции командования», но сохранилось письмо генерал-квартирмейстеру штаба Верховного главнокомандующего, подписанное управделами Совета министров Федосеевым и отправленное из Омска 19 ноября. В нем предписывалось «принять меры к немедленному аресту Чернова и других активных членов Учредительного собрания, находящихся в Екатеринбурге». Эти меры, по всей вероятности, и вылились в разгром «Пале-Рояля»…
Виктор Чернов. Фото: общественное достояниеПогромщики били себя в грудь и просили предать их суду, который должен вынести «свой суровый приговор». Но никто, конечно, и не думал выносить «храбрым» горным стрелкам «сурового приговора».
Выживших после бойни в гостинице учредиловцев отправили в местную тюрьму. По свидетельству Виктора Чернова, все они ожидали расстрела, но колчаковцев, по всей видимости, удерживало от расправы отсутствие полной уверенности в лояльности чехов новой власти.
Генерал Гайда издал приказ о выселении членов Учредительного собрания из Екатеринбурга в Челябинск, где находился штаб Национального совета чешских легионеров. Пусть там и решают, что с ними делать.
* * *
20 ноября начался бесславный «исход» учредиловцев из Екатеринбурга.
Николай Святицкий писал: «Каждый депутат едет на особом извозчике в сопровождении особого конвойного. Извозчики едут все вместе гуськом. В гостинице “Пале-Рояль” к моменту отъезда набралось человек 60–70 отъезжающих.
Вся гостиница высыпала смотреть, как мы тесной толпой выходили и рассаживались. Оригинальную картину представлял наш “поезд”, вызывая удивление и испуг у всех встречных и проходящих. В светлую лунную ночь бесконечной вереницей быстро едут извозчики с двумя седоками на каждом, один из которых вооружён винтовкой. Посмотришь назад: на целую версту растянулась цепь повозок.
Удивление прохожих! Да не удивлялись ли мы сами тому, что происходило? Не вспоминались ли нам некие, не столь давние времена, когда “по пыльной дороге телеги неслись”, на них по бокам два жандарма сидели? И кто такие теперь несутся в “телегах”? Первые в России избранники! От кого они убегают? От русских солдат! Кто их защищает? Иностранцы, какие-то чехи. А сами-то чехи, друзья или враги, “конвой” или “охрана”? Мудрый Эдип, разреши!»
По прибытии поезда в Челябинск чехи распорядились перебросить учредиловскую группу в Шадринск. Оттуда поезд с учредиловцами пошёл в Уфу.
* * *
В Уфе учредиловцев нагнал приказ Колчака.
«Бывшие члены самарского Комитета членов Учред. Собр., уполномоченные ведомствами бывшего Самарского правительства, не сложившие своих полномочий до сего времени, и примкнувшие к ним некоторые антигосударственные элементы в Уфимском районе, в ближайшем тылу сражающихся с большевиками войск, пытаются поднять восстание против государственной власти: ведут разрушительную агитацию среди войск; задерживают телеграммы верховного командования…
Приказываю:
1. Всем русским военным начальникам самым решительным образом пресекать преступную работу вышеуказанных лиц, не стесняясь применять оружие.
2. Всем русским военным начальникам, начиная с командиров полков (включительно) и выше, всем начальникам гарнизонов арестовывать вышеуказанных лиц для предания их военно-полевому суду, донося об этом по команде и непосредственно – начальнику штаба Верховного главнокомандующего…»
В ночь на 3 декабря в Уфе были арестованы 30 депутатов Учредительного собрания. Большая часть их была отправлена в Омск, где казнена без суда и следствия. Как тогда говорили, «отправлены в Иртышскую республику».
Остальные выжившие спаслись от ареста и гибели в эмиграции.
Больше никто уже не выдвигал лозунга созыва Всероссийского Учредительного собрания.
