Но ещё за три года до конца срока в России – при самом деятельном участии Франции – развернулась кампания по пересмотру торгового договора.
Во многие европейские страны были отправлены делегации с целью расширения торговых контактов. Появились даже губернские и уездные комиссии, составлявшие свои проекты изменений договора.
Правда, уже в первые дни войны вся экономическая предыстория конфликта была напрочь забыта.
Генерал Алексей Брусилов в своих мемуарах писал: «Даже после объявления войны прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову. Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там Эрц-Герец-Перц с женой были убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы – не знал почти никто, что такое славяне – было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать, было совершенно неизвестно... Чем был виноват наш простолюдин, что он не только ничего не слыхал о замыслах Германии, но и совсем не знал, что такая страна существует, зная лишь, что существуют немцы, которые обезьяну выдумали».
* * *
Накачкой ненависти занимались все воюющие стороны.
Например, в Германии возник «Пангерманский союз» – пропагандистская организация, выпускающая сотни газет для фронта. Вот что писали пангерманские газеты: «Мы знаем наш собственный народ, его достоинства и недостатки. Человечества мы не знаем и отказываемся заботиться о нем или воодушевляться им. Где оно начинается, где кончается? Входит ли в это человечество вырождающийся или полуживотный русский крестьянин из сельского «мира»? Негр из Восточной Африки?… Невыносимые галицийские или румынские евреи? Можно верить в солидарность германских народов – и все, что вне этой сферы, не имеет для нас значения».
Во Франции литератор Леон Блуа восхвалял доблести французов: «Франция настолько впереди других наций, что все прочие – безразлично, кто они – должны почесть наградой, что им позволят есть хлеб из одной миски с её собаками. Если счастлива одна только Франция – остальной мир может быть доволен... пусть даже ему придётся платить за счастье Франции рабством или разрухой. Но если страдает Франция, тогда страдает сам Бог, грозный Бог. Это так же абсолютно и непреложно, как тайна судьбы».
Леон Блуа. Фото: общественное достояние* * *
Особых успехов в газетной пропаганде добилась Великобритания, где был самый большой в мире штат профессиональных журналистов и фотографов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно англичане стали пионерами системного подхода к пропаганде. К этому военных журналистов вынудили горькие уроки Англо-бурской войны, в которой симпатии большинства стран были на стороне «маленького, но гордого» народа буров. Поэтому ещё задолго до начала военных действий англичане приступили к созданию такого образа врага, который бы позволил обеспечить долговременную поддержку населением войны против Германии.
Прежде всего англичане провели параллели с историей и стали уподоблять расширение Германии как новое нашествие гуннов; каждый день в газетах стали появляться «убедительные свидетельства» варварства и жестокости немецких солдат. К примеру, одной из самых успешных пропагандистских акций стало распространение слухов о том, что деловитые и хозяйственные немцы якобы «перерабатывают» останки своих и чужих солдат на стеарин для свечей и свиной корм. Также всем запомнилась «Льежская история» – сфабрикованный фоторепортаж о том, как немецкие солдаты распяли на дереве попавшего к ним в плен французского священника и отрубили несколько ладошек местным детям. Фотоколлажи были настолько достоверными, что на удочку попался и папа Пий XII, выпустивший гневную буллу против «новых гуннов».
Папа Пий XII. Фото: Национальный архив (Бразилия)Конечно, всё это была ложь, но, как говорил член английского парламента сэр Фредерик Понсонби, «применение оружия лжи против Германии и тех стран, где нет всеобщей воинской повинности, более необходимо, чем там, где мужчины призываются в армию автоматически».
«Если отбросить все сантименты, то военная пропаганда англичан была с психологической точки зрения совершенно правильной, – годы спустя писал Николаи Вальтер, бывший в годы войны начальником Разведуправления германского Генштаба. – Англичане рисовали немцев в виде варваров; но этим они подготовляли своего солдата к любым ужасам войны. Германская пропаганда всё время пыталась представлять противника в смешном виде. Это было неправильно потому, что при первой же встрече с реальным противником наш солдат получал совершенно иное представление о нём, чем это рисовалось в прессе. В результате солдат наш чувствовал себя обманутым, он переставал верить и во всём остальном нашей печати. В конце концов наш солдат стал считать, что вся наша печать – “сплошной обман”. Вот каков был результат того, что дело пропаганды отдали в руки блестящих военных офицеров, не поняв, что на такую работу надо было поставить самых гениальных знатоков человеческой психологии…»
* * *
Психология была необходима и для работы на фронте, ведь солдаты, как правило, газет не читали, и прежде всего потому, что основная масса служивых – как русских, так и англичан с немцами – едва могла читать по слогам. Поэтому специально для «окопников» стали печататься огромными тиражами красочные листовки с минимальным количеством текста. Например, за один месяц 1914 года в одной только Англии было напечатано 5 миллионов 360 тысяч различных листовок, которые распространяли специально выделенные для этих целей авиационные эскадрильи. В 1915 году в Англии был изобретён и испытан специальный агитационный воздушный шар, который мог транспортировать примерно 2 кг листовок (т.е. от 500 до 1000 штук). На высоте 100 метров специальный заряд в корзине шара взрывался, после чего листовки разбрасывались в радиусе километра.
Британский пропагандистский плакат 1916г. Фото: общественное достояниеНемецкие солдаты оказались совершенно не готовы к падающей с небес пропаганде.
Особым успехом пользовались «письма немецких военнопленных», находившихся в английских лагерях, своим родственникам. Благодаря изобретению в Англии офсетной печати копии их писем делались очень тщательно, даже цвет чернил в них соответствовал оригиналу. Зачастую немецкие солдаты принимали эти листовки за оригиналы писем и пересылали по почте родственникам пленного. Кстати, письма были оригинальными – в то время действительно ещё существовали лагеря, которые отличались хорошим питанием и приличным обращением с военнопленными. Что интересно: англичане категорически отказывались использовать в работе письма, содержащие критические выпады против кайзера или других уважаемых в Германии официальных лиц, чтобы не подрывать доверия немецких солдат.
Практичные американцы в своих пропагандистских текстах обращали основное внимание на продовольственную тему, справедливо полагая, что одно лишь перечисление названий продуктов суточного рациона военнопленных действует гораздо лучше, чем все громкие призывы.
Например, в листовке 1918 года говорилось: «Подними эту открытку, напиши на ней адрес своей семьи. Если ты попадёшь в плен к американцам, то передай эту открытку первому офицеру, который проводит допрос. Он обязан отправить её твоим родным».
Далее следовал текст: «Я нахожусь в плену, легко (тяжело) ранен (не ранен). Не беспокойтесь обо мне. Нас хорошо кормят: дают говядину, белый хлеб, картофель, бобы и горох, сливки, кофе, молоко, масло, табак и т.п. (ненужное зачеркнуть)».
Наряду с листовками с сентября 1918 года союзники приступили и к изданию замаскированных окопных газет. Рядом с заголовком в этих газетах нередко помещался портрет кайзера, а также проставлялась цена – 10 пфеннигов. Эти газеты представляли собой великолепный материал для чтения немецким солдатам, которые, чтобы хоть как-то скоротать время, читали абсолютно всё, что попадалось им под руку.
В ответ немцы решили сделать ставку на моральное разложение противника. Так, летом 1916 года германские цеппелины разбрасывали над русскими окопами карикатуру, изображавшую Вильгельма, опирающегося на германский народ, и Николая Романова, опирающегося на половой орган «тобольского старца» Распутина. Для солдат-французов изобретать и вовсе ничего не пришлось. На окопы французских солдат с дирижаблей рейхсвера сыпались тонны порнографических открыток с изображениями голых красавиц и одной-единственной надписью: «Что ты забыл в окопе? Твоя жена скучает по тебе. Иди домой!».
* * *
Российские политтехнологи тоже изобрели своё ноу-хау – но только для внутреннего употребления. Дело в том, что участие в Первой мировой войне потребовало от России беспрецедентных по своим масштабам финансовых затрат. Среди источников их покрытия видная роль принадлежала внутренним государственным займам, к которым было решено привлечь широкие народные массы. Согласно закону от 23 октября 1915 года, в империи было открыто свыше 3600 новых сберкасс, Министерство финансов развернуло в стране масштабную кампанию по привлечению народа к «Займу Победы». Большое внимание уделялось и наглядной агитации: только в течение 1916 года было отпечатано более 1 миллиона красочных плакатов и свыше 10 миллионов различных афиш: призывавших покупать облигации. В результате государство получило двойную выгоду: во-первых, внутри росли патриотические настроения, а во-вторых, казна получала дополнительные деньги.
Всего же с начала войны и до Февральской революции царским правительством было выпущено шесть военных «Займов Победы» на общую сумму в 8 млрд руб., что дало возможность покрыть в среднем около 25% всех военных расходов казны. После такого успеха военные займы взяли на вооружение все европейские державы.
* * *
Но самым главным инструментом военной пропаганды стало кино – самый простой способ воздействия на умы обывателей. Интересно, что первая в мире кинохроника была отснята в мае 1896 года. Это произошло в России на коронации Николая Второго, кстати, спустя всего лишь год после того, как братья Люмьер показали в подвале «Гран-кафе» свой первый фильм «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота». А к 1914 году кинематограф уже превратился в доходный вид бизнеса. Лидировала в этом процессе Франция – один только легендарный режиссёр Жорж Мельес за три года снял более 500 фильмов. Зато вот по количеству кинотеатров первые позиции прочно удерживали США: в стране к началу войны работало 18 тысяч кинотеатров. В России к 1913 году насчитывалось всего до тысячи кинотеатров.
Кадр из фильма «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота». Фото: общественное достояниеПосле объявления военного положения российская кинематография вслед за промышленностью тоже была переведена на военные рельсы. Все киностудии срочно бросились ставить фильмы, созвучные моменту, и скоро все российские кинотеатры показывали патриотические кинофильмы «В огне славянской бури», «На защиту братьев славян», «В борьбе народов». Даже признанный эстет Александр Алексеевич Ханжонков – и тот поставил военный фильм по пьесе Леонида Андреева «Король, закон и свобода» с гениальной актрисой Верой Холодной в главной роли. Сюжет фильма строился вокруг столкновения бельгийцев с немцами, а в финале доблестные бельгийские солдаты взрывают шлюзы для затопления своих плодородных полей – чтоб врагу не достались.
Кстати, именно тогда и были придуманы киножурналы с кинохроникой, которые стали показывать перед фильмами. В России было два вида журналов: отечественная хроника «Зеркало войны» и документальные фильмы о войсках союзников «На Западном фронте», которые снимала киностудия Gaumont.
Именно эти киножурналы стали первыми прообразами новостных передач по радио, которые появились в эфире уже через два года после окончания войны. А ещё через несколько лет появится и самое страшное оружие массового поражения – телевидение.
Морис Палеолог. Фото: общественное достояние