Начало читайте тут
Значение РСХД для современного православия
Отец Георгий Кочетков. Фото: Евгений Гурко / СТОЛ– В РСХД был накоплен творческий опыт воцерковления детей и молодёжи, воспитания у молодых людей любви к церкви и православной традиции. Никита Струве охарактеризовал РСХД как пророческое движение, родившееся в ответ на трагические события XX века. Изучение опыта движения наталкивает на мысль, что каждому поколению в каждую эпоху людям церкви надо находить новые лучшие пути для исполнения церковью своего призвания.
– Здесь, опять же, перед нами стоит двуединая задача. С одной стороны, нам надо лучше знать самих себя, лучше знать имеющиеся традиции, лучше знать святых отцов и Священное писание, лучше знать современную культуру, современную жизнь. А с другой – нам надо глубже и серьёзнее думать о нашем настоящем и будущем. Нас часто слишком захватывают такие житейские вопросы, которым совсем не до таких глубин, и иногда хочется куда-то убежать, спрятаться, особенно когда мало людей и сил. Но от этих искушений надо уходить. Господь нас призывает всегда жить в этом мире и помогать делать дело Божье. А это дело – дело спасения людей, дело их преображения, дело преображения мира. Мы должны реагировать в церкви на всё то, что диссонирует с церковной традицией, с Духом Христовым. Мы должны искать выход из любого положения. Это очень трудная, но очень важная задача – находить выход из любого положения! Мой опыт всегда мне подсказывал и подсказывает до сих пор, что для христианина безвыходных положений не бывает. Для христианина, но не для любого человека. И нужно, чтобы люди в это верили – без веры здесь нельзя. Только тогда ты найдёшь выход из положения, когда у тебя есть вера – вера во Христа, вера в другого человека, вера в своего ближнего и близкого. Опыт показал, что люди верующие могут меняться радикально. Конечно, для этого нужна катехизация – сознательное вхождение в полноту церковной жизни. Независимо от того, крещёный был человек или некрещёный, важно, чтобы он вошёл в церковную жизнь, а не только прицерковился.
Опыт показывает, что это трудно, и делать повсеместно это пока не получается. К сожалению, это не получалось и на Западе, в среде русской эмиграции, это не получается и здесь, в России, ни в больших городах, ни в малых. То, что получается, получается с очень большим трудом. Дело идёт, но всё время встречает как внутреннее, так и внешнее сопротивление. Однако надо не бояться и делать, просто уповая на Господа и, конечно, готовясь, для чего нужно, например, получать духовное образование. Сейчас, слава Богу, работает наш замечательный Свято-Филаретовский институт. В этом году мы как раз отмечаем тридцатипятилетие его открытия в советском подполье. Это уже достаточный срок, это больше целого поколения, и можно уже что-то увидеть как плод. Оказывается, люди с радостью принимают эту возможность духовного образования, даже если у них есть хорошее светское образование, хорошая специальность. Кажется, чего ещё надо? Но люди идут, опять садятся за книги, опять ходят на лекции, опять нервничают перед экзаменами. Но как многого они достигают! Смотрите, какие книги они пишут. Мы издаём лишь какую-то часть из уже готовых материалов. Конечно, трудностей очень много, но Господь сказал нам нести свой крест, и мы стараемся нести. Так что хорошие перспективы есть даже в нынешние времена, они трудные социально-политические, эмоциональные, духовные, церковные – какие угодно, но всё равно это не мешает Богу действовать. То есть мешает, но Бог всё равно действует.
Поэтому я считаю, что чрезвычайно важно не забывать опыт РСХД, его исследовать, актуализировать. Даже если само движение уже сойдёт на нет, ведь всё, что имеет начало, имеет и конец. Но останутся люди – носители этого опыта – и надо с ними общаться, надо к ним ездить и приглашать их к себе на конференции или в какие-то молодёжные или детско-юношеские лагеря. Надо снова что-то вместе делать, и как только будет для этого хоть какая-то внешняя возможность, надо сразу этим пользоваться. Надо, чтобы они у нас защищали какие-то диссертации и чтобы мы могли это делать у них. Нам нужно быть ближе друг к другу. В наше время расстояние – это не самая большая проблема. Всегда его можно преодолеть. Важно, чтобы не было больших расстояний между нашими сердцами и между нашими умами, чтобы было больше доверия, чтобы было меньше политической ангажированности, идеологии, каких-то идеологем в наших рассуждениях. К чему я это говорю? Должен быть открытый живой светлый творческий дух. Вот это позволит продолжать дело РСХД, даже если оно внешне прекратит своё существование. Я очень желаю РСХД, чтобы его достижения не канули в лету.
Николай Бердяев с участниками съезда РСХД, конец 1920-х годов. Фото: domrz.ru– Вы сказали, что работы отца Александра Шмемана оказались очень значимы для верующих в Советском Союзе. РСХД ставило цель вернуться в Россию, чтобы возрождать страну и церковь. Бердяев понимал, что их поколение не вернётся и надо воспитывать молодёжь, чтобы вернулись они. Несмотря на свою немногочисленность, движение дало церкви много незаурядных православных деятелей: архиепископа Василия (Кривошеина), митрополита Антония (Блума), протопресвитеров Николая Афанасьева и Александра Шмемана, монахиню Елену (Полонскую), сестру Иоанну (Рейтлингер)... Среди членов движения есть и канонизированные святые мученики – мать Мария (Скобцова), священник Дмитрий Клепинин, Иван Лаговский. Можем ли мы считать, что в их творчестве – проповедях, книгах, иконах, богословских трудах – осуществляется то возвращение в Россию, к которому они стремились?
– В какой-то части это произошло благодаря – конечно, это имя надо назвать! – Никите Алексеевичу Струве, который очень много сделал, чтобы этот опыт всей эмиграции, особенно РСХД, стал доступен в нашей стране, всему нашему народу, не только москвичам и петербуржцам. Конечно, это дело продолжается, несмотря на все трудности. Но нужно приложить всё-таки много стараний, усилий, надо иметь хорошую подготовку, чтобы этот опыт воспринять. Надо хорошо знать историю, надо понимать этих людей, деятелей РСХД, надо им сочувствовать. А люди сейчас воспитаны наоборот, так что далеко не все сочувствуют, не все понимают, не все интересуются. И, конечно, много людей, которые, может быть и готовы были бы это принять, но до них это наследие не доходит, потому что уже есть проблемы внутри нашей страны. В одном городе всё это открыто, в другом – не очень. В одной епархии или в одном приходе об опыте русской эмиграции можно говорить, а в других нельзя. Но всё-таки в наш век интернета нужно только подсказать путь, и люди сами доберутся и созреют.
Я уверен, что опыт РСХД – не только прошлое. Это отчасти и наше настоящее. Хотелось бы, чтобы эта часть становилась всё больше и больше. Это и наше будущее. И мы должны здесь постараться, чтоб оно так и было, чтобы этот опыт пришёл ко всем. Конечно, человек всё равно свободен выбирать один опыт, или другой, или третий. Внутри церкви традиция многообразна, даже противоречива. Но надо друг другу помогать выбирать лучшее.
– Известно, что «Вестник РХД», редактором которого был Никита Струве, и «тамиздат» в целом сыграли важную роль в духовной жизни советской интеллигенции. Насколько эти издания были важны для формирования ваших взглядов на жизнь церкви?
– Они сыграли огромную роль, потому что я сразу почувствовал, что здесь есть жизнь. Мне, слава Богу, очень повезло в жизни. Я мог читать эту литературу, включая «Вестник РХД», с середины 1970-х годов, хотя тогда за это могли просто-напросто посадить. Уже в 1970-е годы я стал печататься в «Вестнике» под разными псевдонимами, которые, тоже слава Богу, очень удачно придумывал Никита Алексеевич Струве. И далеко не сразу органы догадались, кто за ними стоит. Конечно, я полностью читал этот журнал. Там мне было интересно абсолютно всё. Казалось бы, светские новости, поэзия – но без этого невозможно, это проявление того же Духа. Человек живёт и в области культуры, и очень хорошо, что этот журнал это показывал. Причём много было публикаций как из СССР, так и из архивов русской эмиграции. Там, конечно, были публикации, статьи, касающиеся нерусских и неправославных мыслителей и деятелей. И это всё открывало новые перспективы. Поэтому уже к концу 1970-х – началу 1980-х, к моему поступлению в духовную академию, мои экклезиологические взгляды уже вполне оформились, тем более что мне удалось благодаря моим московским друзьям прочитать и «Церковь Духа Святого» Афанасьева, и много чего ещё.
Обложка «Вестника РХД» 1970 года. Фото: rp-net.ruЭто было особенно горячо в 1970-е и 1980-е годы, отчасти 1990-е. Потом всё стало сложнее, сложнее, сложнее, потому что, с одной стороны, уходили ветераны, уходили свидетели веры, эпохи и опыта. С другой стороны, в церкви была развернута кампания фундаменталистского, очень жёсткого ретроградного духа, которая отбросила церковь куда-то в XVIII век, даже не в XIX. Это мешало. И хотя, конечно, какие-то небольшие общности, кружки интеллигентных людей и молодёжи существовали всегда и сейчас существуют, но им не давали и не дают ходу. Создаётся впечатление, что они как бы не имеют голоса. А этот голос очень нужен, и нужно, чтобы он звучал. В последнее время, мне кажется, с этим становится немножко получше. Даже конференции в духовных школах иногда затрагивают очень свободные, очень перспективные темы, никак не связанные ни с каким фундаментализмом или каким-то модернизмом, лишённые каких-то крайностей. И нужно это всемерно поддерживать, участвовать во всём, даже когда не хватает времени и сил или средств. Поэтому я считаю, что время РСХД не завершено, не закончено. Ещё придёт время, когда лучшие произведения, оставленные нам деятелями РСХД, будут очень востребованы, – как произведения Бердяева, так и произведения Булгакова, так и произведения других деятелей. Потому что это целая эпоха, целая культура, целый пласт того опыта, который просто необходим нам, как воздух, в нашем настоящем и будущем.
– В статье о Преображенском братстве вы пишете: «Исследуя духовные движения ХХ века в основных христианских церквах, нельзя не прийти к выводу, что возврат к общинно-братской экклезиологии есть возврат к апостольскому и пророческому преданию и писанию». Интересно, что руководители РСХД также апеллировали к апостольскому типу соборности жизни церкви. Так, отец Сергий Булгаков писал, что речь в церкви о власти идёт не о власти примата, а о власти апостолата в его соборности. Как писал председатель движения о. Василий Зеньковский о близости движения к принципу «лаического апостолата» (или апостолата мирян. – «Стол»). Сейчас церковное мышление часто раздваивается: кто-то видит путь церкви равняющимся лишь на некое прошлое, другие, напротив, предлагают держаться либеральных взглядов, чтобы не отставать от тенденций секулярного мира. Не видится ли вам путь, по которому в XX веке старались идти члены РСХД, третьим путём?
Отец Василий Зеньковский. Фото: YMCA Press– Это в любом случае третий путь. Это не просто следование каким-то официальным наезженным путём, это не просто слепое подчинение иерархии, но это и не путь протеста, отрицания, слома и разгрома. Лаическое движение всегда должно существовать в церкви. Не случайно мы пытаемся отказаться сейчас от понятия «мирянин», ведь мирянин – это «мирской», «житейский». Христианин не может быть только житейским и мирским человеком по определению.
Тут с двух сторон должно быть движение: и со стороны иерархии, и со стороны неиерархических членов церкви. Иерархии, во-первых, надо признать, что она не должна господствовать над наследием Божиим. Ей надо признать, что руководителем наследия Божия должен быть Сам Господь. Но для этого и сами миряне (или, лучше сказать, лаики), конечно, должны быть готовы, как и сама иерархия, которая сейчас, к сожалению, к этому не готова. Лаикам нужно отказаться от своей пассивности, от слепого послушания, им надо просто считать это недостойным христианского дара свободы, личностности, соборности, то есть тех основных качеств, которыми обладает Церковь. В конце концов, именно это Церковь и принесла в этот мир. И что ж от этого отказываться! Тогда чем мы отличаемся от того, что есть в мире сем, который преобразил и заново перетворил Господь? Это очень трудная задача для мирян, которые ещё должны стать лаиками, членами свободного народа Божьего – со всем достоинством и со всем пониманием своих обязанностей и своей ответственности в церкви и в мире. Но, с другой стороны, иерархия тоже должна понимать, что её ответственность – это не только богослужение, что церковь – это не только храм. Когда я в начале 80-х годов учился в Ленинградской духовной академии, помню, какой шок вызывало у преподавателей и студентов, когда я говорил, что Церковь – это не только храм и не только таинство. Меня не понимал никто, и все смотрели косо, хотя мне казалось, что это естественно, даже элементарно, но люди были не готовы это воспринять. Этому не учили, не говорили ничего против, но и об этом ничего не говорили, не приводили никаких примеров ни на лекциях по истории церкви, ни на лекциях по литургике, ни по аскетике, ни по нравственному богословию и так далее.
Так вот, эта задача очень сложная, она не может быть решена в два счёта, она не может быть решена в два дня или в два года. Здесь придётся приготовиться к длительному стоянию, необходимо будет особое терпение, смирение и послушание Богу. Надо понять, что прежде всего наше послушание принадлежит Богу, а потом уже старшим в церкви, при том что эти старшие должны ещё стать реально старшими, а не только сидеть на престоле Моисеевом так, чтобы и самим не входить, и другим не давать войти, как сказано в Евангелии.
Здесь очень легко скатиться в крайности: или в законничество, или в какой-то православный протестантизм, когда человек отказывается от ответственности за Церковь. Я сейчас очень много вижу и слышу таких высказываний, в том числе от священников или бывших священников, которые отказываются от ответственности за Церковь. Они встречаются с трудностями, иногда очень жестокими вещами, и оказываются не готовы понести этот крест. А кто же будет нести его? История ХХ века в этом отношении – гениальная история. Мы имеем прежде всего в России, но и во многих других странах тоже, ужасные страницы беспрецедентного зла. Но есть и другая сторона этой истории – опыт новомучеников и исповедников российских. Есть опыт русского религиозно-философского христианского возрождения, который не ограничивается лишь дореволюционным временем, концом XIX и началом XX века. Он смог продлиться благодаря этим новым святым и благодаря деятелям религиозно-философского возрождения. Он продлился до второй половины XX века, хоть и всё время сужался. Сейчас он не чувствуется, почти не виден, уже нельзя сейчас говорить ни о каком возрождении. Но до начала XXI века этот опыт был, пока ещё были живы такие люди, как митрополит Антоний (Сурожский), наследники великих деятелей русской эмиграции, пока были такие люди, как Аверинцев, архиепископ Михаил Мудьюгин, пока были живы потомки членов братств, отец Павел Адельгейм и так далее. Теперь этот опыт надо собрать, узнать, оценить, взвесить на духовных весах, что там важно, а что – нет. Это разный опыт. Есть случайные высказывания даже и у святых. Мы это знаем, и никого это не должно пугать или смущать. Это надо делать постоянно, даже когда тебя не понимают, когда тебя не принимают, когда на тебя навешивают всякие ярлыки и пытаются дискредитировать в глазах церкви и общества, когда тебя пытаются назвать сектантом, или обновленцем, или экуменистом. Поэтому мы должны всегда делать то, что хочет Господь, стараться не оглядываться назад и поменьше идти на компромиссы. Это делать очень трудно в наше тоталитарное время, которое сейчас такое везде, по всему «цивилизованному» христианскому миру, но нужно эту ситуацию менять.
