В XXI веке волна 2022 года – первая, предыдущие четыре случились в прошлом веке. Самая опустошительная для России волна «белой эмиграции» (1917–1924) была вызвана большевистским разбоем – революцией и Гражданской войной: страну покинули примерно 2 млн человек. Вторая волна случилась во время Второй мировой войны (1941–1945), около 130 тысяч граждан выехали из СССР сами или не вернулись после депортаций и плена. Третья волна (1965–1988) – преимущественно еврейская, когда евреям официально разрешили переезжать на историческую родину, из почти 500 тысяч уехавших больше половины (260 тысяч) были евреи. Четвёртая волна (1989–2000), перестроечная, составила 1,26 млн и тоже, по утверждению Википедии, была в «значительной части» еврейской.
Честен мыслью, сердцем чист
Причин пятой волны несколько. Кто-то просто сбежал из-за преследований со стороны власти, кто-то – из-за несогласия с политикой РФ, начавшей Специальную военную операцию, кто-то – испугавшись мобилизации, а кто-то – из-за того, что новая политическая и экономическая реальность не позволяет привычно вести бизнес, жить и отдыхать, труднее стало выезжать в другие страны.
Первых трудно не понять, потому что ситуация чрезмерно жёсткая, а часто и жестокая не только по отношению к оппозиционным политикам, но и к сотрудникам отдельных НКО, и традиционно для России – к учёным-гуманитариям и деятелям литературы и искусства. Не каждый, как Ахматова, может позволить себе жить по принципу: «Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был». К подвигу не принудишь.
Вторые, уехавшие из несогласия с поведением РФ на международной арене, – это люди, которые очень смело (лучше сказать – слишком опрометчиво) спроецировали личную этику на этику государственно-политическую. Мол, сам я не дерусь, первым не бью, мне совесть не позволяет жить в стране, которая напала на соседа. Но и личные реалии бывают сложнее. Нетрудно представить ситуацию, когда первый удар наносит тот, кто прав, что говорить про этику в межгосударственных отношениях, где правого определить ещё трудней. Есть разные точки зрения о том, кто и насколько прав в азербайджано-армянском конфликте или в ближневосточном.
Показательно, что несогласные с «путинским режимом» вторые не осуждают другие режимы – например, израильский, безжалостно уничтожающий вместо террористов ХАМАСа тысячи мирных палестинцев, или американский, десятилетиями разжигающий войны. Жалко, что часто люди и образованные, и совестливые массово становятся под политические знамена, просто доверясь СМИ, продвигающим определённую идеологию и политические интересы (например, американские или израильские) под либеральным брендом.
Палестинцы осматривают ущерб, нанесенный израильским авиаударом по району Эль-Ремаль в городе Газа 9 октября 2023 года. Фото: WAFA / WikipediaНад такими подтрунивал в «Бесах» Достоевский: «Воплощённой укоризною ты стоял перед отчизною, либерал-идеалист». Фёдор Михайлович называет этот стишок народным, но вообще это смягчённый пересказ отрывка из «Медвежьей охоты» Некрасова:
Диалектик обаятельный,
Честен мыслью, сердцем чист!
Помню я твой взор мечтательный,
Либерал-идеалист!
Созерцающий, читающий,
С неотступною хандрой
По Европе разъезжающий,
Здесь и там – всему чужой…
Сегодня классиков русской литературы за такие высказывания коллеги бы закэнселили, обвинили в нетолерантности и не пустили в Баден-Баден.
Позиция тех, кто уехал из-за возникших проблем в бизнесе и быте, самая рациональная. Если на родине жить труднее, опаснее и неудобнее – надо уезжать. Может, «они вышли от нас, потому что не были нашими», а может, были, да расхотели. Это не обязательно очень богатые люди.
Borges vs Чехов
В начале нулевых в поезде я познакомился с одной семьей – мамой и дочкой. Семь или восемь лет назад они эмигрировали в Буэнос-Айрес и обосновались там. Мать устроилась домработницей у состоятельных людей, дочь выучилась на медсестру и только начинала свою карьеру медика. Жили они небогато, а тут ещё в Аргентине грянул крутой экономический кризис, и они приехали домой, чтобы продать свою квартиру и вернуться с деньгами обратно в Латинскую Америку.
– Почему не останетесь дома, тут у вас есть где жить, да и разве можно сравнить Аргентину и Россию? – спросил я.
Возможно, и даже скорее всего, это прозвучало по-дурацки, ура-патриотически. Я бы не предложил такое сравнение России и Аргентины не только аргентинцу, но и китайцу. Но как покинуть навсегда родные места, не оторвав что-то от самого своего нутра?
– Такого, конечно, нет, как у нас, – откликнулись собеседницы то ли искренне, то ли подыгрывая мне. – Но и там есть красивые места, океан. Мы-то, правда, наработаемся и скорей домой, мало где бываем, но возвращаться опасаемся, а теперь квартиру продадим – некуда будет, если только к родне в гости.
Виды Буэнос-Айреса. Фото: Mauricio Frias / FlickrПотом я представил, что, переехав в чужую страну, они всегда до конца жизни будут там чужими, приезжими, как бы хорошо к ним ни относились соседи, сослуживцы и все вообще. Чужими будут ещё их дети, даже освоившие язык и заведшие себе друзей-туземцев: они будут для них русскими, не своими. И только внуки натурализуются совсем, потеряв связь с землёй отцов, многие забудут или не выучат русский. Борхес будет им ближе Пушкина или Чехова. Мне стало грустно.
– Я думаю, мы постепенно одолеем все неустройства. Возвращайтесь, когда сможете, если сейчас страшно, – позвал я своих спутниц. Они пожали плечами.
Русский эрос
Да, пожали плечами. И таких историй у меня несколько. Кроме Буэнос-Айреса Фессалоники, Кардифф, Тель-Авив, Оксфорд.
Им ведь надо жить сейчас, некогда ждать каких-то улучшений. Да и что я реально могу? Я просто знаю, что появился на этой земле не случайно. Думаю, что и мои спутницы не случайно родились в русской Сибири, и все мной перечисленные категории уехавших соотечественников тоже не случайно, только они не знали, что это так, или зажмурились от этого трудного для них знания.
Как будто в России национальное чувство, любовь к своей земле, родство русских людей ушли исключительно в политическую сферу. О русском нас учат помалкивать власти предержащие в РФ, потому что мы многонациональное государство и русским ввиду многочисленности по умолчанию надо быть скромнее остальных. Сегодня ленинская ложь о «великодержавном шовинизме» русских соединяется с лукавой идеей новой этики, что большинству надо стать как можно менее заметным, чтобы не дать меньшинствам почувствовать себя ущербными. В итоге комплекс ущербности навязывается большинству.
На Западе сейчас лучше не называться русским, потому что, во-первых, не доросли, во-вторых, всё время в чём-то крупно провинились. И это началось не 24 февраля 2022 года. Ещё в 1980-м Александр Солженицын пишет: «При изучении китайской, таиландской или любой африканской истории и культуры считается необходимым испытывать уважение к её своеобразию. По отношению же к русскому тысячелетнему восточному христианству западные исследователи во множестве испытывают лишь презрение и удивление: почему этот странный мир, целый материк, всё не принимал западного мировоззрения и всё не шёл по столь явно преимущественному западному социальному пути? Россия решительно осуждается за всё, в чём она не похожа на Запад».
Эскизы росписи В. М. Васнецова Владимирского собора «Крещение князя Владимира». Фото: Государственный музей русского искусства, КиевНо сегодня вопреки растущей русофобии снова рождается в людях любовь и к русской природе – израненной, но родной; и к русской старине, и к русской истории, литературе, живописи, архитектуре, философии, русской святости, русским именам. Нипочему. Любовь возникает не за что-то, а несмотря на. Совсем немного этой любви, русского эроса, для такой огромной страны, на целое столетие погружённой во тьму. Но, может, и этого довольно и надежда русского гения, что «Россия вспрянет ото сна», станет пророческой?
Когда я служил в армии в середине восьмидесятых, я увидел, как сломлены русские ребята – особенно из Центральной России, Москвы, Подмосковья, Ленинграда. Любой мог их обидеть и припахать. В нашей части из русских не давали себя в обиду кавказцам и азиатам только парни с Алтая и тюменского Севера. Я не берусь делать глобальных выводов, хоть и слышал потом, что так было не только в той воинской части, где я дослуживал свою срочную. Но до сих пор мне стыдно, что мы, сибиряки, не заступались за своих. А теперь ещё сильнее русским нужно заступаться друг за друга и внутри России, и за её пределами, научиться друг друга принимать, давать авансы любви и доверия.
Я думаю, что отказ быть русским на русской земле далеко не безобиден, он сроден разврату. Многие это чувствуют и понимают, как понимают, например, что быть русским не получится без веры во Христа. Поэтому идёт такая грязная война за раскол Русской православной церкви в Прибалтике, Украине, Казахстане и в Европе, даже если те, кто её устраивает, этого не понимают. Дьявол, как он умеет, даёт нам на выбор два ложных пути, предлагая принять по умолчанию, что их всего два. Так нас принуждают выбрать одну из двух враждующих идеологических политических систем. В «правильной» системе и православие правильнее, и свобода, и правда, и жизнь безопаснее, и совесть чище. Но ради спокойствия кое на что ты должен не обращать внимания.
В одной – ты русский и православный европеец, но пока прикрой глаза на разжигаемую русофобию в Прибалтике, Украине, на разорение Украинской православной церкви и пока о русском помолчи – не то время. И в другой ты русский и православный, но пока не забивай себе голову тем, что истребители Русской церкви, культуры и русского народа, коммунисты ставят памятники палачам, в судах шьют дикие сроки не только политической оппозиции, но и культурной, на фронте есть незаконные формирования, которые позволяют себе самосуд. И главное условие – и те и другие русские должны утверждать, что они друг другу чужие. Дружба, общение, любовь, солидарное действие им запрещены. Наше соединение смертельно опасно для обеих систем, потому с ним и сражаются насмерть.
Но нам, кому русская земля, русская речь, русская культура и русская церковь дороги, надо постараться вернуться назад, друг к другу.
